Предатель в красном - Эш Хейсс
– Интересно, когда эти ящики будут показывать цветные картинки?
– Не знаю, но думаю, что первые появятся на Солис-ден, у богатой элиты. Нет, ну правда, телевизор – невероятная штука!
– И не поспоришь! Штучки людей очень удобны. Не поверишь, я даже пересилил себя и прокатился на людском автобусе!
– Топь! Кишка у тебя не тонка! – Я толкнула его в бок. – Я так и не смогла… Дурацкая эфилеанская природа. Умом-то я понимаю, что ничего такого в этом нет, но на подкорке так и скребется ощущение аморальности поступка. Все равно что плюнуть в лицо родной матери.
* * *
Бар был почти битком набит нечистью. И снова эфилеаны так сильно походили на людей: они танцевали, увлеченно играли в настольные игры, восторженно вскрикивали. Каждый чувствовал себя комфортно, чего нельзя было сказать обо мне.
– Расслабься, – Озел взял меня за руку. Невзирая на мой противовидовой инстинкт, он потянул нас в самый центр толпы, проталкиваясь сквозь разгоряченные и опьяневшие танцующие тела.
Задорная танцевальная музыка, пролитый алкоголь и парочка ночнорожденных, откровенно целующихся на барных стульях, – картина, говорящая сама за себя. Пьяное веселье набирало обороты.
Завидев машущего Озела, бармен поставил две рюмки, и мы поспешили к барной стойке.
– Сегодня скидки на мховые настойки, – довольно произнес он.
– Зеленые? С камышом? – уточнил Озел.
– Синие. Убойные.
– Топь джелийская! У меня с них жуткое похмелье! – Озел мазнул взглядом по пивным бокалам, и бармен мгновенно наполнил их элем. Рыжик протянул мне напиток. – Держи.
Я сделала глоток и сразу поняла, что солийское пиво в баре Хенгеля было в разы лучше, чем здешнее.
– А подороже хмель есть? – я обратилась к бармену, и он указал на бочку в углу, перевязанную цветными лентами, как подарок.
Озел пояснил:
– Два раза в неделю тут соревнования. Эту бочку вчера цедили восемь эфилеанов, так и не закончили, еще и по пьяни устроили мордобой. Кто закончит бочку – неделю пьет беспла… – Он прервался, когда я двинулась к бочке.
Протерев пивной шланг, торчавший из дырки, я крикнула Озелу:
– Веришь в меня, дохляк?
– Нет.
– Местной шлюхи ответ! – бросила я и принялась опустошать бочку. Там оказалось намного меньше, чем я ожидала, поэтому управилась быстро. В конце не удержалась и, вытерев рот рукавом, как в Шоссе вскрикнула победное: «Зот!». Озел после этого долго воспевал мне победные баллады, а я, напившись хмеля, смеялась над ним.
Вечер шел своим чередом. Мы наблюдали за эфилеанами, которые поддавались своим желаниям: танцевали, распивали напитки и громко смеялись, играя в странные игры с темными жнецами в дальних углах заведения.
– Ты ведь тоже не сразу поборол инстинкт? – спроси-ла я.
– Конечно! – воскликнул Озел. – Ощущение безумия внешнего мира – Бездна страха каждому подарила следы от своих клыков. Я первые несколько недель сидел с ножом напротив своей двери. – Он вальяжно облокотился о барную стойку.
– Всего две недели… Мне кажется, я борюсь с инстинктом уже целую вечность. Здравый смысл внутри трубит, что все это неправильно.
– Ой, да брось. Мы потеряли этот самый здравый смысл в тот момент, когда переступили порог города равноправия тех, кто от рождения не равен. – Он недовольно растрепал рыжие волосы. – Ты видела, что делают местные? Они поклоняются Дону как божеству, а свою веру в него называют новой религией. Я сам видел, как пара фанатиков «Кампусовской религии» тащила в темные переулки двух беловолосых эфилеанов, которые кричали про солнце и про веру в светило шести лучей Солис-ден. Тому, кто громче всех кричал «Але́а!» – первому размозжили череп. Где же тут равноправие? Барьеров убили за их веру.
– Варваров должны были наказать!
– Должны, да не наказали. Понимаешь? – с досадой произнес он. – Здесь хищники не убивают добычу, а жертвы – больше не жертвы. Бред все это, не находишь? Все спариваются с кем хотят. Где ты видела, чтобы в природе животные спаривались со всеми подряд? О каком здравом смысле ты говоришь после такого? Бред все это. Однозначно.
– Может, и так, но теперь это наш дом. У меня, как и у тебя, есть кров, целые конечности и возможность пить алкоголь среди эфилеанов, которые не хотят нас убить.
Озел одобрительно кивнул и посмотрел на меня так, будто был готов выслушать мою историю, будто разрешал открыться. Атмосфера и общая обстановка более чем располагали к подобному разговору, потому я решила не сдерживаться.
– Знаешь, дохляк, когда я жила в портовом городе, среди шумных людей, ярких огней и хмеля, как-то однажды на набережной смотрела на ночной берег и размышляла о жизни. И в тот самый момент осознала, насколько я чертовски одинока. – Я замолкла, плечи потяжелели при мыслях о жизни в порту. – Топь его, думать о смысле жизни – так не по-эфилеански и так по-людски. Меня не привлекают эти слабые существа, но я задаю себе те же вопросы, что и люди.
Задумавшись, Озел мазнул взглядом по своему бокалу и ответил:
– Мы все изуродованы безумием Неизвестной войны, и все тянемся к людям. Одиночество. От него, как и от безумия, нет лекарства. Джелида, почему ты не можешь хотя бы на минуту расслабиться? – Озел прикоснулся к моей руке. – Наслаждайся вечером.
– Ты пьян.
– А ты нет? – спросил он, не отпуская мою ладонь.
– Зачем ты это делаешь?
– Становлюсь той «протянутой рукой», что поможет адаптироваться. – Озел постепенно сжимал мои пальцы. Медленно, будто боясь спугнуть растерянное животное. – Позволь себе. На мгновение, хотя бы под алкоголем. Тебя никто не осудит, не нападет. Нейтральные территории, где ты жила, имеют свои правила, Кампус – свои. – Его ладонь крепко сжимала мою. Озел не отводил от меня зеленых глаз. Ярких, как драгоценные камни Перикулум-ден. – Ты помогла мне с самым скучным предметом университета, я помогаю тебе.
– Он не так скучен, когда химикаты дарят прикосновение кислоты. Более десяти лет… Ты можешь себе это представить? – хмельные откровения бесконтрольно вырывались из меня, как прорвавшийся гейзер Арейна-ден. – Нашу человеческую семью распустили, когда мне было семь. Остальных детей отдали в другие человеческие семьи. Делиан… мой эфилеанский сводный брат пропал, а меня пристроить так никуда и не смогли. Для человеческих детей существует новый дом – приют. А для эфилеанских? Питомник?
– Элен…
– Шосс, да не перебивай ты! – возразила я, пошатнувшись. – Просто представь: если теленок антилопы остался без родителей – его сжирает хищник, такой как гепард. Это закон природы! Сильный поглощает слабого… Убей – или будешь убит. Но я
