Город с львиным сердцем - Екатерина Звонцова
Там была и любовь. Женщина, Белая женщина. Звезда-странница.
Наблюдая однажды ночью за миром тёплых поднебесных существ, она увидела у лесного костра Ширкуха и влюбилась так, что стала часто, очень часто смотреть на него, хотя он не догадывался об этом. Она всегда знала, что такой любовь и останется – безответной и далёкой, как сам её свет. Ведь любимый её не умел видеть звёзд. Да и не желал, ему было на что и на кого посмотреть внизу.
Но Звёздный чародей Санкти умел, и он стал замечать красавицу-воина, устремляющую на друга взор. Песчаного чародея любили многие, но то был особый взгляд. Санкти тоже стал смотреть за этой звездой, иногда даже преследуя её, лишь бы увидеть. Он упросил одного мастера нарисовать её портрет и отныне тайно носил с собой, подолгу любуясь и мечтая – если бы она оказалась ближе. Он был скромен и рассеян, другие люди чаще смеялись над ним, чем влюблялись. А звезда, весёлая и приветливая… она могла бы полюбить его, так ему казалось.
Ширкух ничего не знал. Он не умел видеть звёзд. Не умел и не желал.
Когда любовь стала невыносимой, Звёздный чародей решился на поступок столь безрассудный, что только влюблённый, и то не каждый, понял бы его. Санкти зачаровал свой медальон – так, чтобы сделать звезду человеком. Но для этого её нужно было опустить.
Всем известно: падая, звезда может сгореть. Часто она и не долетает до разумных планет, гибнет, взрываясь и сотрясая космос. Санкти это знал, но знал и древнее волшебство, которое позволило бы звезде уцелеть. Волшебство сложное, самые древние чародеи мира – когда были ещё Морские, Ветряные, Горные – использовали его, чтобы призвать небесный народ. Они всегда объединялись. А единственным, с кем оставалось объединиться Санкти, был Ширкух. Добрый друг, часто говоривший:
– Для тебя хочу счастья. Только счастья. И я всё ради этого сделаю, только проси.
Но такие обещания часто слишком смелы.
Волшебство было непредсказуемым и запретным. Все знали: оно может разрушать лучше, чем спасать, и, услышав ночью в башне просьбу друга, Ширкух попытался образумить его. Но вразумлять влюблённых, особенно тех, кто любит в жизни едва ли один раз, сложно, тем более Чародей песка не знал умных слов. Ссора стала битвой в ту минуту, когда Санкти всё же произнёс магические слова и выпустил из древней книги силу. Сам, на свой страх и риск, и тут же двое сцепились.
Ширкух ранил Звёздного чародея и, в ужасе от своего поступка, решив, что тот мёртв, вылетел прочь. А очнувшийся Санкти, понимая, что волшебство не сработало, друг отвернулся, а раны слишком страшны, решил отомстить. Он написал графам письмо о том, что Ширкух готовит бунт. Вскоре его глаза закрылись.
Санкти никогда не использовал древнего волшебства и не мог подумать, что, как и звёздный свет, оно приходит туда, куда направлено, не сразу. Заклинание настигло Белую женщину к середине следующего дня, сбросило вниз, сохранив жизнь и погрузив в сон… но падением она подняла весь древний песок. Так, именно так погибла Долина, превратившись в Пустыню Мёртвых городов. А Песчаный чародей, в отчаянии метавшийся среди ветров, горевавший о друге и о себе, опоздал спасти её. Он захотел принять смерть, но я унёс его в убежище. Мог ли я подумать, какая легенда родится из его пепла и костей?
Многие из вас считают, что нет никого древнее меня в этом мире. Но силы его старше, непредсказуемее и, вне сомнения, видят дальше. Прошлое. Настоящее. Будущее. У меня этого дара нет, я – плоть и кровь земли, воды и ветра – живу настоящим. Но есть иные. Есть призраки мёртвых чародеев. Есть Изувеченный Бог. Есть чёрные легионы. И пришельцы.
