Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер
– Что это? Дай-ка взглянуть. – Она взяла коробку и покрутила в руках. Открыла и закрыла дверцу.
Ливий изобразил огонь, вписал его в прямоугольник и объяснил жестами, что подобные предметы вешаются около камина. Но Прима хмурилась и, судя по выражению лица, ничего не понимала.
Я лежал на боку, поджав ноги и борясь с головокружением. Икнув, я надул щёки и, поборов тошноту, подал голос:
– Мой напарник говорит… говорит, что этот шкафчик подвешивают около камина. В нём живут пенаты – духи, что охраняют семью.
– О, так этот шкафчик принадлежал последнему жителю чердака, – рассказала Прима. – Если так припомнить, как он съехал, все кошмары и начались…
Ливий присел передо мной на корточки и погладил по голове. Он показал на меня, повращал рукой около живота и раскрыл ладонь около рта. С жалким видом я покачал головой: вроде больше не тошнило. Сушило во рту, кружилась голова. В остальном – пьяная истерика уступала похмельному стыду, как обычно.
Ливий помог мне сесть и объяснил, что происходило в очарованной инсуле. Я обратился к старухе:
– Пенаты привязаны к одной семье или человеку. Когда человек переезжает, важно, чтобы он позвал добрых духов с собой в новое жилище.
– Вон оно как! – Прима всплеснула руками. – Так это пенаты завывают по ночам и топают по чердаку?
– Уверен, что так.
– И что же нам теперь делать?
– Вы знаете новый адрес предыдущего жителя чердака?
– Грешные ларвы, – выругалась старуха, – нет.
– Я выясню, – очнулась Тейя. – Человек, которому мой отец сдавал эту комнату, – плотник, он также работал на наш домус. Кажется, он упоминал, что накопил достаточно денег, чтобы вернуться в Альба-Лонгу. Там остались его престарелые родители.
– Альба-Лонга? – обрадовался я и сложил ладони лодочкой, повернувшись к заказчице: – Мы раздобудем адресок.
– Вы наши спасители! – обрадовалась Прима и обняла нас с Ливием.
«Будто не колотила меня мгновения назад», – мрачно подумал я.
Нас освободили из захвата, достойного жены военного.
– Попросите пенатов вернуться в убежище, заприте дверку и не открывайте весь путь, – дал инструкции я. – Когда прибудете в дом хозяина, верните шкафчик и передайте ему, чтобы повесил его над камином, возжёг благовония, ублажил духов сотами с фруктами и через три дня открыл дверцу, приглашая пенатов в новое жилище.
– Всё-таки не ларвы… – несколько разочарованно произнесла Прима, держа домик пенатов на вытянутых руках. – Спасибо вам, добрые охотники! Вот, – она порылась в складках и выудила мешочек, – всё, что удалось собрать с инсулы. Не богаты мы.
– Оставьте себе.
Ливий помог мне подняться. Потирая веко, я усмехнулся:
– В отличие от бога торговли, в меди мы не нуждаемся.
Прима изучила нас, недоверчиво спрятала кошель и остановила за шкирки, как двух щенков, когда мы сунулись в дверь:
– А ну стоять! Я вам благодарна, юноши, но кто вернёт выброшенные на улицу вещицы?
– Тот хлам? – протянул я. – Серьёзно?
– Сам ты хлам! Никогда не знаешь, что пригодится в хозяйстве.
Мы с Ливием переглянулись, и оба вздохнули с улыбкой.
690 г. до н. э., тот же день, закат, на улице недалеко от города
Тейя вышла из лупанария. Глаза, точно стекляшки, оставались непроницаемыми. Между тем костлявая фигура её согнулась в спине, сделавшись как колесо от телеги. Будто под грузом тревог.
Ливий отвёл взор, кусая губы. Я знал, о чём он думал. Тейя действительно искала Филлию и переживала за подругу, как умела.
Втроём мы выстроились вдоль расписанной пошлостями стены. Припав спиной к нагретому за день камню, я без любопытства наблюдал за торговцами, рвущими глотки, чтобы раздать последний товар и закрыть лавки, за проезжающими телегами, на блеск закатных лучей в отражении луж.
«Ну, всё не так плохо».
Хотел бы я сказать… Но, если рассудить, на обещанные Меркурием поручения уходило по дню – и это мы не добрались до «ушастых тварей», которых заказал центурион, и матушки лупы с кошмарными снами. Рим, охраняемый варварами, – нас точно казнят! – простаивал уже неделю. Скупщику имён, Плинию Иллариону, мы не доверяли – но не знали ровным счётом никого из Остии, кто переправил бы нас в Карфаген. Я прокручивал в голове план обратиться к отцу Тейи, как единственному патрицию Лация, с кем имелось шапочное знакомство. А если окажется, что у него нет знакомого триерарха, готового взять на борт двух пассажиров? Или же нам не хватит нескольких кусочков меди, чтобы оплатить взнос?
Сухой путь, в обход, через Великую Грецию – месяц в дороге или и того больше. Без средств и еды, с вероятностью, что нас зарежут если не сразу в Неаполе, то в Сиканах, а ведь оттуда, с Сицилийских островов, нам так или иначе придётся плыть до Карфагена.
– Н-да, задачка – лабиринт. – Придерживая плечо, я поочерёдно вращал руками, разминая члены. – Час от часу не легче.
– Поедим и наберёмся сил. В конце улицы есть таверна, – предложила Тейя. – Её кухарки недурно готовят.
– Согласен, – я сцепил пальцы в замок и вытянул над головой, потягиваясь, – на голодный желудок умной мысли не придёт.
В таверне нас ждал неприятный сюрприз. Только мы вошли, посетители отвлеклись от еды, а управитель, вытирая здоровые ладони сальной тряпкой, встретил нас лично – бородатый, как варвар, тучный, без переднего зуба.
Как лидер, я шагнул вперёд, оставляя друзей позади. Управитель хмыкнул, повернул голову сначала налево, потом направо: с обеих сторон подтянулись мужики. Плебеи брались за посохи и кухонные ножи.
– Дайте угадаю, – изрёк я, – вчера мы с Негоциатором здесь что-то учудили, и теперь вы спите и видите, как зарежете нас?
Управляющий поглядел во все глаза – два белоснежных яйца, вбитых в розовое мясистое лицо, – и заржал в голос. Сподвижники загоготали вслед за ним, точно стройный хор гусей.
– Ой, да-да, очень весело, – фальшиво осклабился я. – Кто-нибудь даст вразумительный ответ?
– Да… да… – задыхаясь от смеха, управляющий показал пальцем на выход. – Да вон же…
Наша троица обернулась. У меня глаза на лоб полезли.
– Таверна напротив выгорела, – огласила Тейя.
– А то мы не видим, богиня очевидных выводов! – проворчал я. Развернулся на пятках. – Отрицание – не оправдание, так что обвинения приняты. – Я схватился за древко гасты. – Помашем кулаками для проформы?
690 г. до н. э., 7 марта, глубокая ночь, таверна (та, что сгорит)
Плошки и кубки «прибиты» к столешницам, мебель – к потолку, по нему бегали, как беспокойные мухи, посетители таверны. Они цеплялись друг к другу, хватали за грудки и ударяли в морды. У меня кружилась голова, и что-то громко долбило в
