Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
Эрика вздрогнула, стиснула зубы и нахмурила брови. Очень уж сильно сумрак лавки, хитрый стальной взгляд хозяйки и её имя напоминали сказку о русалочке. А чем обычно заканчиваются все известные сделки с тёмной силой? Ничем хорошим – звучало в голове, но девочка изо всех сил пыталась припомнить обратное.
– А что бы вы хотели? – осторожно спросила Эрика.
Урса прищурилась.
– Я хочу твою тарелку с птичьим маяком Кракена.
– Мою тарелку? – Эрика ушам не поверила. – Мою тарелку? И всё?
– А ты думала, я потребую твой голос или душу? – рассмеялась Урса. – На кой они мне? Со своими бы разобраться. А тарелка – прекрасна, редка и, если повезёт, я продам её за хорошую цену коллекционерам.
– Хорошую цену? – Эрика вытаращила глаза и густо покраснела от того, что испугалась сказок.
– На души нынче не прожить, – пожала плечами Урса. – Антиквариат и легенды идут куда как лучше.
– Значит, тарелка? – Эрика потупила глаза, засомневалась. – Но это всё, что у меня осталось.
Урса прищурилась, заговорила зловеще, театрально, растягивая слова:
– Такова моя цена…
Женщина выпрямилась, откинула за спину дюжину длинных косичек и уже обычным голосом добавила:
– Иди, подумай. И приходи завтра с тарелкой или вовсе не приходи, – Урса отложила шнур, бросила взгляд на запястья девочки. – И браслет мой надень. Чтобы море тебя не прибрало.
Удивительным образом Мишель совсем не вспоминала про ведьму, и даже когда Эрика достала тарелку из шкафа, мазнула по ней взглядом и вернулась к зеркалу, осматривая новый купальник. Сегодня в планы маленькой Арно входило три порции мороженого и пляж.
Эрика сказалась больной и осталась дома. Убедившись, что у неё есть несколько часов, она почесала Пирата, наказав ему не скучать и, выскользнув из дома, поспешила к Урсе.
– Не пожалеешь? – женщина рассматривала тарелку.
Эрика передёрнула плечами. Она понятия не имела, что получит взамен. Какую правду. Но тарелка без двух других и торта пробуждала только тянущее чувство тоски.
– Зачем она вам? – спросила девочка. – Не верю, что вы собираетесь её продать.
– Она часть Изморья, часть моего друга, – женщина посмотрела мимо Эрики, так, словно за спиной девочки был не забитый разными побрякушками шкаф, а бескрайний морской простор. – В какой-то степени часть меня.
Сегодня Урса не плела браслеты. Перед ней лежала книга. Потёртая, старая, читаная-перечитаная, как говорил отец Эрики.
– Почему ты не носишь мой браслет? – прищурилась Урса.
– Я их вижу много на ком. Миша тоже надела. И мигом потеряла всю память о походе в вашу лавку. Если вы правда ведьма, то это не оберег, а какой-то отворот-поворот.
Урса рассмеялась.
– А ты умная девочка. Но отворот и есть иногда оберег. Если не видеть Изнанку, то и соблазна попасть на неё нет.
– Изнанку? – Эрика переступила с ноги на ногу. – Выходит, я её вижу?
– Что-то ты определённо видишь, что-то ещё увидишь, – Урса отстригла кусок красного шнура и сделала петлю на тарелке. – Всему своё время и течение.
Она вышла из-за прилавка и Эрика невольно отступила. Женщина повесила тарелку на стену, поправила и вздохнула.
– А вот ты, – Урса обратилась к тарелке. – Не достанешься пустоголовым туристам.
– Вы поэтому её на красный шнур повесили? – Эрика выглянула из-за спины Урсы, высматривая тарелку и вполне отчётливо её видя. – Чтобы скрыть от глаз?
Урса покачала головой, отчего ракушки и бусины зашуршали.
– Что ж, пошли, любопытная девочка Эрика, – сказала женщина, сделала шаг и исчезла в стене, за лёгким перестуком цветных нитей.
Эрика мотнула головой, как она прежде не заметила этой двери? Подошла, дотронулась до сверкающих бус – множество мелких ракушек, жемчужин и кусочков перламутра. Задержала дыхание и нырнула внутрь.
По ту сторону оказалась просторная кухня: стол, плита, полки с баночками, пузатые горшочки фиалок на окне и потрясающий вид на море. Эрика зачарованно подошла к окну.
– Но как? – вырвалось у девочки, и рука легла на стекло.
По ту сторону сверкал бело-красный маяк с её тарелки, а на волнах рядом с ним покачивалась лодка.
– Я же видела маяк, и он вовсе не красный, а с чёрными полосками.
– Видела ли? – усмехнулась Урса, набирая ложечкой чай из баночки и заваривая его кипятком.
Из кухни вела лестница вверх, и по обе стороны ступеней висели разные диковинные вещи: чучело рыбы и карта, фото и акварельные пейзажи, панно из раковин и даже деревянная маска. А на стене, где окно, была дверь, ярко-синяя, с шестилучевой звездой, что напомнила Эрике кольцо незнакомца, спасшего её из пожара. А ещё рядом по дверной раме вился узор из отпечатков птичьих лапок, словно целая стая пробежала!
– Лапки защищают от врага, что может явиться извне, – сказала Урса, наблюдая, как девочка проводит пальцем по резьбе. – Птичий маяк назван так, потому что его охраняют сотни рун, начертанных руками хранителей.
– Охраняют от чего? – обернулась Эрика и пристально глянула на женщину.
– Присаживайся, – Урса махнула на стул и разлила чай по пузатым кружкам. – За одну кружку всего не рассказать, так что вот, возьми – галька, наше изморское печенье с морской солью, которое пекли ещё до того, как бабка моей бабки научилась ходить.
– Что произошло с моей мамой? – обхватив кружку, выпалила Эрика и втянула голову в плечи.
– Какая ж ты шустрая, девочка Эрика. Что случилось, это конец истории. А в конец книги заглядывает только глупец. Мы начнём с самого начала, – Урса постучала по корешку старой книги. – Пей чай и слушай.
Первый Кракен вошёл в историю Изморья двумя делами. Он появился из моря, в лодке вместе с необычным псом, коих никогда прежде не видели. Рыбаки клялись, что лодка его просто возникла среди волн. Мужчина в ней обнимал пса и сжимал диковинный компас. Ни слова он не мог сказать, лишь показывал на компас. Вот и прозвали его Кракеном в честь изображённого на крышке прибора стража глубин – чудовищного монстра.
Кракен был рукаст, и когда шторм снёс старый ветхий дозорный фонарь, разбил о камни несколько лодок, то сложил маяк. Да и стал первым его хранителем. А потом всех последующих звали точно так же, и псы у них были один в один, как тот первый – мордатые, клыкастые, то ли зверь, то ли ящер, но с сердцем отважным и добрым.
Последний Кракен страсть как любил истории. И все его поделки были их частью. Он видел сюжеты в глубине, закидывая сеть; в узелках нитей, сплетая их; в досках лодки, в которую вываливал улов; и в чешуе