Иные силы уберегли от новых бурь кратер, где спала упавшая звезда, чтобы разбудить её много лет спустя. Они дали уснуть тебе, измученному ребёнку, единственной виной которого было то, что ты не умеешь спасать, – чтобы ты очнулся и привязался к ней. Они помогли девочке-легенде не умереть, когда злые слова зазвенели в её ушах, а пламя костров заполыхало по всем пяти Непомнящим столицам. И они же привели к вам Смерть. Того из тысяч Смертей, кто правда пожелал помочь вам.
Смерть… всё кажется глупым, да? Чем-то вроде прихоти, пустого упрямства, гордости древнего существа, не желающего сдаваться на милость другому древнему существу? Разве не мог я просто опустить руки, не мог дождаться, пока вы под его защитой найдёте меня и загадаете желания, не мог исполнить их и довольно развести руками, мол, «смотри, посланник-судья, мой мир в порядке, и пусть твоя чёрная гниль ищет других жертв»? Нет… не мог. Всё не так. Судьба не даёт хранителям миров запредельной силы, наша сила – в вас. В тех, кто наполняет эти миры жизнью. И одиночки из чёрных легионов… эти одиночки не так всесильны, как верят иные. Их сила – в тех, кого им велено убивать. Харэз не мог сделать всё за вас, хотя что скрывать… вывести его из игры мне тоже хотелось. Напомнить о поднебесных вещах, перед которыми порой уязвим даже небесный народ. Правда, умирать, как тысячи других планет, я не хотел тоже.
Но здесь я доверился вам.
Что ж. Я испытал вас, как испытываю всех, кто ищет моей помощи. Как Мудрого графа, которому я сбил в кровь ноги и которого заставил оплакивать отряд самых верных рыцарей, убитых разбойниками. Как Озёрную графиню, которая не могла решиться написать одно-единственное письмо, пока не заболела её девочка-город. И Франкервайна Рибла, успевшего, прежде чем умереть, ощутить каждый волчий укус. Я испытал вас, чтобы вы развязали мне руки. Я испытал вас, чтобы получить право воскресить чародея. Чтобы отдать его вам.
Обо мне говорят, что я великий мудрец, ты сказал, что я дурак, – и ни одна из этих правд не правда. Я не знаю, что такое мудрость и что такое глупость. Но одно я знаю точно.
Сейчас, когда ты мёртв, Белая женщина ищет тебя, тщетно зовя. Тебя ищут девочка-легенда и Смерть. Никто из них не видел, как ты выбил мне зуб и наконец понял, что меня, равно как и любого другого, никого, кроме себя, нельзя слушать, когда умирает твой мир. Но все они живы и знают, что ты не предавал их.
Это сейчас единственное, что важно.
Песчаный чародей стоял посреди пустыни, борясь с головокружением – странным, какое бывает обычно после слишком долгого сна или крепкого спиртного. Наконец выпрямившись, он сощурился в сторону рассвета, где небо было светлее всего, и увидел, что навстречу идёт странная женщина. Она светилась белым. И, казалось, у неё тоже кружилась голова. Она, шатаясь, повторяла раз за разом короткое, незнакомое имя.
– Зан… Зан, мой милый Зан…
Увидев чародея, она замерла, споткнулась на ровном месте. Женщины никогда раньше не боялись его и не удивлялись ему. Он улыбнулся. И она быстро, так, как только могла, побежала к нему навстречу.
Они глядели друг на друга, а над пустыней занимался закат. И всё в Ширкухе Киме было, как она видела когда-то: островерхая шляпа с бубенцами, растрёпанная грива, посох с пятью золотыми навершиями. Всё прежнее. Только он шатался, и проваливался то и дело в песок, и глядел по сторонам, ища кого-то. Но улыбнулся. Улыбнулся ей, едва увидев, а она всё не могла перестать шептать:
– Зан… милый Зан…
Куда, куда он пропал? И эта чернота у груди… проснувшись и увидев её, Кара чуть не умерла от ужаса. Как всё исправить, как?
Кара подбежала, остановилась перед высокой фигурой. Неловко замерла, переступила с ноги на ногу. Она не раз представляла себе это, смело и дерзко. Ещё там, на небе, наблюдая, например, как он сидит у костра, устало вытянув замёрзшие руки к золотым искоркам. Вот бы подойти, вот бы улыбнуться, вот бы сказать: «Здравствуй. Знаешь, ты светишь для меня ярче звезды…» Не сбылось.
