Пустая - Яна Летт
– Я еще выясню, кто ты такая, – прошипела женщина нам вслед, и я не сразу поняла, что она угрожает не мне, а Прют. – И если ты и вправду студентка, тебе не поздоровится! Прикрываться университетом, чтобы угрожать больному старику! Это отвратительно.
– Не пытайтесь ей навредить, – сказала я, бросая последний жадный взгляд на Джонована Вайса, в чьей бесполезной голове оказались слишком надежно спрятаны мои тайны. – Или пожалеете. Можете мне поверить. Хотите узнать, что на самом деле умеют пустые?
– Лекки! – рявкнула Прют. – Быстро прекрати, уходим отсюда.
Сороки снаружи не было, и мы быстро пошли вниз по улице.
– Надо же было так все запороть. – Прют удрученно покачала головой. – Все насмарку. Еще и эта ведьма…
– Она тебя не тронет. Видела ее подол? Она суеверна, а суеверные люди боятся пустых. Я почти уверена, что она позлится-позлится и решит о нас забыть.
– Хорошо, если так. Но рисковать ради «ничего»…
– Какое же это ничего? – Сорока, как всегда, появился будто из ниоткуда. – Мы многое выяснили.
– Обязательно так подкрадываться? – возмутилась Прют, но при этом явно обрадовалась его появлению.
– Прошу простить, госпожа моя. Я хотел дождаться вас, но подумал, что есть варианты интереснее. Пока та мымра следила, как бы кто из вас не украл серебряные ложки, я наткнулся на милое открытое окошко…
Само собой.
– Тебе удалось что-то найти?
Сорока широко улыбнулся и продемонстрировал туго набитые карманы.
– Никаких ложек, но кое-что да.
– Сорока! – Румянец с щек Прют схлынул как по команде. – Ты что, издеваешься? Зачем я вообще с вами связалась, гнев… Теперь у нас точно будут проблемы.
– Ничего вам не будет, – отмахнулся он. – Я пошарил в пыльных шкафах – туда лет сто никто не заглядывал, и, думаю, пройдет еще лет сто до того, как соберется заглянуть. Этот дом просто набит дорогим барахлом, которое никому не нужно. Не удивлюсь, если и та мымра подворовывает. Но барахло барахлом… Я нашел кое-что поинтереснее. Глядите.
Он достал из кармана кожаный мешочек и вытряхнул себе на ладонь пару синих стеклышек, скрученную из прутьев куколку и несколько мелких костей. Я осмотрела их и мешочек. Следы чернил почти стерлись, но очертания символов, знакомых мне по дому на пике Кошки, остались.
– Что скажешь?
Я достала синее стекло.
– Надмагия. Но… откуда у него все это? Подобные вещи в Бирентии под запретом, а ведь он… Ничего не понимаю.
– Он мог хранить это как трофей, – предположила Прют, склонившись над находкой Сороки. Как обычно, любопытство в ней победило страх. – Если он участвовал в зачистках надмагов, то…
– Или все куда интереснее. – Сорока любовно погладил узоры на мешочке кончиком пальца. – И господин Джонован Вайс был не просто заказчиком… Он сам баловался надмагией. Пока был в своем уме, само собой.
– Ничего не понимаю. Если он был надмагом, как он мог воевать против них в бирентийской армии? А если это трофей… его все равно было бы слишком опасно хранить. Разве нет?
– Ну, гнев его знает, – пожал плечами Сорока, – по мне, так лежать бы всему этому хламу в пылище годами, если бы не я.
– И теперь, само собой, мы отнесем это в университет, чтобы меня уже наверняка исключили, – мрачно пробормотала Прют.
– К чему такие жертвы? Я заберу эти вещи к Птицам. Там они будут в полной безопасности.
– Нет уж. – Прют решительно сгребла мешочек с его ладоней. – Я это возьму. Попробую выяснить что-нибудь в лаборатории. Может, удастся найти что-то интересное. Если ничего не выйдет, заберешь.
– Та пыль, – сказала я, вспоминая, как она коснулась тумбы в комнате Вайса. – Ты думаешь как-то ее использовать?
