Тысяча эпох. Искупление - Адела Кэтчер
♫ Le roi soleil – Tant qu’on reve encore
Камешек пролетел, ударившись о воду плоским боком дважды, пока не исчез под ее поверхностью. Пруд был гладким, как серебряное блюдо, и в нем отражались цветущие в парке деревья.
Лун Ань наблюдал, как Ван Цин поднимает с земли гальку и задумчиво крутит ее в пальцах. Го Юн, который уже немного успокоился, гонял в траве серокрылых мотыльков и запрокидывал голову каждый раз, когда они высоко взлетали. Вокруг было так тихо, что можно было расслышать, как переговариваются между собой прохожие на основной аллее или как то и дело резко выдыхает Ван Цин, погруженный в свои мысли.
Брошенный им камень не отскочил от воды, как до этого, а рухнул в нее плашмя, подняв брызги.
– Поверить не могу, – сквозь зубы произнес он, и Лун Ань знал прекрасно, что его досада связана вовсе не с неудачным броском.
Он взглянул на Го Юна, быстро крутившего головой в попытках уследить за мотыльками, и снова посмотрел на Ван Цина. Тот выпрямился и вплел пальцы в волосы, прикрыв глаза.
Лун Ань вздохнул и подошел к нему. Галька на берегу пруда прошуршала под ботинками. Ван Цин обернулся на звук.
– Прости, – сказал он. – Я просто в бешенстве. Это как-то помогает успокоиться, – он кивнул на водную гладь, по которой до сих пор шла тревожная рябь, покачивая падавшие в нее лепестки.
Лун Ань кивнул.
– Не извиняйся.
Ван Цин скривился и потер ладонями лицо, потом резко опустил руки, сжав пальцы в кулаки.
– Понятия не имею, что с этим делать. Нужно было еще тогда сообщить в полицию.
– Он боится полиции, – произнес Лун Ань, снова бросив взгляд на игравшего в траве Го Юна. – И у этого есть причины.
Ван Цин повернул голову, чтобы тоже увидеть мальчика. Тот казался совершенно беззаботным, как будто между ними не было никакого разговора.
Как будто Го Юн не рассказал им всего час назад, как именно оказался в «Тысяче эпох» в тот день, когда его нашел в коридоре Фа Линь.
Человек, которого он так испугался на улице, ничем не отличался от других прохожих. Лун Ань увидел его лишь мельком, потому что не успел сразу понять, что так расстроило Го Юна. Он запомнил лишь черную кожаную куртку с каким-то ярко-красным узором на спине и выбритые виски. Молодой мужчина шел очень быстро и исчез скорее, чем Лун Ань смог добиться от мальчика объяснений. Тот лишь повторял «старший брат, старший брат» снова и снова, захлебываясь слезами и пытаясь слиться с его рукавом, так сильно он в него вцеплялся.
Позже, когда Ван Цин нашел их и смог немного успокоить Го Юна, у него получилось и разговорить его. Оказалось, что мать мальчика умерла около двух месяцев назад, и его забрал к себе дядя.
У него все же была семья, но лучше бы ее не было совсем.
– Тогда куда обращаться? – спросил Ван Цин, покачав головой и опустив взгляд. Подул ветер, и волосы упали ему на глаза. Он убрал их резким взвинченным движением. – В службу защиты детей? Они его в приют заберут! И они не имеют права не сообщить этим…
– Ван Цин, – перебил его Лун Ань. Он уже слышал, как Ван Цин умеет выражаться, чем очень в определенный момент напомнил собственного двоюродного брата. Если это начнется снова, его будет не остановить. – Не стоит принимать поспешных решений. Нужно сначала разобраться и выяснить все до конца.
– Мы уже не докажем побои, – сказал Ван Цин, будто не слыша его. – Если бы мы сделали это в первый же день…
В этом он был прав. Го Юн признался, пусть и не сразу, что на самом деле не воровал на улицах, как сказал им до этого. Синяки и ссадины на его теле – дело рук его двоюродного брата. Даже объясняя им это, мальчик боялся, что они позвонят в полицию, и тогда его вернут обратно в дом, из которого он сбежал.
Ван Цин нервно сковыривал едва успевшую засохнуть кровь с костяшек, из-за чего выступала свежая. Лун Ань, заметив это, достал из кармана упаковку бумажных салфеток, открыл ее и вытащил одну. Подумав, взял и вторую.
– Перестань, – тихо сказал он. Ван Цин снова его не слушал, так что пришлось взять его за запястье. – Опять кровь идет.
– Да черт с ней.
Лун Ань уже в который раз за этот вечер вздохнул и приложил к разбитой коже сложенные в несколько раз салфетки. Ван Цин молча смотрел, не предпринимая попыток вырвать руку.
– Ты этим лучше не сделаешь, – сказал Лун Ань. – И нужно снова обработать.
Ван Цин поморщился, но перестал так крепко сжимать пальцы в кулак, расслабив их в его руке. Его ладонь была очень холодной. Вечерело, и на улице становилось прохладно. Ван Цин был в одной футболке, но, казалось, совершенно не ощущал изменения температуры.
Лун Ань ни разу не видел его таким злым и серьезным. Даже взгляд изменился – стал острым, пронизывающим. Когда Го Юн перестал плакать, они отвели его в кафе, чтобы напоить чаем и купить что-нибудь вкусное. Мальчик выбрал сладкий суп с рисовыми шариками и имбирным сиропом. Как выяснилось, это блюдо часто готовила его мама, пока была жива. Когда он закончил есть, Ван Цин стал задавать вопросы. И ответы поразили их обоих. Выслушав ребенка, Ван Цин вышел на несколько минут, а вернулся с разбитыми костяшками. Лун Ань не стал спрашивать – видел в окно, как он ударил кулаком по стене.
– Успокойся, – произнес Лун Ань, понимая, что от этих слов лучше тоже не станет. Он и сам злился, хоть и не мог показать это так, как Ван Цин. Слишком привык держать эмоции под контролем – сложно отучиться от этого, когда в семье часто приходилось скрывать свои истинные чувства.
Ван Цин поднял на него взгляд. Лун Ань чуть плотнее прижал салфетку к его руке.
– Не говори пока никому, – сказал он. – Фа Линь психанет. Он и так несколько раз спрашивал меня, что ему делать с А-Юном. Любая проверка – и появятся вопросы, что в «Тысяче эпох» делает ребенок без документов. Только в сказках можно забрать понравившегося малыша и опекать его как семья. А мы ему никто.
Лун Ань кивнул.
– Хорошо. Но рано или поздно мы должны сообщить о том, что знаем.
Ван Цин усмехнулся.
– Куда, Лун Ань? – спросил он. – В полицию? Он уже рассказал, что было,
