Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко
Богданка и Агне тем временем усиленно занимались поиском подходящего обоза. Дело осложняло незнание языка. А вечерами ведьмы сидели на грубом деревянном топчане и подолгу разговаривали, если у них на это оставались силы, после чего ложились спать, не дожидаясь норда. Он приходил далеко за полночь и уходил с рассветом.
Агне лежала, укрытая грубым стёганым одеялом, бок её грела прижавшаяся девочка. Она долго смотрела в потолок, боясь заснуть и снова увидеть Роя. И в то же время она безумно хотела его увидеть. И, наверняка, поддалась бы соблазну, если бы не знала, что он снова будет просить принять его.
Она тяжело вздохнула.
Ведьма пока не набралась храбрости последовать совету корабельного кормить его. Ей была противна сама мысль о том, что придётся пролить чью-то кровь, чтобы утолить жажду того мерзкого существа, которое преследовало её. А свою она пока отдавать боялась, зная, что чем больше он получит её крови, тем сильнее будет их связь, и так до тех пор, пока он не наберётся силы настолько, чтобы взять её тело штурмом.
Она аккуратно, чтобы не разбудить девочку, убрала её руку со своего живота и встала, подоткнув Богданке одеяло, чтобы ту не просквозило. Нащупала в темноте свои расшнурованные башмаки и встала. Тихонько скрипнула дверь, и она вышла на пустую уже кухню, а через неё и во двор. Оставалось надеяться, что в столь поздний час её никто не потревожит.
Двор в таверне был большим, с длинной конюшней для посетителей. В неё-то ведьма и направилась. Темнота, царившая под крышей, была настолько густой, что её, наверное, можно было резать ножом. Пахло свежей соломой, конским потом и немного навозом – конюх не за зря ел свой хлеб. На него Агне тоже наткнуться не боялась – жил он где-то поблизости, на ночь уходя в свой дом и с рассветом возвращаясь.
Она на ощупь шла вдоль стены, старательно поднимая ноги, чтобы не споткнуться о нехитрую утварь. Шла целенаправленно к самому дальнему стойлу, которое часто пустовало – лошадок старались размещать ближе ко входу.
Ведьма остановилась, упершись в стену. Она сделала глубокий вдох и ослабила хватку сознания, сливаясь с окружающим её миром. Она сразу почувствовала, как лошади, разбуженные её шагами, с любопытством потянулись в её сторону бархатными носами, чувствуя природную, не враждебную им магию.
– Странное же место ты выбрала для свидания, – раздался у неё за спиной голос Роя. Лошади, почувствовав его присутствие, заволновались, зафыркали. – Но очень занятное, если учесть, что одному вашему другу это стойло очень бы приглянулось.
– О чём ты? – не поняла Агне.
– Так, мысли вслух, – судя по голосу, он улыбался, в своей фривольной манере. – Давай ближе к делу. Зачем звала?
– Мне нужно знать язык… Не просто понимать его, но и говорить.
– А платить ты готова?
Ведьма достала из ножен свой маленький кинжал и, закатав манжет по локоть, полоснула себя по уже успевшему зажить запястью. По коже покатились горячие вязкие капли, напитанные её жизненной силой. Рой тихо застонал, словно от плотского наслаждения, он жадно пил саму жизнь из ведьмы.
Агне туго завязала рану, почувствовав головокружение. Она облокотилась спиной на холодную неровную стену.
– И это всё? – он презрительно фыркнул. – Я же знаю, ты можешь мне дать больше. Гораздо больше.
Столько жадности и похоти было в его голосе, что Агне отшатнулась.
– Или ты можешь принять меня, и тебе больше не придётся тратить силы по таким пустякам. У нас будет одна жизнь на двоих, и я сделаю всё, чтобы мы ни в чём не нуждались. Ни в знаниях, ни в могуществе, ни в силе. Мы сможем черпать их прямо из Йотунхейма…
– Нет! – почти выкрикнула Агне и, испугавшись, что её могут услышать, тут же перешла на шёпот. – Ты никогда не получишь этого.
– У меня вечность впереди. Неужели ты думаешь, что я куда-то спешу? Не мне тебе рассказывать, что йотуны не умеют сдаваться. Я возьму тебя на измор. Насколько тебя хватит? На день? На неделю? На год? Рано или поздно ты сдашься, не сомневайся в этом.
– Прекрати разводить пустое, – отрезала она, – просто дай то, что мне нужно.
– Уже дал, дорогая, – издевательски сообщил он. – Разве я могу хоть в чём-то отказать своей любимой Агне… Которая сделала меня таким.
Ведьма не стала отвечать на его выпад. Молча, так же как и пришла, по стеночке отправилась обратно. При выходе из конюшни, когда она лишилась опоры, ведьма поняла, что слишком много отдала йотуну на прокорм. Земля перед глазами кружилась, ноги подкашивались, а расстояние между конюшней и входом на кухню казалось настолько большим, что пугало. Каждый шаг без поддержки был для неё словно подвиг.
Она ввалилась на кухню, едва удержавшись на ногах, и медленно направилась в сторону двери к своей каморке. В комнате горела одинокая свеча. Къелл, сидящий на топчане, мрачно смотрел на ведьму.
– Где тебя носит? – тихо спросил он, чтобы не разбудить спящую девочку, и тут же осекся, видя состояние, в котором Агне пришла. – Женщина! Если бы я не знал тебя как свои пять пальцев, то решил бы, что ты пьяна! Что ты опять натворила?
– Ничего, – Агне с трудом дошла до топчана и, скинув ботинки, практически упала на него. Богданка, пробормотав себе что-то под нос, перевернулась на другой бок. – Мне живот прихватило, вот я и выходила.
– Не смей мне врать! Уж я-то заслужил правды из твоих уст! Я слишком много потерял, отстаивая тебя перед другими нордами! Даже право вернуться однажды домой у меня забрали! И ты мне теперь не можешь рассказать, что происходит с тобой? Я тебя не узнаю!
– Къелл… – она перевернулась на спину, заглядывая ему в глаза. – Это слишком сложно даже для моего понимания…
– Значит объясни, как можешь, – он смягчился, ловя её взгляд. Норд не чувствовал в ведьме лжи или фальши. – Я должен знать, что с тобой происходит. Я не могу защитить нас от йотунов или другой ведьмы – это твоя задача. Но должен защитить нас от людей. Особенно тех, которые выслеживают ведьм. Тебе в самом страшном сне не снилось, что делают с женщиной, которую только заподозрили в обладании силой. Поэтому говори мне всё, что знаешь. От этого сейчас зависит жизнь девочки, ответственность за которую ты взвалила на свои плечи.
Агне прикрыла глаза и заговорила.
– Там, на корабле, когда мы плыли из Сигтуны, ко мне привязался