– Возможно. – Прют моя внимательность явно не порадовала. – В пыли наверняка есть частицы кожи господина Вайса… У меня были идеи про то, как это использовать, а теперь, когда у нас есть набор молодого надмага, все стало еще интереснее. Но слишком сильно на это не рассчитывай. Сложно искать, когда не знаешь, что ищешь. Может, не стоит и пытаться…
– Нет! – Это прозвучало резко, и мне стало стыдно. – То есть… пожалуйста, если можешь узнать больше о Вайсе, узнай.
– Иногда мне кажется, что отомстить тем, кто это с тобой сделал, для тебя важнее, чем вернуться в прежний вид, – заметил Сорока, улыбаясь. – Если что, я это бесспорно одобряю.
Я вдруг поняла, что и сама не знаю, чего на самом деле хотела бы больше, если бы мне пришлось выбирать.
– Одно точно, – наконец сказала я. – Это не про месть. Я просто хочу выяснить почему…
– Ну да, – насмешливо отозвался Сорока. – Конечно.
Я заметила, что Прют, которая явно собиралась одернуть его, промолчала.
– Та девочка, – сказала я, чтобы сменить тему разговора, – что ты думаешь, Прют?
– Какая девочка?
– С картины. Чистая рама, а все остальные – в пыли. Это не может что-то значить?
Прют пожала плечами, явно теряя интерес к разговору:
– Не обратила внимания ни на какую девочку. Я в искусстве не разбираюсь… Может, картина особенно дорогая или что-то вроде того?
– Я разбираюсь. – Сорока выглядел куда более заинтересованным. – Я, понятно, не стал ходить по всем комнатам…
– Потому что времени не хватило… – вставила Прют.
– …Но того, что я увидел, достаточно. Дорогого барахла там полно. Не удивлюсь, если видел оригинал старшего Хомисса, висевший в коридоре над тумбочкой для обуви.
Судя по всему, Прют, как и мне, это ни о чем не говорило – мы промолчали с одинаковой опаской.
– Может, картину протирают из сентиментальных соображений. Например, у Вайса была дочка или жена.
– Выглядит он не как человек, который способен что-то протереть.
– Ладно, – вздохнула Прют. – Кто за то, чтобы продолжить эти детективные игры за едой? Я проголодалась.
И мы отправились в таверну, по пути говоря о другом… Но лицо девочки с картины все еще преследовало меня – ее серьезный, недетский взгляд, будто моливший о помощи.
Глава 11
Слепой судья
Солнце припекало по-летнему, хотя листья на деревьях, окружавших Часовую площадь, порыжели. Я подумала о том, как быстро, неумолимо и незаметно течет время, – и о том, было ли так и раньше или у обычных людей все как-то по-другому.
Я стояла под часами уже довольно долго. Проснулась рано, сразу вспомнила о предстоящей встрече с Лестером и не смогла опять уснуть.
Я долго выбирала, что надеть, – почему-то мне не нравилась идея идти на встречу в форме блюстителя. Отправляться в город без нее было страшновато, а кутаться в бесформенный плащ по самый нос, как раньше, я не хотела.
В конце концов я выбрала нечто среднее – надела то единственное платье, что у меня было, – его подарила мне Мафальда, – а сверху накинула китель блюстителя. Светло-синее платье, темно-синий китель – на Прют, с ее прекрасными глазами, все это смотрелось бы лучше, чем на мне.
Стоя под часами, я смотрела на синий подол и не самые чистые сапоги, на узор листьев на влажной брусчатке и пыталась понять, отчего волнуюсь как-то странно. Конечно, страшно было ждать разговора с Лестером, страшно было подвести Прют и Сороку – но к моему волнению примешивалось и что-то приятное, а это никак невозможно было объяснить.
Я видела Лестера накануне, но почему-то мне хотелось увидеть его снова. Несмотря на то, что я уже представляла себе, как он скажет: «Что ж. Я готов притвориться, что ничего не видел, если…», – почему-то в моем воображении он все время говорил это голосом Сороки.
Я так задумалась, представляя это, что умудрилась не заметить, что Лестер уже здесь – стоит у часов и пристально смотрит на меня. Очки кажутся непроницаемыми из-за солнечных бликов, волосы аккуратно причесаны, сапоги начищены – не чета моим. В свой выходной он, в отличие от меня, отказался от формы блюстителя совсем. Раньше я не видела его в обычной одежде, и она – простая кожаная куртка, темно-зеленые штаны – оказалась ему к лицу. В ней Лестер казался взрослее. В форме блюстителя он часто выглядел
