Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
– Вот на это жучары и напирают, хватит, мол, с острова Пасхи свинину возить, нужно свое производство поднимать Умно напирают… – он задумался. – Видно, у них хороший советчик.
– Советчик? Это как?
– Не жучара, а человек.
– Против людей идет? Предатель?
– Себя он считает дальновидным.
– А что, запросто, – вдруг успокоился Пирог. – Предатели встречаются не так уж редко.
– У нас? В Норушке? – не поверил Санька.
– Даже и в Норушке появится, если обстоятельства сложатся. Но тут, похоже, советник подальше обитает, – успокоил Корнейка.
– В Чирках, поди?
– Может, в Черноземске. А может, и вовсе в столице.
– Откуда ж в столице про Могилу Колдуна знают, про Брюсову Жилу?
– В столице многое знают. Геологоразведка, геодезические съемки, космическое зондирование… Ладно, пора телевизор смотреть. Сейчас новости начнутся.
Телевизор они с Корнейкой смотрели единожды, в клубе. С тех пор ни разу. Не приходилось, не хотелось, да и с электричеством перебои. Но раз Корнейка говорит, значит, покажут что-нибудь особенное. Он же и покажет.
Электричество в проводах было, «Рекорд-312» прогрелся быстро, и на экране показались ведущие новостей. Ураган в Карибском море, забастовка боливийских горняков, испытание новой северокорейской ракеты, взрыв на шахте в Донецке, эпидемия кенгуриного гриппа в Австралии – новости, как новости, Норушки никогда не касающиеся. Но вот ведущий стал серьезным:
– В селении Чирки Черноземской области родители недавно погибших детей заявили, что не верят выдвинутой версии о случайном взрыве старой бомбы. Считая, что расследование было проведено спешно и некомпетентно, они подозревают, что местные власти хотят скрыть истинные обстоятельства случившегося. Сегодня они послали телеграммы на имя генерального прокурора, в которой настаивают на приезде следственной бригады из Москвы. До выполнения этих требований родители собираются пикетировать местные органы власти…
– Да… – протянул Пирог. – Не ждал я от чирковских. Думал, смолчат, перетерпят. А они вон… бунтуют… Не ждал.
– Вот и жучары не ждали, – Корнейка выключил телевизор. – На самом-то деле они, родители то есть, ничего не делали. Но теперь, увидев по телевизору, и запрос пошлют, и пикетировать будут.
– Это ты сделал – в телевизоре? – прямо спросил Санька.
– Я, – не стал отпираться Корейка. – Магии на копейку, а эффект на миллион.
– Конечно, – понимающе кивнул Пирог. – Люди телевизору больше, чем себе верят. Придет с улицы, с поля и давай погоду смотреть, как там, ясно или дождь идет. Раз в телевизоре сказали – пикетировать, будут пикетировать.
И начальство поймет – нужно пикеты терпеть, если в телевизоре про ОМОН не упомянули. Во всяком случае, один денек потерпят точно. А там – или указания получат, или в телевизоре разъяснят, как следует поступать.
– Выходит, и телевизор – магия, – сделал вывод Санька.
– Ещё какая! Техногенное волшебство, оно… – Корнейка выразительно покрутил головой.
– Могучая сила, – докончил Санька.
– Что-то подзадержались наши в городе, Равиль с Наташей, – Пирог посмотрел на Корнейку.
Тот покачал головой:
– Не знаю. Одностороннее чтение мыслей – штука теоретически невозможная, так что…
– А иначе узнать никак нельзя?
– Ну… Можно подчинить себе какого-нибудь воробья или ласточку, послать в город, найти… Но это больше для сказок годится. Поди, найди… Да и расход ментальной энергии на удержании того же воробья огромный. Проще самому съездить. Одно знаю – в милицейских отчетах о происшествиях они не значатся.
– И на том спасибо, – вздохнул Пирог.
Джой подошел к ним и начал вытирать морду о траву. Сытый, довольный.
– Пойдем в клуб, поджучарников посмотрим, что они делают, – предложил Санька.
– Пойдем, – согласись остальные.
Джоя оставили во дворе. Он не возражал – после еды не очень-то побегаешь.
Поджучарники в клубе прижились, ещё не хозяева, но уже далеко не гости.
17
– А, ребята, привет! Что-то давно вас не видно,– улыбнулся поджучарник. Не знать кто он такой, и не подумаешь, что враг: улыбка открытая, искренняя. – У нас экскурсия намечается к полудню, в лагерь. Поедете? Посмотрим, что и как, а вечером вернемся. Автобус вон, стоит.
Действительно, у клуба стоял Пазик, не пропаганд-ваген, другой, без репродукторов, и салон самый обыкновенный.
– По глазам вижу – хотите. Вот, возьмите, – он достал три листка зеленоватого цвета.
– Это что? – спросил Санька.
– Это разрешение на поездку. Его родители должны подписать, мол, так и так, отпускаем детей на прогулку. Ну, и наши обязательства, все честь по чести.
– А можно нам с собой собаку взять?
– Собаку? Помню, помню, замечательная собака. Где она сейчас?
– Дома. Ну, можно?
– Боюсь, нет. Не сейчас. Правила перевозки строгие. Собака должна быть в наморднике – раз, справка о прививке против бешенства – два, и ещё – согласие остальных, вернее, не ребят, а их родителей. Они бы, наверное, и согласились, но вот, видите, – парень достал из стола несколько листков – Поздно. Разрешения уже подписаны. Ничего, когда поедете в лагерь насовсем, тогда будет можно…
– Тогда мы побежали – бумажки оформлять.
– Только быстро, расчетное время одиннадцать ровно.
Отойдя от клуба подальше и завернув за дом, устроили маленький совет.
– Как он сказал – переедете в лагерь насовсем, – вспомнил Санька.
– Проговаривается. Язык выдает.
– А сейчас – не опасно ли? Вдруг охомутают?
Корнейка подумал.
– Если бы хотели – тога бы и Джоя разрешили.
– Зачем им Джой?
– Ну, зачем… Биомасса. Но раз не разрешили, то и с нами не должно ничего случится. Во всяком случае, оставаться не менее опасно.
– Почему?
– Все едут, а мы отказываемся. Сразу вопрос – с чего это нормальные ребята отказываются от замечательной поездки? Неспроста.
– Значит, едем?
– Едем.
– При оружии?
– Непременно. Рогатка, она и есть рогатка. Кто увидит – не удивится. Тяжесть небольшая. Не пригодится, и славно.
Хорошо, и у Саньки, и у Пирога все рядом, в Норушке. Субботник. Сейчас пришлось кстати – подписали бумажку, да ещё и порадовались, какие Крепкоселы хорошие, о детях заботятся. Что они знают о крепкоселах? Да ничего. А детей доверяют. Бумажкам верят, подписям. Бумажная магия…
Автобус набрался полный. Водитель бесстрастный, молчаливый, зато у вожака-крепкосела веселья хватало. И веселье было заразительным. Даже песни пели, хотя норушкинские ребята вообще-то серьезные – или стеснительные, как посмотреть. И Санька пел вместе с остальными. Ну, он-то теперь не стеснительный, нужно будет – встанет посреди улицы хоть стихи читать, хоть гопака плясать.
Дорога в лагерь шла в объезд, полями, автобус трясло, и песни смолкли, иначе язык недолго откусить. Но все равно было весело, каждый новый ухаб встречали смехом: американские горки, полет в космос, скачка на диких кабанах, всяк придумывал,
