Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко
Богданка периодически заглядывала в палатку, чтобы проверить свою наставницу и принести ей воды. От пищи Агне отказывалась. Ближе к обеду девочка пришла к ней в очередной раз.
– Тебя отец хочет видеть, – встревоженным шёпотом произнесла она. – На корабле что-то странное творится. Ты имеешь к этому отношение?
– Да, – ответила ведьма, не вдаваясь в подробности.
Къелл ждал её у самой кормы, вдали от команды.
– Сегодня ночью пропал наш пассажир, – без вступления начал он, – и один из членов экипажа. Ты что-то знаешь об этом?
– Знаю, – не стала отпираться Агне, лишь досадливо закусила губу. Воспоминания о прошлой ночи давались ей очень болезненно, и она сама не понимала, что помешало ей поговорить с Къеллом раньше.
Он помолчал некоторое время, задумчиво вглядываясь в горизонт, и заговорил:
– Было трудно убедить капитана и команду что пассажир, перебрав ночью спиртного, начал задирать часового, и они оба упали за борт. Беда в том, что люди тут давно знают друг друга и о пропавшем были хорошего мнения.
Агне молчала, ей было нечего на это ответить. Да и нельзя было: магия крови – это не та вещь, о которой можно рассказывать даже самым близким. Древнее и почти забытое мастерство, которое тянуло свои корни из глубины веков, сейчас каралось очень жестоко. Никто уже давно не знал, как общаться с силами, которые призывает кровь, и чем с ними расплачиваться.
– Пассажир был негодяем. Но не был дураком, – продолжил Къелл, так и не дождавшись от ведьмы ответа. – Он понял, что ты – не парень.
Агне удивленно посмотрела на него.
– А я – не слепец. Именно поэтому баба на корабле – к беде, – он зло стукнул кулаком о бортик. – Вы нелогичны, и в момент, когда вам обстоятельства начинают припекать зад – вы, вместо того, чтобы подойти и рассказать о своих проблемах, начинаете действовать по обстоятельствам. По наитию. Вы же самые умные, не то, что это мужичье.
Къелл не кричал. Вообще старался не повышать голоса – опасался, что их услышат. Но каждое слово было для Агне словно пощечина.
– Ты могла рассказать мне. Но не сделала этого. И Богданке запретила. Почему? Не доверяешь мне? Очень зря.
– Я доверяю тебе, – тихо сказала Агне. – У меня были свои причины…
– Вечно у вас свои причины! – горячо зашептал Къелл. – Когда я говорил тебе уходить из селения – у тебя были причины остаться. И чем всё кончилось? Ты подвергла опасности свою жизнь и жизнь своей ученицы. Оно того стоило? Когда я сказал тебе, что нужно быть тише воды и ниже травы, вы с Богданкой ввязались в драку! Потому что у тебя опять были обстоятельства! Теперь-то у тебя что было? Твоя неосторожность и недальновидность уже стоили двум людям жизней и поставили под вопрос наше выживание. Если кто-то из команды хоть допустит мысль о том, что это твоих рук дело – нас троих тут же утопят. И не посмотрят на мои боевые заслуги. Я протянул целых двух баб на корабль. И не просто баб, а хэйд!
Къелл почувствовал, что, если продолжит говорить – сорвётся на крик и, резко развернувшись, ушёл к центральной части корабля, к жаровне. Оставив Агне одну, с ноющим от боли сердцем.
* * *
Корабль отходил от причала вместе с отливом, и Астрид чувствовала себя на шаг от победы. Пусть там, в далёком и незнакомом краю, где она не знает ни людей, ни языка, ни повадки нечисти и будет сложно, но она пойдёт прямо по их следам.
Чувствовалось, что она вышла из временного застоя, в который её загнало мучительное недельное ожидание. За своей спиной она оставляла родную Нормандию, Сигтуну, шумную и пропахшую рыбой, и груду булыжников, бывшую когда-то мудрым троллем.
К вечеру третьего дня на палубе началось заметное оживление. Даже Агне, которая пребывала в смятении, поддалась общей эйфории и вышла из своей палатки, которую она покидала в последние несколько суток только для посещения уборной. Есть она так и не могла – от одной мысли о пище её желудок сжимался тяжелым болезненным комком.
Положение усугубляла Богданка, которая была лишь отчасти в курсе случившегося, и настоятельно тормошила свою наставницу, требуя подробностей прошедшей ночи. Бурное детское воображение рисовало ей картины случившегося одна другой страшнее, и это будоражило её. Мысль о том, что ведьма обладает каким-то тайным знанием, которым с ней, своей ученицей, делиться не собирается, одновременно обижало и раззадоривало девочку.
Они стояли на носу корабля и всматривались в горизонт, на котором уже начали обозначаться очертания земли. Плавание подходило к концу.
Агне старалась не смотреть на замытые следы крови у борта, но побуревшее, въевшееся в древесину пятно приковывало её взгляд, вызывая болезненные спазмы в груди. Кошки на душе у ведьмы не скребли при каждом напоминании о случившемся. Они её разрывали на мелкие кусочки и продолжали терзать разметавшиеся по груди ошмётки.
Богданка, надувшись на наставницу, стояла рядом, молча жевала кусок жареной рыбы, жир стекал по её пальцам, и она всё время норовила их вытереть об уже сальную тряпицу.
– Успокойся, – подошедший сзади Къелл положил Агне руку на плече, – то ли ещё будет. Это не последние трупы на твоем пути.
– Я надеюсь, что последние, – тихо ответила она. – Я служу Фригг. Ей противно любое убийство, а то, что сделала я – противно самому мирозданию.
– Я не разбираюсь в ваших ведьмовских делах и не сильно горю желанием. У меня и так есть поводы не спать спокойно, – прощения Къелл просить не умел и пытался загладить свою вину. Быть мягче с Агне, как мог, – но я уверен, что ты так поступила только потому, что у тебя не было другого выхода. Не знаю, что за обстоятельства толкнули тебя сделать именно так, но преодолеть по-другому их ты не могла.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я знаю тебя, – он слегка сжал пальцы на её плече. – Ты скорее сама сдохнешь, чем оставишь кого-то в беде. Если ты пошла на такой поступок как убийство, значит, у тебя не было другого выхода.
Богданка всё это время прислушивалась к разговору, и чем больше она узнавала, тем сильнее внутренне содрогалась. Она точно не знала, что сделала Агне, но всё отчётливее понимала, что её наставница, ставшая такой родной за несколько месяцев, проведённых вместе, способна не только врачевать. Она,
