Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер
Я спрятал нас с Ливием за щитом, но не желал нападать первым. Он не торопил меня – смола его глаз закостенела в янтаре размышлений. Надежда оставалась только на него. Ворох воспоминаний о трагедии на озере напомнил мне, что, если рубить сплеча, может пострадать невиновный.
– Она крадётся к нам… Шельмочка, думай, во имя богов, – процедил я сквозь зубы.
«Убирайтесь вон из моего дома!»
Ливий схватил меня за запястье, округлив глаза. Я не сдержал смешка:
– Я знал! Но как ты… – Мне закрыли рот пальцем.
Не разрывая зрительного контакта, Ливий выразительно обвёл свои губы, потёр ухо и погладил левую сторону поясницы. Видя, как я мотаю головой, он поднял брови домиком, выдохнул и показал ещё раз: губы, ухо и бок. Третий раз он проделал цепочку быстро и взволнованно.
– Я не пон… Берегись! – Я поднял Ливия за предплечье, и мы отбежали, чтобы не попасться чудовищу. Накрылись щитом, дожидаясь новой атаки паутиной. – Объясни как человек человеку! К чему эти загадки!
Ливий провёл руками по лицу, закатив глаза к небожителям. Обхватил мои плечи и артикулировал какую-то букву. Провёл по контуру губ. Облизнул их и беззвучно назвал вторую. Оттянул ухо. Третью – и погладил поясницу.
«Губы. Labia. Ухо. Auris».
– Л… – как больной разумом, я тянул эту букву, думая про губы и ухо. – А-а…
«Спина… Поясница…»
– Почки, – сказал я, – renes.
Ливий воссиял ярче солнца и закивал, счастливо качая мои ладони. Я с хохотом поднялся, наставил на паучиху палец и провозгласил:
– Лар[21]. Ты лар этой виллы!
Глаза, похожие на драгоценности, которые воровал Ливий, расширились в безумии и вспыхнули фиалковым. Паучиха встала на дыбы, натягивая передними лапами паутину – послышался звук, похожий на скрип сухой древесины.
«Кто вы такие? Вы пришли убить меня?» – спросила она обманчивым голосом девы.
– Нет-нет, мы не убийцы, – поспешил переубедить я. Сглотнув, оставил Ливия позади, а сам, отведя анкил в сторону, сделал два шага вперёд. – Мы со спутником идём из Рима в Лаций и ошибочно приняли сие жилище за необжитое.
«Я тебе не дева, а дух! Вы ворвались в чужой дом. Взломали его, как грабители!»
Паучиха пригнула передние лапы, хищно блеснув изумрудами глаз на Ливия, которого я тут же спрятал за собой, хихикая, как дурак:
– Дева… Лар, Лар, слушай, ты же видишь, как снаружи холодно. А я ведь убрался в доме! И Ливий ничего не украл – а ему было сложно сдержаться, он тот ещё охотник до золота! Нам, – я ударил кулаком в грудь, – нужно было перевести дух и отправиться в далёкое странствие. Уж не обессудь, сестра, цель у нас без прикрас священная.
Паучиха вздымалась всеми сверхъестественными габаритами. Она испытывала нас, но оказалась сговорчивее иных людей. Подняв головогрудь, она затряслась от внутренних переживаний:
«Истинно. Передо мной борцы с нечистью…»
– Ты заблуждаешься, лупоглазая. – Я обнажил зубы – островатые для благодетеля. – Мы искатели света, крохотного проблеска. А свету не нужно бороться с тьмой: там, где он проливается, мрак разбит на голову.
Ливий, тронутый, видимо, моим умозаключением, подошёл ближе, невесомо поддев плечом. Поймав мой взгляд, он «осалил» меня улыбкой. Я стыдливо отвернулся. Мне водить – так буду водить всерьёз. После того, как разберёмся с ларом.
Противник пребывал в смятении – у меня прорезалась уверенность, и голос зазвучал твёрже:
– Ты поведала, что юных рабов замучили до смерти. – Я привычно нахмурил брови, стараясь не сглупить. После хмельного припадка мыслилось туго. – Так, может, они не упокоены? В царстве Сомна, ложась на вилле, я видел кошмары, будто здесь обитают ду́хи.
Паучиха хрустально засмеялась в наших умах и на выдохе протянула:
«Первую девочку, доставленную на виллу морем, патрицийка Лукреция забила камнями за разбитую мессапскую амфору. Ей было шесть лет».
– Стерва. – Я надавил костяшками больших пальцев на глаза.
Подул сильный ветер, вороша шерсть паучихи и покрывая мою кожу мурашками.
«Второго раба пригнали из поселения, завоёванного Ромулом. Кочевники, чьи имена давно затянули пески времени. В пятнадцать он имел разум четырёхлетнего дитя, но хорошо справлялся с физическим трудом. Пока один раб подымал лепнину с помощью рычага, он отмывал ошмётки третьего, которого убило ровно тем же способом – плита сорвалась, ибо рабов недоставало, а канаты скрутили из дешёвых волокон. Лукреция была жадной. Как вы понимаете, юноша повторил судьбу того, чьи останки не успел убрать».
Ливий шумно выдохнул, прикрыв рот. Лар пригнула брюхо к кладке крыши и рассказала:
«А последняя рабыня оказалась дочерью супруга Лукреции, которую растленная рабыня выносила и принесла ему в подоле с надеждой на вольноотпущение. Что ж, муж ничем не отличался от жены-тиранки: он солгал Лукреции, что рабыня нагуляла малыша с кем-то из строителей. Её линчевали, а младенца…»
– Довольно, – не вынес я. – Я хочу выпустить Лукреции и её скотине-супругу кишки. Где они?
«Вот уже тридцать восемь лет как переправились через реку Забвения».
– Наш царь милосерден, и рабы в Риме живут в приемлемых условиях. Уже не так, как при Ромуле, что подчинил множество новых территорий и племён, – рассудил я. – Патриции, опьянённые могуществом предводителя, погрязли во вседозволенности, но времена меняются, и мы вместе с ними.
Ливий выступил вперёд, показал три пальца, поводил одним над ладонью, охватив рукою вид с крыши, и изобразил пламя. Я поддержал его идею:
– Послушай, лар, мы же с напарником – жрецы, а он и вовсе Царь священнодействий, – приторно улыбнулся ему я. – Мы можем провести обряд и открыть подземные врата для мятежных духов.
«Щедрое предложение, святейшие, но свои злочинства Лукреция тщательно маскировала. Останков замученных детей нет, но, однако, души их по-прежнему гуляют по вилле и не дают тёмной обители окончательно сгнить».
– Ливий, вспомни жреческое обучение. – Я скрестил пальцы в мольбе, повернувшись к нему. На его лице отпечаталось то же выражение, что и у меня – сострадания. – Мы можем помочь невиновным душам?
Ливий думал недолго. Он погладил серёжку, я дёрнул рукою, чтобы отразить жест, и позорно остановил её второй. Откашлялся в кулак.
– Нам ведом ещё один способ.
Паучиха наклонила морду, как внемлющий хозяину пёс, и выслушала нас. Разве что ответ лара нас не обрадовал.
– Не надо так на меня смотреть, Ливий, – сказал я запыхавшимся голосом, уперевшись в колени и дыша. С кудрей капал пот. – Страшно замучился искать эти штуки.
«Ты выбросил драгоценности детей за пределы виллы. Каков мерзавец».
Я зыркнул на паучиху исподлобья, но ничего не ответил. Нашёлся глас совести! Ну её.
Ливий счистил грязь с подковы и положил её рядом с удилами на ветхую
