Как поймать монстра. Круг второй - Арина Цимеринг
– Мы спрашивали только о Купере и Суини. Кто ж знал, что у нас будет пополнение…
Мрачное лицо Доу тоже замаячило над крышей:
– Никаких травм. Его не кусали. Раны на голове несмертельны, у него даже ничего не сломано. И у него открыты глаза, так что, предполагаю, он мог быть в сознании в момент смерти. – Доу помолчал. – И если анализировать всю галерею наших трупов… Есть еще один, умерший без травм и видимых причин.
Да, точно, вспомнила Джемма. Боже, события из Кэрсинора казались такими далекими.
– Думаешь, у него могла случиться остановка сердца? – спросил Кэл, а потом сощурился куда-то вниз, себе под ноги, и его голова исчезла. Снизу раздалось: – Типа, умер от страха?
– Фазово-контрастную микроскопию нам тут никто проводить не будет, – Доу посторонился, наблюдая за ним сверху. – А без нее… Что у тебя там?
Джемма обошла машину. Кэл уже поднялся и как раз разворачивал в руках что-то коричневое. Кошелек. У Джеммы внутри черепа коротнул электрический импульс узнавания.
Прошлый кошелек прокусил миссурийский перевертыш, Сент-Луис, было много крови, зашивали руку. Пришлось покупать новый. Где же? Где?
– Документы есть внутри?
Там же, в аэропорту. Первый попавшийся. Коричневый кожзам. Нужно было спешить на рейс, да и выбирать не хотелось.
– Сейчас и посмотрим…
Сердце Джеммы тяжело застучало. Соцстрахование. Права. Банковские карты. И еще…
– Ага, – Кэл сощурился на карточку в руках. – ID соцстрахования. – И когда он посмотрел вверх, за плечо Джеммы, она уже знала, куда он смотрит. – На имя Теодора Фрэнсиса Купера.
В наступившей тишине послышался хруст шагов по снегу. Затем рука в сером рукаве потянулась, чтобы забрать карточку, но Джемма успела первой. Резким движением она выхватила кожаную книжку из рук Кэла и отступила на шаг в сторону, делая глубокий вдох, прежде чем ее открыть.
– Эй, ты чего?
Внутри действительно оказались еще и права – Джемма посмотрела на знакомое лицо на пластике и запихнула обратно в отделение. Еще там была наличка. Много налички. Значит, он почти не истратил то, что снимал на станции…
– Детка, – настойчиво произнес Кэл.
Она посмотрела открытые отделения, но ничего не нашла.
– Минутку, – ровно ответила Джемма.
Заглянула в отделение на защелке.
– Это мой бумажник. Но откуда он здесь? Роген, можно…
– Минуту.
Да. Вот оно. Она достала оттуда сложенный лист и развернула его двумя пальцами.
Фотография оказалась старой, на такой бумаге уже лет десять не печатали в фотоателье. Все, что на ней было, Джемма уже видела.
Задний двор. Красный кирпич. Мужчина с гриль-сеткой. Улыбчивая женщина. Светлый улыбчивый мальчик с дурацким маллетом. И еще один, прижимающий к себе книгу – энциклопедию про динозавров.
В этом возрасте ему еще нравились динозавры.
– Роген, что это?
Джемма поднял на него взгляд от фотографии. Почему-то лицо настоящего Купера было совсем непохоже на его детское. Странно. Ведь еще недавно… Ведь он похож. Еще недавно был похож.
– Вот как ты сюда попал, – сказала Джемма. – Ты приехал на этой машине. Из Кэрсинора сюда пешком не добраться. Томми тебя не видел. Ты… ты поймал попутку. Эти люди…
Лицо Купера расплылось в расфокусе, а потом Джемма моргнула – и снова собралось обратно. Все было в порядке. Он снова был похож на свою фотографию, но сердце, тяжело стучащее в груди, не желало успокаиваться. Словно его что-то… пугало.
– Они оказались здесь случайно, – сказала Джемма. Лицо Купера было бесстрастным. – Они не знали, куда ехали. Просто подвозили тебя через парк.
Купер просто… смотрел.
И равнодушие его лица напугало Джемму больше всего остального.
– Но почему они оба мертвы, а ты жив?
26. Твоему Богу здесь не место
Рука, цепляющаяся за рукав свитера Купера на фото, олицетворяла все их отношения в школьные годы. Суини… Брайан был хлипким и чувствительным, все принимал близко к сердцу. Он сильно комплексовал на фоне сверстников, особенно до того, как в третьем классе средней школы за лето сильно прибавил в росте. Но даже вытянувшись, он по-прежнему не мог догнать Купера: тот все равно оставался выше, умнее, увереннее в себе. Одноклассники – отбитые придурки с задних парт – любили пошутить на эту тему, видя, как сильно Брайан переживает обо всем на свете.
Джемма уперлась ногтем в лицо на фотографии, будто намереваясь поддеть его улыбку. Она точно знала, что у Суини была точно такая же фотография. Она не помнила, кто первый начал носить ее в бумажнике, Купер или Суини, но перед глазами стоял спортивный кошелек из серого нейлона, из которого выглядывал растрепанный белый уголок.
Здесь еще не было отголосков больницы – это случилось позже, навсегда расколов счастливую картинку, – однако Джемма уже могла их ощущать, просто посмотрев на фотографию. Конечно, это были не ее чувства, чужие, но ощущала она их как свои.
Суини очень естественно вошел в жизнь мальчика, который никогда не умел ладить со сверстниками. Да, Купер спас его от задир, но Суини спас его от… Джемма отодвинула палец, передвигая его под подбородок маленького хмурого Купера. Сначала, конечно, от одиночества. От чувства зыбкого отчуждения, от ощущения, что ты другой и поэтому тебя никто никогда не примет…
А потом?
Чувство вины. Да, конечно. Ужасное, всепоглощающее, заставляющее тебя задыхаться в тишине больничной палаты… Чувство вины, такое сильное, что, кроме него, в тебе больше ничего и не остается. У вины один цвет – черный. Суини вытащил тебя из этого. Он взял тебя за руку, сжал ее и повел, когда ты не мог идти в одиночку. Ты до сих пор ощущаешь его руку. Но что ты чувствуешь еще?
Вину.
Страх.
Холод. Каменный, ледяной… Верно, Купер?
Вину.
– Хотите оставить себе?
Не трогай!
Джемма вздрогнула так сильно, что рука дернулась, стукнула чашку, и чай выплеснулся на стол. Она едва успела отдернуть фотографию, спасая болезненный кусочек воспоминаний.
Разговоры в комнате на мгновение прекратились, а Купер опешил, убрав руку, которую собирался протянуть. Наваждение схлынуло с Джеммы, как только она поймала знакомый прозрачно-голубой взгляд.
– Извините, – пробормотал Купер. Разговор за их спинами возобновился. Привычные звуки смыли остатки чужих чувств, однако не до конца: те лишь притаились, обещая скоро вернуться. Джемма хмыкнула:
– Ладно, допустим, ты спалил меня на сантиментах. – Она отодвинула чашку, бессовестно накрыла лужу на столе одной из бабкиных тканевых салфеток и подняла фотографию вверх двумя пальцами. – Любовалась твоей детской фоткой. У нее есть история?
Поведясь на легкомысленный тон, Купер выдвинул себе стул и сел рядом.
Когда они вернулись в деревню, темнота уже легла на крыши – слишком ранняя и слишком густая для четырех часов дня. Но ни в одном доме, кроме дома
