Украденный наследник - Холли Блэк

– Думаю, да.

– Но ты еще и его охранник, верно?

Возможно, он обидится на этот вопрос – или на то, что я вообще с ним заговорила, – но мне любопытно, и я устала вечно быть в неведении.

Тирнан протягивает руку к костру, чтобы проверить, хорошо ли разгорается огонь.

– До меня было еще трое. Двое погибли, защищая его. Третьему заплатили, чтобы он напал на принца, – после этого у Оука на горле остался шрам. В четырнадцать он вдруг решил, что ему больше не нужны охранники. Но его сестра все равно приставила к нему меня. Сначала он таскал меня за собой по нелепым кутежам, словно рассчитывал смутить меня настолько, чтобы я захотел уволиться. Потом он опробовал другую стратегию: по несколько недель кряду не выходил из дома. Видимо, надеялся, что я откажусь от этой работы из-за невыносимой скуки. Но я остался. Я гордился тем, что выбрали именно меня. И мне казалось, что Оук – всего-навсего избалованный ребенок.

– Он хотел, чтобы ты так думал, – говорю я, не в силах забыть о том, как недавно попалась на ту же уловку.

Он согласно кивает.

– Но тогда я этого еще не знал. Мне только исполнилось двадцать, и я был глупее, чем мне хотелось бы помнить. Но это все неважно, потому что через год произошло нечто ужасное. Какой-то смертный попытался заколоть Оука. Я схватил его, но оказалось, что он – лишь отвлечение внимания. К моему стыду, это сработало. С другой стороны переулка к нам бросились полдюжины красных колпаков и гоблинов, вооруженных до зубов. Я сказал принцу бежать, но он остался и ринулся в бой. Я никогда не видел ничего подобного. Его движения были быстрыми и умелыми. А еще жестокими. Однако к тому времени, когда драка закончилась, его дважды ранили в живот и один раз – в бедро. Я понимал, что подвел его. Он мог с легкостью избавиться от меня. Достаточно было рассказать кому-нибудь правду о том, что случилось той ночью. Но он промолчал. Купил целительную мазь на Мандрагоровом рынке, чтобы никто ни о чем не догадался. Не знаю, когда Оук стал считать меня своим другом, но для меня наша дружба началась именно тогда.

Я смотрю на огонь, вспоминая, как однажды Оук приходил в мой лес. Это случилось за год до его знакомства с Тирнаном. Видимо, он отправился ко мне сразу после покушения, которое устроил его собственный охранник. Если бы я тогда вышла из кустов, то, может быть, заметила бы на его горле свежий шрам.

Тирнан качает головой.

– К сожалению, прошло еще много времени, прежде чем я догадался, почему он отказывался от охранника. Он завел себе новое хобби. Решил стать приманкой для амбициозных убийц – для тех, кто хотел попробовать подобраться к королевской семье. Он делал все возможное, чтобы наемники охотились именно за ним.

Я думаю о словах Оука, которые он сказал мне тогда в лесу. «Меня пытались убить. Снова. При помощи яда. В очередной раз». Он был явно расстроен из-за покушений на свою жизнь. Зачем же он начал стремиться к тому, чтобы их число только росло?

– Они знают об этом?

Тирнан даже не спрашивает, кого я имею в виду.

– Определенно нет. Но мне бы хотелось, чтобы королевская семья наконец-то догадалась о том, что происходит. Утомительно наблюдать, как кто-то пытается быть кораблем, о который разобьются скалы.

Вспоминаю, как Оук не позволил Тирнану сражаться вместо себя при Дворе Бабочек и как настоял на том, что сам оплатит долг перед Чертополоховой ведьмой. Когда они только нашли меня, я думала, что Тирнан устал защищать Оука, но теперь вижу, сколько усилий он прикладывает, сражаясь за возможность это делать.

– Во время войны Гиацинт жил в лагере вместе с солдатами из Двора Зубов, – продолжает Тирнан, и я бросаю на него взгляд из-под ресниц, пытаясь понять, почему он сменил тему. – Он немного рассказывал мне про этот Двор. Не лучшее место для ребенка.

Я хмурюсь, изучая свои руки, но не могу ответить ему молчанием.

– Не лучшее место для кого бы то ни было.

– Как думаешь, какую участь они для тебя готовили?

Сгибаю ноги в коленях и, уткнувшись в них подбородком, пожимаю плечами.

– Они хотели, чтобы ты вышла замуж за принца, а потом убила его, так ведь? – В его голосе не звучит обвинительных ноток. Ему просто любопытно.

– Мне кажется, они рассчитывали, что мы оба проживем не очень-то долго.

Тирнан ничего не отвечает на это.

Я наблюдаю, как потрескивает пламя костра.

Так проходит некоторое время. Я то и дело подбрасываю в костер деревяшки. Смотрю, как они загораются и как огонь выплевывает в воздух красные искры, похожие на светлячков.

Однако мне не сидится на месте. Прожив в лесу столько лет, я привыкла постоянно что-то собирать. Пусть я немногое могу сделать, чтобы искупить свою вину за освобождение пленников, но способна по крайней мере обустроить наше пристанище.

– Наберу еще бревен, – сообщаю я, поднимаясь на ноги. – И попробую найти какие-нибудь съедобные ягоды или травы.

– Помни, у меня есть три пряди твоих волос, – говорит рыцарь, но я не слышу в его голосе реальной угрозы.

Я закатываю глаза и собираюсь уходить.

Тирнан бросает на меня странный взгляд, снова укутываясь в промокшую мантию.

Ночь окутывает меня, и я принюхиваюсь, упиваясь ароматами незнакомого леса. Не успеваю зайти далеко, как уже нахожу заросли кислицы и смилакса. Собираю и то и другое, засовывая добычу в карманы нового платья. Карманы! Теперь, когда они у меня есть, я не понимаю, как все это время обходилась без них.

Достаю телефон – просто так, без особой цели. Экран не загорается. Мобильный сел, и зарядить его смогу, только если мы снова остановимся в каком-нибудь жилище смертных.

Я засовываю его обратно в карман. Возможно, это даже к лучшему, что он не работает. Так я могу представить, что Гиацинт и Гвен в безопасности и что моя не-мама была рада меня слышать. Может быть, она даже пыталась мне перезвонить.

Бреду дальше в лесную чащу. Нахожу усеянную плодами локву и обрываю их горстями – наполняю рюкзак, а несколько штук отправляю прямо в рот. Затем продолжаю путь, надеясь раздобыть лисичек.

Раздается шорох. Я поднимаю взгляд, ожидая увидеть Тирнана.

Но между деревьями стоит Богдана, чьи длинные пальцы переплетаются с их ветвями. Грозовая ведьма смотрит на меня блестящими черными глазами и улыбается, обнажая острые надколотые зубы.

Следующие