Изгнанник Ардена - Софи Анри (российский автор)
Палец Тристана замер на стеклянном ободке.
– Почему она? – спросил он ровным, почти скучающим тоном, но глаза его затянула темная пелена гнева.
Неужели эта демонесса водила его за нос? Она в сговоре со Стефаном? Если так, то он лично ее убьет. Голыми руками сломает ее изящную белую шею.
– Это загадка. Но, полагаю, вы можете сами допросить леди Адалину. Или планируете вести с ней игру?
Тристан вспомнил разговор о смерти ее родителей. Тогда Адалина призналась, что пожар не был случайностью, и это дало Тристану крошечную надежду, что она не лгала ему, а просто боялась довериться. Он злился на нее из-за вороха тайн, которые она усердно скрывала от него. Но еще сильнее злился на себя, потому что подпустил Адалину слишком близко к себе и отказывался признавать причины столь опрометчивого поступка.
А она зацепила его. Упрямая, гордая, хитрая. Как и он сам, носила маски и была превосходна в каждой новой роли. Она не осуждала его и принимала каждую грань его непростого характера. Она – его отражение, но в женском обличье.
Поддев цепочку, Тристан выудил ее из-под ворота рубашки, провел пальцем по изящным золотым звеньям и сжал в ладони прохладный медальон. Сердце отозвалось щемящей болью, которая никогда полностью не затихала.
– Мой господин? – прервал его мысли Изекиль.
Тристан медленно поднял взгляд на него. Сделал два глубоких вздоха, чтобы прогнать наваждение, принесшее с собой горькие воспоминания о той, с кем не сравнится ни Адалина, ни любая другая девушка во всем мире.
– Ты сказал, чета Ришель, – медленно произнес Тристан. – А что насчет брата Адалины, Эмильена?
Изекиль покачал головой.
– Тут снова расхождение с официальными сведениями. Эмильена вовсе не было при том пожаре. А где он и что с ним, доподлинно неизвестно.
Тристан прикрыл веки, пытаясь уложить информацию в голове. Он пока не решил, рассказывать ли Адалине о том, что раскусил ее ложь, или же продолжать подыгрывать ей. Сейчас ему нужно было отвлечься на что-то другое.
– Изи, раз ты завтра отправишься в Фортис, загляни к Кристин.
Изекиль потянулся в кресле, словно объевшийся сметаной кот, и закинул ногу на ногу. Тристан сделал вид, что не заметил, как загорелись его глаза при упоминании Кристин.
– Что я должен передать? Письмо или устное послание?
– Послание. Пусть она найдет сведения о Виоле Стейн.
Изекиль нахмурился, повторяя про себя имя, чтобы вспомнить его.
– Виола Стейн, Виола… Ви… – На его лице проступило озарение. – Не та ли это Виола, с которой вы провели целое лето в Фортисе?
Изекиль деликатно умолчал о том, что застукал Тристана с Виолой за любовными утехами прямо в беседке в летнем саду.
– Она самая.
Изекиль подался вперед, всем видом показывая, что готов выслушать подробности, но не смог сдержать зевок.
Тристан усмехнулся и покачал головой.
– Иди отдохни, друг мой. Завтра я все тебе расскажу.
Он оглянулся на бутылку вина, но даже его любимое, Арденийское, не способно было справиться с бурей, поднявшейся в сердце.
Изекиль отправился наверх, а Тристан просидел в одиночестве до тех пор, пока от усталости не запульсировало в висках. Он неустанно гладил грани медальона, под крышкой которого хранился засохший цветок ландыша. Он никогда не открывал его и втайне представлял, будто цветок живой и источает сладкий аромат. Но то был лишь самообман, за которым он прятал неприглядную правду: погиб не только цветок и его возлюбленная, но и он сам. Задолго до того, как весть о его кончине потрясла Южное королевство.
Но если его сердце мертво, так почему же оно так неприятно сжималось от одной мысли, что девушка, которую он защищал, за чью жизнь боролся, оказалась лгуньей?
Тристан порывисто поднялся с кресла и устремился к винтовой лестнице.
Он вытрясет из нее всю правду, какой бы горькой она ни была.
Глава 21
После услышанного Адалина не смогла бы уснуть даже при большом желании. Она переоделась в длинную ночную сорочку, накинула поверх нее халат и села за письменный стол из красного дерева с резным узором на ящиках. Комната была обставлена роскошной мебелью, постель застелена дорогим атласным покрывалом, а пол покрывал мягкий дахабский ковер, в ворсе которого утопали ее ступни.
Адалина порылась в верхнем ящике стола и вытащила ключ на цепочке, который всегда носила при себе в Изумрудном дворце. Теперь, благодаря стараниям Изобель, она могла отпереть шкатулку, некогда подаренную матерью, где хранились дорогие ей вещи. На самом верху лежало отцовское письмо, которое она нашла на кладбище. Время от времени она доставала его, перечитывала в надежде найти подсказки и любые зацепки, которые могли бы привести ее к Бернарду Этиру. Но сейчас она с трудом подавила желание сжечь его письмо.
Адалина надеялась, что отец поручил ей отыскать этого треклятого Этира, чтобы тот передал для нее нечто важное. Что-то такое, что доказало бы его любовь, которую Адалина так жаждала получить хоть от одного родителя. А сегодня ее глупые детские надежды разбились, подобно ледяной сосульке, упавшей с высокого карниза на промерзлую землю. Вместо толики отцовского тепла она оказалась впутана в дворцовые интриги, от которых всегда пыталась сбежать.
Что ей делать, если Бернард Этир в самом деле прячет «Сердце Запада»? Свергнуть Стефана? У нее не было ни единого шанса одолеть противника. Отец не оставил ей ничего для этой борьбы, кроме вороха проблем и тайн, которыми она ни с кем не могла поделиться, рискуя подвергнуть себя серьезной опасности.
От всех этих вопросов пухла голова.
Понимая, что не сможет уснуть, Адалина подвинула к себе шкатулку и принялась изучать содержимое, которое и так знала наизусть. Ее всегда это успокаивало. Шелковая лента мамы – не та, которую она нашла на кладбище, а другая, алая и с золотой вышивкой на концах. Она до сих пор хранила аромат ее духов. Браслет Эстель, который ей подарил отец на десятый день рождения. Адалина забрала его себе после похорон. Брошь в виде львиной головы, принадлежавшая Эмилю. Катушка с белыми нитками, новая вещица в шкатулке, – память о верной служанке Изобель. Мужской носовой платок, который пролежал здесь столько лет, что давно утратил запах своего хозяина. Адалина вытаскивала из шкатулки каждую памятную вещь и подолгу держала ее в руках, гладила подушечками пальцев, подносила к лицу и прижимала к груди, отчаянно надеясь ощутить тепло давно ушедших из ее жизни людей.
Затем она вновь
