Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби
– «Небеса»? – усмехаясь, отвернулась она от старого мага. – А ты не думал, что ад подходит мне больше?
Она подобралась, заслышав в коридоре шаги и почувствовав гнев Байяза еще прежде, чем старый лысый розовый ворвался в комнату.
– Молокосос! Я столько сделал для него, и вот чем он отплатил! – Вслед за Байязом, словно два пса за хозяином, в комнату проскользнули Ки и Сульфур. – Он затыкает мне рот перед закрытым советом! Велит не лезть не в свое дело! Мне! Да откуда ему, тупице, знать, где мое дело, а где – нет?!
– Не ладятся дела с Луфаром Великолепным? – поддела Ферро.
Маг взглянул на нее с прищуром.
– Еще год назад во всем Земном круге не было башки дырявей. Надень на дурака корону, заставь сборище старых лжецов лизать ему задницу, и через пару недель мелкий говнюк вообразит себя Столикусом!
Ферро пожала плечами. Луфар, король он там или нет, никогда не страдал недостатком самомнения.
– Смотреть надо было, куда корону возлагаешь.
– В том-то и беда, что корона на ком-то быть должна. И все, что тебе остается, – это кинуть ее в толпу и надеяться на лучшее. – Байяз сердито посмотрел на Юлвея. – Что скажешь, брат? Выходил за стены?
– Выходил.
– Что видел?
– Смерть. Кругом одна смерть. Солдаты императора наводнили западные районы города, его суда закрыли гавань. С каждым днем по дороге с юга прибывает еще больше войск, и гуркхульская хватка на шее столицы сжимается.
– То же говорят и дураки из закрытого совета. Что скажешь о Мамуне и его Сотне Слов?
– Мамун, трижды благословенный и трижды проклятый? Чудесный первый ученик великого Кхалюля, десницы Бога? Он выжидает. Они с братьями и сестрами сидят в просторном шатре далеко за пределами города, молятся о победе, слушают приятную музыку, купаются в надушенной воде, возлежат голышом и предаются плотским утехам. Ждут, пока солдаты захватят стены Адуи. И едят. – Юлвей взглянул на Байяза. – Едят днем и ночью, в открытую попирая Второй закон. Бесстыдно насмехаются над священным заветом Эуса. Готовятся к моменту, когда пойдут искать тебя. Момента, ради которого Кхалюль их создал. Они считают, что ждать им осталось недолго. Полируют свои доспехи.
– Да неужели? – прошипел Байяз. – Будь они прокляты.
– Они уже прокляли сами себя, только от этого не легче.
– Значит, пора нам в Дом Делателя.
Ферро резко подняла голову. Было что-то в этой гордой громадине, что привлекало к себе ее взгляд с самого первого дня, как Ферро оказалась в Адуе. Она невольно засматривалась на башню, что, невредимая, высилась сейчас над дымом и бойней.
– Зачем? – спросил Юлвей. – Хочешь замуровать себя там, как Канедиас в свое время? Когда мы пришли за отмщением? Укроешься во тьме, Байяз? И в этот раз уже тебя скинут с крыши Дома, и ты разобьешься о мост.
Первый из магов фыркнул.
– Ты меня знаешь. Когда за мной придут, я встречу их в открытом бою. Но во тьме все еще скрыто оружие. Пара-тройка сюрпризов из запасов Делателя, дабы поразить наших проклятых друзей за стенами.
Юлвей встревожился еще больше.
– Разделитель?
– Один его клинок здесь, – прошептал Ки из угла, – второй – на Другой стороне.
Байяз, как обычно, не обратил на него внимания.
– Он разрежет что угодно, даже едока.
– А сотню едоков? – спросил Юлвей.
– Меня заботит лишь Мамун.
Юлвей медленно встал и выпрямился со вздохом.
– Ну что ж, веди. Я пойду за тобой в Дом Делателя, последний раз.
Ферро облизнула зубы. Войти в Дом Делателя? Перед таким нельзя было устоять.
– Я с вами.
Байяз резко обернулся.
– Нет, ты не пойдешь. Сиди здесь и лелей свою дурное настроение, у тебя же всегда хорошо это получалось. Не хочу лишать тебя такой возможности. С нами пойдешь ты, – сказал он Ки. – А у тебя, Йору, есть другое дело, не так ли?
– Да, мастер Байяз.
– Хорошо.
Первый из магов покинул комнату; Юлвей шагал рядом, ученик – сзади. Сульфур не сдвинулся с места. Ферро хмуро посмотрела на него, и Йору ответил ей улыбкой. При этом он уперся затылком в стену, задрав подбородок к резному потолку.
– Разве Сотня Слов тебе не враги? – спросила Ферро.
– Враги. Злейшие и старейшие.
– Что же ты с ними не сражаешься?
– О, есть много способов сражаться, не только драка в грязи и саже. – Ферро не понравилось, как смотрят его разноцветные глаза. И за улыбкой скрывалась злость и какой-то голод. – Я бы рад остаться поболтать с тобой, однако пора вращать колеса. – Он покрутил пальцем в воздухе. – Колеса должны вращаться, ведь так, Малджин?
– Иди, – резко ответила она. – Я тебя не держу.
– И не удержала бы. Я пожелал бы тебе доброго дня… но, бьюсь об заклад, добрых дней ты не знаешь.
Легкой походкой он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.
Ферро метнулась к окну и отодвинула щеколду на ставнях. Однажды она послушалась Байяза и впустую потратила год. Теперь она будет поступать только по-своему. Отодвинув портьеры, она выпрыгнула на балкон. Ветер нес сухие листья, дождь поливал лужайки. Быстро оглядев раскисшие тропинки, она заметила лишь одного стражника, да и тот, кутаясь в плащ, смотрел совсем в другую сторону.
Порой надо ловить момент.
Она перелезла через перила балкона и прыгнула на ближайшее дерево. Ухватилась за мокрую ветку, добралась по ней до ствола и скользнула вниз. Спряталась, пригибаясь к самой земле, за аккуратно подстриженной изгородью.
Донеслись шаги, потом и голоса: Байяз и Юлвей негромко разговаривали, их слова заглушал ветер. Как же эти старые идиоты любят шлепать губами.
– Сульфур? – произнес Юлвей. – Он все еще с тобой?
– А почему ему не быть?
– Его изыскания зашли… в опасную область. Я предупреждал тебя, брат.
– И? Кхалюль не столь щепетилен в выборе слуг…
Ферро чуть не упустила их. Она быстрым шагом, не разгибаясь, двигалась вдоль изгороди.
– …не нравится мне это все, – говорил Юлвей. – Принятие облика, смена обличий. Проклятое искусство. Ты ведь знаешь, что думал о нем Иувин…
– Некогда мне думать о чувствах того, кто столетиями гниет в могиле. Третьего закона не дано, Юлвей.
– А стоило бы. Кража чужого облика… этим баловались Гластрод и его демоны-полукровки. Искусство, пришедшее с Другой стороны.
– Мы обязаны воспользоваться любым оружием. Я не питаю любви к Мамуну, однако он прав. Их зовут Сотней Слов, потому что их сотня. Нас лишь двое, и время не на нашей стороне.
– Чего же они ждут?
– Ты знаешь Кхалюля, брат. Он всегда
