Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер
Любовь к идеальному царю порождала недоверие по отношению ко всем новым лицам в его окружении. Ливий, с его патрицианской выправкой и умением держаться даже на похоронах родного отца, улыбаться, не роняя слёз, и пожимать руки первых патрициев Рима твёрдою рукой, окутал себя ореолом неизвестности. Незнание порождает страх, а страх – насилие.
Ему бы пришлось несладко, но грянул конец Времени. И вот мы здесь, посреди таверны, полной дерущихся обезьян, брошенных к сандалиям моего божества в теле Ливия.
– Я столь самозабвенно любил себя, Филлия, – сказал я, склонившись к липкому полу в низком поклоне. – Не замечал, что проклятие коснулось не только меня. У вакхантов простая парадигма вещей: если ты не веруешь, после смерти подвергнешься страшным мукам. Если посвящаешь жизнь служению Вакху, то там, за пределами, тебя ждут воздаяния и вечное блаженство. Чёрное или белое – понимаешь, о чём я толкую? Я слепец.
– Извини, что прерываю твои сентенции, Луциан, – прошептала Филлия, пригибаясь к полу в ногах Бахуса, – но тебе не кажется, что это перебор?
Покачиваясь на хмельных волнах, Бахус выдернул кухонный нож из бедра и нетвёрдой рукой прикрыл кровотечение.
– Из нас двоих ты – целительница, – пожал плечами я. – Вот и придумай, что с этим делать.
На кухне что-то лязгнуло, посыпалась посуда, и запахло гарью. Кто-то закричал: «Пожар!»
690 г. до н. э., 7 марта, глубокий вечер, таверна (та, в которую перебрались доходяги-погорельцы)
– Помашем кулаками для проформы?
Я приготовился к драке, но вдруг что-то ударило в дверь. Управляющий проверил засовы и гаркнул в самую щель:
– Закрыто! Приходи завтра!
Стук усилился – с косяка посыпался сор. В дверь барабанили со страшной силой. Управляющий открыл её, и внутрь влетело трое варваров. В одних набедренных повязках, вооружённые копьями, бледнолицые, без волос и бровей.
Меня замутило, и я грязно выругался. Уши пришельцев напоминали длинные веялки, расходившиеся книзу округлой мочкой. Они волочились по полу, но, казалось, совершенно не мешали существам.
Люди оторопели, разглядывая монстров. Они же ориентировались чуточку лучше: суженными глазками, лишёнными ресниц, осмотрели толпу и заострили взор на нашей троице. Один что-то шепнул предводителю, отличавшемуся лишь цветом набедренной повязки. Длинноухий кивнул. Всё произошло быстро.
Уши, как щупальца, метнулись к Ливию и затянулись вокруг головы и торса, стянули. Я сбросил наваждение и напал на них с копьём, но существа сбежали вместе с похищенным Ливием.
«На сточных каналах Остии завелись уродцы. Их уши размером с тела, они воруют и жрут людей».
Я, горстка мужей и Тейя выбежали на улицу. Мы видели три белые точки, удалявшиеся со скоростью гепардов в сторону пригорода.
– Панотии, – сказала Тейя. – Племя длинноухих.
Не давая панике и шанса управлять мной, собрался и расправил плечи. Железным тоном приказал управляющему:
– Найди центуриона, Маркуса, того, что со шрамом на пол-лица. Доложи, что мы разыскали панотиев, и попроси собрать как можно больше легионеров.
– Я тебе что, прислуга? – Управляющий столкнулся с моим взглядом, в котором явственно читалось, что я не настроен спорить. – Понял, не бузи. Куда их пригнать-то?
«Проклятье. Я не знаю, куда они побежали», – подумал я с ужасом.
Тейя взяла меня за руки, успокоив, и проговорила:
– Панотии пошли к некрополю.
– Откуда ты знаешь? – прошептал я.
– Доверься.
Стиснув зубы, я изучил её лицо и, отпустив руки Тейи, обратился к бородатому гонцу:
– К некрополю. Я пойду туда и буду ждать подмоги. – Я направился вслед за похитителями, но на полпути остановился. Повернувшись к остийцам, уверенно заявил: – Скажи, что сучьи панотии похитили божественного аватара. Это придаст легионерам скорости в сборах.
690 г. до н. э., 7 марта, за четверть часа до полуночи, некрополь
Небо загустело. Сквозь полупрозрачные низкие тучи пробивалась луна. Вернувшись в некрополь ночью, я ощутил разницу: сырость усиливала вонь перегноя и сырой земли.
Мерещились звуки и шорохи, я постоянно оборачивался. Мы с Тейей двигались бесшумно, как тени, пробираясь между насыпных гробниц. Я держал гасту наконечником вперёд, а Тейя кралась следом.
Она не ошиблась, что панотии окопаются в городе мёртвых.
Мы наткнулись на шатры, сшитые из неотёсанных шкур, и догорающие костры – их, видимо, потушили, чтобы не привлекать внимание остийцев. Спрятались за одну из палаток и наблюдали, как панотии бегали туда-сюда, перенося луки и колчаны с тонкими стрелами. На их поясах чернели короткие ножи, акинаки.
«Сматываетесь? Ну-ну, далеко от меня не уйдёте».
Перебежками мы обошли весь лагерь. В центре на покрывале из хвороста лежало связанное тело. Оно подёргивалось, но не могло освободиться.
– Я обнаружил Ливия, – шепнул я. – Переходим к нашему плану, Тейя.
Тейя кивнула, и мы разделились. Она пошла в обход, чтобы отвлечь стражу, а я остался, готовый к атаке. Тейя наступила на ветку в северной части лагеря – выкрикивая что-то на своём языке, существа выползли из щелей и начали стекаться в ту сторону. Тут-то я и выскочил из укрытия, бросившись к Ливию.
Мне пришлось резко притормозить, подняв столб пыли: на пути встал ушастый лучник.
– Ах ты уродец! – вспылил я.
Панотий натянул тетиву и без колебаний выпустил стрелу. Благодаря облаку пыли, которое я взбаламутил сандалиями, он промахнулся. Стрела просвистела над ухом и лязгнула о могильную плиту. С копьём наперевес я ринулся на монстра; тот успел выхватить акинак и отразить удар.
Я оказался сильнее. И злее, если честно.
Копье вонзилось в его плечо, и он закричал. Я выдернул оружие и ударил снова, с разворота, мне удалось выбить акинак. Мгновение замешательства – и мы оба побежали к ножу. Я упал и схватил оружие. Панотий налетел сверху, и началась возня – меня норовили связать ушами. Усилиями мне удалось перевернуть панотия на спину, залезть сверху и воткнул акинак в ухо, пригвоздив чудовище к земле. Оно взвыло и бросило тревожный клич.
Ещё двое панотиев бросились ко мне, натягивая тетивы. Это конец.
Внезапно я почувствовал, как земля уходит из-под ног, делается мягкой, как царская постель. Я поплыл. Ноги отяжелели, но одновременно стали похожими на хлопок. Я сделал шаг, чтобы избежать шальной стрелы, но мир прекратил меня слушаться. Он начал вращаться, заставляя мой желудок подняться к горлу.
– Вы, зайцы, – промолвил мой язык в отрыве от разума. – Похитили моего др-руга! Моего единственного др-руга, сукины дети!
Стрелы обрушились смертоносным
