За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева
Элиар тяжело, хрипло задышал, рискуя глупейшим образом выдать себя, и решительно не понимая, что с ним такое.
– Своею кровью ты пробудил меня к жизни, и этой же кровью привязан ко мне навеки, – почти пропела равнодушно наблюдавшая эту картину Ишерхэ. Определенно, из уст истинного полубога Высшая речь ли-ан звучала особенно вязко и мелодично, как беспрерывный поток молитв, ввергающий в экстатический транс.
О чем она говорит? Элиар напряженно вслушивался, силой воли отбрасывая гипнотическую, иллюзорную магию звучания и пытаясь постигнуть смысл туманных слов. Владычица имеет в виду, что с помощью крови наставника сможет вернуть его душу, даже если тот вдруг погибнет? Но как? И почему лотосная кровь Учителя подчиняется ей?
– Ишерхэ… – Это был уже второй шок за сегодняшний вечер. Он не ослышался – Учитель назвал великого Триумфатора по имени, обратился к ней несообразно этикету и субординации? Проклятье, да что здесь вообще происходит? – Остановись. Тебе известно: я никогда не встану против твоей воли. Если ты поддержишь Бенну в претензиях на гегемонию, я приму это решение без возражений.
– Отрадно слышать. – Владычица удовлетворенно кивнула. – Оставь уже в покое Игнация и его людей. Храм Полудня нужен нам могущественным. С каждым годом смертных с даром красного цвета крови рождается все меньше, тут уже ничего не поделать. Ваше время проходит. Ты так ревностно опекал Совершенных, что они стали изнеженны и беспомощны, как дети. Рука титульного народа ослабела. Кто-то должен заменить Красный орден. Кто-то должен иметь достаточно силы, чтобы контролировать весь Материк с низшими народами.
С этими словами подойдя к Учителю, Ишерхэ ленивым движением приподняла его подбородок и властно поцеловала окровавленные губы.
– Я намотаю Материк на палец, как нитку жемчуга, – ровным и отстраненным голосом произнесла она, и это прозвучало убедительнее всяких выкриков.
Задохнувшись, Элиар яростно зажмурился и закрыл лицо ладонями, чтобы не видеть этой безобразной сцены. Внутри что-то перевернулось, оборвалось, сломалось, и на какое-то время мир перестал существовать. Кажется, прошло несколько тягостных минут, прежде чем рядом послышались легкие шаги наставника.
Отперев дверцу, Учитель вновь опустился на пол и неожиданно обнял его, словно испуганного ребенка, которого нужно утешить. В циановых глазах стоял болезненный лихорадочный блеск, словно Красный Феникс продолжал смотреть на пламя.
– Не бойся, волчонок, – непривычно тихо сказал он. – Она уже ушла.
Элиар удивился – в сердце теснились странные и противоречивые чувства, но страха перед этой ядовитой змеей Ишерхэ там точно не было. Дыхание возобновилось и участилось – сердце словно сорвалось в пляс. Замерев в крепких объятиях Учителя, он не смел потревожить наступивший хрупкий покой движением, и молча прижимался к изгибу чужого плеча, чувствуя приятную прохладу плотной ткани церемониального одеяния Великого Иерофанта. Красный Феникс позволил на мгновение соскользнуть маске, и Элиар впервые увидел за ней неуверенность. Загадочная отдаленность Учителя будто развеялась, и легендарный выходец из Лианора стал походить на живого человека из плоти и крови, имеющего слабости и уязвимого.
– Когда-то сила Триумфатора была запечатана душевной болезнью, – удрученно проговорил Учитель, будто сожалея о чем-то, чего уже не мог исправить. – Таково наказание – с тех пор как кровосмешение небожителя и человека запрещено. Право слово, она была сущий ребенок, невинное, не осознававшее себя дитя, не способное позаботиться о себе. И по сей день Ишерхэ периодически возвращается в то блаженное состояние. Тогда она пропадает из города и в одиночестве бродит где-то по побережью, тоскуя о Лианоре, пока не придет в себя.
– Триумфатор… безумна? – не до конца веря услышанному, коротко уточнил Элиар.
– Тише. Никто и никогда не должен догадаться об этом, Элирион. Триумфатор… да… порой она бывает не в себе. Ты должен молчать и хранить услышанное в тайне.
Красный Волк вновь был поражен – Учитель назвал его вторым именем. Это было собственное имя наставника, преобразованное уважительным суффиксом принадлежности: относящийся к дому Элирия. Не многовато ли неожиданностей за сегодняшний вечер?
Однако подобное глубоко личное обращение прозвучало впервые и оказалось неожиданно приятно.
– Я… не предполагал, что разум ее освободится, а характер станет таким своенравным, – задумчиво продолжил Красный Феникс. – Увы, я этого не предусмотрел.
Богатый интонациями певучий голос его будто лишился части своих оттенков. Элиар знал, что Учитель вплетает в голос немного цвета крови, чтобы тот становился неотразим, как голос небожителя, и входил в сердце, как клинок. Сейчас же наставник был обессилен, и речь его звучала приглушенно.
– Мессир хотел только распечатать сосуд с божественной энергией и черпать оттуда, как из бездонной бочки?
Учитель чуть помедлил с ответом.
– Думаю, уместнее сказать, что я взял бы на себя тяготы по ее опеке.
Определенно, никому не следовало знать таких подробностей, равно как и того, что Ишерхэ, судя по интимному общению между ними, была любовницей Красного Феникса.
– Конечно, Учитель, – просто сказал Элиар и, повинуясь кивку, наполнил уже приготовленную чашу светлым сливовым вином. – Вы провели ритуал на своей крови?
– Иного варианта не было. – Учитель пожал плечами. – Я связал ее кровь со своею. Бессмертная дочь Инайрэ была совсем беспомощна, но полна высшей энергии. Я сам сделал Ишерхэ Триумфатором, а теперь не могу справиться с ней. Я сам создал монстра.
Все ясно. И пробудившаяся сила истинного полубога, уж конечно, смогла взять под контроль кровь человека, пусть даже Первородного. О чем только думал известный своей проницательностью сиятельный мессир Элирий Лестер Лар? Творец стал полностью зависим от своего творения.
– Учитель поступил опрометчиво. – Элиар покачал головой, оставив при себе неутешительные выводы и неудобные вопросы, задавать которые было слишком поздно. Да он и не вправе был задавать их, и вряд ли это право появится когда-нибудь у лишенного всех прав раба.
Поднеся чашу тончайшего фарфора к бледному лицу наставника, Элиар осторожно наклонил ее и подождал, пока Совершенный соберется с силами сделать небольшой глоток. Едва Учитель приоткрыл рот, как вязкая струйка крови вновь выползла из уголка губ и, вливаясь в прозрачность вина, окрасила его киноварью.
– Мерзкие полукровки, – устав пить, сквозь зубы сплюнул Красный Феникс. – Откуда только взялся в порченой крови чистый цвет солнца… Видят небожители, ваше появление сулит много бед.
Элиар промолчал и в знак сожаления низко склонил голову, внимательно разглядывая алый отпечаток губ Учителя на белоснежном фарфоре. Чаша осталась у него в руках – вместе с этим притягивающим взгляд отпечатком,
