У порога - Юрий Витальевич Яньшин
Бывший пастырь православных христиан, проживавших на одной седьмой части суши, тяжко встал, уже зная, чем сейчас окончится процедура низложения, а потому стал затравленно озираться, гадая, кто из клириков подойдет к нему, чтобы снять ризы, клобук и забрать кипарисовый пастырский посох.
— Объявляю тебя низложенным, лишаю священнического сана и изгоняю из лона матери нашей Православной Церкви! По воле Господней, да сбудется сие! — пристукнул митрополит посохом о каменный пол Храма, да так, что искры от удара полетели во все стороны.
Нафанаил ждал, что по Уставу, кто-то из верховного клира подойдет к нему и предложит добровольно снять с себя святительские одежды, но этого не произошло. Вместо установленного регламентом обряда по низложению церковного иерарха, на него тут же набросились те, кто еще час назад мужественно охранял его тушку от разъяренной толпы. После недолгого сопротивления, они, буквально содрали с него патриаршие ризы, оставив его в одном подряснике, и вырвали из рук посох, по преданию принадлежащий самому Святителю Петру. Затем, подхватив под руки, как загулявшего пьянчужку, начали выволакивать из Храма под свист и улюлюканье делегатов и гостей Поместного Собора.
Афанасьев, недолго думая, вытащил из нагрудного кармана коммуникатор, включил его и почти не глядя на экран, быстро набрал хорошо уже знакомый номер, не обращая внимания на сообщение о пропущенном вызове. Откуда были звонок, он и так мог догадаться. От единственной и неповторимой. На том конце тут же отозвался Тучков:
— Слушаю, товарищ Верховный.
— Палыч, ты где? — скороговоркой спросил Афанасьев.
— Как и положено. У Храма Христа Спасителя, — обстоятельно доложил тот.
— Обстоятельства немного изменились, — хотел было пуститься в объяснения Валерий Васильевич, но Тучков не дал ему договорить.
— Я знаю. У нас тут микрофоны стоят. Мы всё слышим.
— Вот и хорошо, — почти не удивился диктатор. — Тогда, слушай новую вводную. Сейчас к вам с восточного входа выволокут бывшего патриарха, так вы уж там примите его, как и положено с подозреваемым в убийстве.
— Понял. Принято. Определим его к остальным.
— Каким остальным? — не понял Афанасьев.
— Ну, к тем, кто полтора часа назад выскакивал оттуда, — пояснил жандарм.
— А тех-то за что схомутали? — продолжал недопонимать Верховный.
— Так, вы же сами давали наказ «всех впускать — никого не выпускать».
— А-а-а, — наконец стало доходить до Афанасьева. — Тогда, ладно. Разрешаю и с этими сластолюбцами погутарить по душам.
— Есть, погутарить! — обрадованно воскликнул государственный цербер и тут же отключился. Поспешил отключить коммуникатор и Афанасьев, не желавший устраивать разборки с ревнивой сожительницей в стенах церкви, в твердой уверенности, что всё объяснит умной женщине потом — в более подходящей обстановке.
Евфимий, дождавшись пока выдворят низложенного патриарха вон из Храма Господня и улягутся страсти, продолжил будничным голосом, как на 101-м партийном собрании:
— На этом первая часть объявленной повестки Поместного Собора объявляется закрытой. Подача предложений по кандидатуре нового Патриарха осуществляется через Секретариат Святейшего Синода в письменном виде, в соответствие с установленным регламентом. Процедура подачи предложений начинается завтра в 12 часов по полудню и заканчивается опять же в 12 часов по полудню 14 октября сего года. Пять кандидатов, набравших наибольшее количество поданных за них предложений, допускаются до голосования, которое состоится 17 октября. В посте и молитве спросите своё сердце о будущем печальнике и заступнике Земли Русской. И пусть оно подскажет вам того, кто по вашему разумению наиболее подходит для сего неподъемного труда. За сим, объявляю перерыв в заседании. Следующее заседание состоится 14 октября в 13 часов.
Крестным знамением благословил Евфимий паству, клир и гостей, после чего развернулся и скрылся где-то за алтарем. Вслед за ним потянулись и остальные члены Президиума.
— Ну, что ж, — взглянул Афанасьев на часы, — пора уже и мне собираться до дому.
Глава 66
I.
10.10.2020 г., пос. Ново-Огарево, Резиденция Главы Высшего Военного Совета.
Было уже около семи вечера, когда он, наконец, выбрался на свежий воздух из удушающей атмосферы Поместного Собора. На улице было довольно темно, поэтому Валерий Васильевич, кляня себя на все корки из-за того, что опять не успел заехать за Вероникой, поспешил к машине. Наверное, ему следовало перед отбытием еще переговорить с Местоблюстителем, но положа руку на сердце, очень не хотелось этого делать, да и к слову сказать, за те шесть часов, что он провел в окружении бородатой братии, уже не хотелось никого из них видеть. Главный Храм России подсвечивался снизу прожекторами, расположенными по его периметру и это придавало ему еще больше величественности и мистицизма. Давненько Афанасьев не возвращался домой таким измотанным и опустошенным. И не сказать, что бегал по полигонам, и сидел за рычагами управления танком. Просто присутствовал на двух совещаниях, не таких уж и важных с точки зрения развития государства, а, вот, поди ж ты, как измаялся весь. Ехали в тишине. Михайлова он отпустил еще у Храма, «ядерная тень» в лице молодого капитан-лейтенанта хранила благоговейное молчание, Андрей Аверьянович и без этого являлся образчиком молчаливой созерцательности. Так что, ехать было достаточно комфортно, если бы не приставучие мысли, вертящиеся в голове. «Заколебал уже этот долбаный и бешеный режим! — думал он про себя. — С семи утра и до семи вечера! И ведь не мальчишка уже. Шестьдесят пять минуло, будто сон прошел, как и не было». Люди в его возрасте, а тем более полные генералы, уже сидят по своим дачкам, да удят рыбку в тихой речушке. Но ему вот выпало счастьице, что ни день, то участвовать в разборках, да г…о убирать за всякой швалью типа давешнего Патриарха. «И почему Артём не дал его придавить окончательно прямо на месте? Боится замарать остатки церковного мундира? Так его и без этого изгваздали в грязи, по самое не балуйся! И так понятно, что Палыч вытрясет из него всё, что накопилось за столько-то лет. Или Евфимий надеется на то, что уголовный процесс пройдет в закрытом режиме? Ну-ну» — размышлял он, закрыв глаза. «А, ведь в кои-то веки и для себя пожить охота на старости-то лет, — возвращались к нему мысли о собственной персоне. — Опять же, супруга молодая, хоть и незарегистрированная. Как ни крути, и ей надо бы внимание уделить. Ан, некогда! То одно, то другое». Спину ломит, как у грузчика с пристани. Ноги гудят, словно после марш-броска на тридцать километров с полной выкладкой. Хорошо, что в «Аурусе» спинка кресла откидывается далеко назад, в отличие от его прошлой машины и вытянуть ноги на всю
