Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер
Больше всего мы провозились в поисках удил и подковы, носителей которых – безупречных скакунов – обожали первые две жертвы. Они видели в животных друзей, и я представлял себе, как шестилетняя малышка чистила губкой шерсть гнедой красотки, а скудоумный, но добрый юнец носил воду, чтобы напоить их.
Трава колыхалась под дуновениями ветра. Солнце растягивалось вдоль широкого поля. Вдали зеленела тенистая полоска леса. Я разглядывал чистое небо, пока ноздрей не коснулся пьянящий смолистый запах.
В центре круга, выложенного камнем, разгорался можжевелово-кипарисовый костёр. Мы с паучихой встали по левую и правую руки от Ливия, который кидал в огонь щепотки трав, найденных в доме. Он начал шевелить губами – читал молитву. Я повторял за ним, но не воздерживался и приоткрывал глаз, чтобы подглядеть за ним.
«Признай, тупица… – диктовал я себе, – тебе не достичь того стана, которым обладает истинный Царь священнодействий. Ливий в этом ужасно хорош, а ты боишься признать поражение».
Когда Ливий воздал молитвы, то открыл глаза и сделал мне знак рукой. Я бросил в костёр замотанные в пелёнку подкову и удила. Пламя взметнулось к небу, обдав жаром. Дым почернел. Ветер усилился, зашуршал травой и потянул дым за собой, куда-то к морю. А после поток переменился и подул в противоположную сторону. Меня пробрала неясная дрожь: может, дети разлетелись на все стороны света.
Может, они вернулись домой. Через время обязательно упокоятся. Даже услышал отзвук смеха – звонкого и не извращённого годами и богатством. Однажды и мы с Ливием возвратимся в Рим.
«Со щитом или…»
Свет костра окрасил наши лица: я наблюдал за мерцанием в очах Ливия. В янтаре его радужек застывали и гасли искры, словно светлячки. Пахло хвоей, а от дыма слезились глаза.
«Я… я чувствую, что вилла опустела. Они ушли. Улетели. Простите».
У меня закололо в носу. Я поскрёб шрам на переносице и устало хмыкнул. Больше всего на свете мечтал лечь где попало и проспать до заката.
Но тень, что окутала нас следом, вышибла из лёгких воздух. Я крикнул что-то вроде: «Ложись!» и повалил Ливия в траву, накрывшись анкилом. В сознании что-то взвизгнуло – и зов этот был чужеродным. Два мощных хлопка крыльев и хруст разломанных костей. Я лежал на Ливии, украдкой дыша. Когда звук отдалился, я убрал щит и помог Ливию подняться на ноги.
– Сука! – Не отдавая себе отчёта, я вытащил из-за спины копьё Плиния и замахнулся.
Ливий схватил меня за львиную шкуру в попытке вразумить. Я не видел ничего вокруг себя, кроме чёрной точки в небе, что держала в мощных лапах паука. Прицелившись, я напряг мышцы и с разбега отправил гасту вслед за монстром.
Оружие показало себя идеальным для метания. Оно легко преодолело расстояние и пронзило птицу. Она разжала когти, и паучиха, поджав лапы, полетела вниз. Следом камнем рухнул и пернатый хищник.
– Пусть выживет! – с этими словами я побежал к предполагаемому месту падения.
Ливий не отставал. Когда мы прибыли, то обнаружили обездвиженное тело лара, застрявшее лапами вверх в кроне разломанной пополам ольхи – оно запуталось в собственной паутине и выглядело скорее мёртвым, чем живым.
Плечо потяжелело – я посмотрел на руку Ливия сначала остро, но смягчился, припомнив, какое обещание себе дал в отношении бывшего друга. Я похлопал его по ладони и выдохнул:
– Ничего не попишешь. Нет жителей – нет лара. Она ушла достойно: успела помочь неупокоенным душам. Боги не забудут её доброе дело.
Ливий кратко улыбнулся. Тут, сведя брови, он кивнул на опушку, где лежала, подрагивая конечностями, чёрная птица. Я оставил его позади и выставил Священный щит. Шагая по кровавой дорожке, ведущей к существу, не сводил с него взгляда. Солнечные лучи пробивались сквозь ольховую рощу – освещали костяную маску с изогнутым клювом, синие глаза-бусины в тёмной глубине орбит, мигавшие в полузабытьи, и мощные лапищи с когтями, подобными саблям.
– Что за уродец? – прошептал я, разглядывая пепельное оперение, пушок на брюхе и неразвитые костяные наросты на сгибе крыльев.
Странная птица извивалась-извивалась и в конце концов сникла. Под ней натекла приличная лужа густой крови цвета гранатового вина. Подобравшись ближе, я потянулся к древку гасты. Ливий вцепился ногтями мне в плечи.
– Больно же! – прошипел я, сбрасывая его руки.
Птица словно ощутила моё приближение и, распластав крылья, размах которых достигал трёх ливиев в длину, заметалась по опушке. Мы с Ливием отскочили и спрятались за щитом.
– Когда же она подохнет? Неугомонная! – Я разозлился.
Трепыхания утихали с каждым спазмом. С последним, самым слабым толчком существо отошло в иной мир. Я вышел и с отвратительным звуком достал копьё. Осмотрев кровавое железо, высунул язык:
– Какая же дрянь. Ливий, иди-ка сюда, – я шутливо качнул в его сторону наконечником, – твоя царская тога почти схожа по цвету с кровью, протрём ею копьё – никто и не заметит, а?
Он не улыбнулся. Поджав губы, он развернулся, чтобы уйти. Мои пальцы, словно управляемые мятежными ларвами, схватили его за запястье, обжигаясь о холод его наручных украшений. Удивились мы оба, но я продолжил сжимать золотую змею. Рука Ливия выскальзывала. Я посмотрел серьёзно и приготовился извиниться за собственное скотство.
Для меня это был большой шаг.
Но Фортуна «ласково» развела нас по разные стороны священных границ, как Ромула с Ремом.
Птица не сдохла. Она поднялась на дыбы и застыла над нами. Пальцы ослабли, и Ливий освободился. Я крикнул ему бежать и воткнул гасту ей в бок. Чудовище взревело и, ко всеобщей панике, начало махать крыльями. Я держался за копьё, ввинчивая его глубже в пепельное тело – и очень поздно заметил, что поднимаюсь на носки.
– Она взлетает! – крикнул я, когда между сандалиями и землёй образовалась пропасть в локоть.
Я пытался добить птицу, под весом и из-за ранения она накренилась, заливая мои руки кровью – они начали соскальзывать.
И тут тяжести прибавилась: Ливий обхватил меня за пояс.
– Что ты творишь? Спрыгивай! – завопил я, захлёбываясь ветром.
Но он отказался. Мы стремительно поднимались, пока чудовище пыталось сбросить балласт. Шест за шестом мы набирали высоту, раскачиваясь исключительно на моих руках. Ливий отличался худобой – хоть и жрал как не в себя, – держаться я мог, но вот он сползал. Когда его руки съехали на уровень моих бёдер, я решился:
– Сейчас полетишь. Не бойся. Я подброшу тебя.
В широко распахнутых глазах Ливия застыл такой ужас, что я
