Терри Донован - Долина дикарей
Но нераздельная любовь царя длилась недолго. Через неделю он устал и уехал на охоту, а по возвращении не спешил показаться. Он приобрел себе где-то в отдаленной деревне новую наложницу, так что у него, конечно, не оставалось сил на жену. Пришел он только через месяц – и снова Руфина сумела возбудить в нем почти безумную страсть. Но не больше, чем на две ночи.
Так и повелось. Свидания их были недолгими, но бурными. И предоставленная в основном самой себе, если не считать редких официальных обязанностей, Руфина все больше и больше привязывалась к зверочеловеку. Но она так и не дала ему имени.
Когда никого рядом с ними не было, Руфина называла его своим царем. И постепенно страсть переросла в настоящую любовь. А потом Руфине пришла в голову мысль, что он тоже любит ее и не способен причинить никакого вреда. Что от их взаимной любви он сделался во всем, кроме облика, подобным человеку, И продолжать держать его либо в клетке, либо в машине невозможно. Он достоин свободы.
Это была глупая мысль. Но ослепленная любовью, Руфина не замечала этого. Поэтому однажды отослала из тайных покоев всех слуг, взяла ключ из ларца и вошла к нему в клетку. Он был возбужден и тяжело дышал. Руфина погладила его по груди, потом ее нежная рука стала опускаться ниже. Он зарычал, грубо схватил Руфину и взял ее, словно кобель суку. Он двигался быстрее, чем нравилось Руфине, но она ничего не могла поделать. Она кричала не столько от наслаждения, сколько от боли, но и наслаждение тоже было. Она снова чувствовала себя грязной свиньей – и это ей нравилось.
– Ударь меня! – воскликнула она и, как ни странно, зверочеловек понял ее.
И сделал то, что она хотела. От звонкого шлепка по бедрам она упала. Зверочеловек перешагнул через нее. Она схватила его за лодыжку, но он рванулся с такой силой, что потащил ее за собой, и она ударилась головой о железные прутья клетки.
Некоторое время Руфина слышала его. Он с рычанием ломал машину для любви, которая доставила ей столько удовольствия. Очевидно, ему машина удовольствия не доставляла. Скорее – наоборот, судя по злобным усилиям, которые он применял, чтобы разрушить машину голыми руками.
Руфина скорчилась на полу клетки, ощущая запахи зверочеловека, далеко не все приятные, и боялась поднять голову. Когда шум затих, Руфина решила, что зверочеловек ушел. Она полежала еще немного, потом поднялась и осторожно заглянула в комнату, где находилась машина для любви.
Хитрая игрушка представляла собой жалкое зрелище, она была растерзана на куски. И являлась теперь всего лишь бесформенной грудой деталей.
Руфина вернулась в свою зеленую спальню, окна которой выходили на север, и предалась печали. Она сидела и плакала о потерянной любви, когда снаружи послышались визгливые возгласы.
Царица подбежала к окну и выглянула сквозь резную каменную решетку.
Стражи, стоящие на башне у северных ворот, что-то азартно вопили вниз. У стен дворца творилось нечто необычное. Руфина принялась звонить в колокольчик на зеленой ленте, призывая верных служанок.
По ее приказу они отправились выяснить, что происходит. Оказалось, что поймали сбежавшего зверочеловека.
Он убил трех стражей, но попался, когда попытался стянуть черствую лепешку у юной нищенки возле северных ворот. Нищие гурьбой поднялись на ее защиту. Зверочеловек был очень сильным, он свернул шею юной нищенке и двум ее первым защитникам, которые по наивности накинулись на него с палками. Остальные, наученные горьким опытом, были не столь опрометчивы. Они поймали его с помощью рыболовной сети, двух кожаных бичей, которыми загнали в сеть, и семи крепких балок, хотя последние были скорее средством успокоения уже пойманного врага.
В тот момент Руфина люто ненавидела зверочеловека за предательство. Он предал все – ее любовь, доверие, надежду, самого себя, в конце концов. Разве он имел право вот так попадаться? Если бы он убил нескольких человек и убежал, она бы со временем простила его; Но он глупо попался горстке нищих оборванцев, которые поймали и связали его, как поросенка.
И она приказала жестоко убить его, живьем содрать с него кожу и изготовить для нее чучело, так, чтобы оно было совершенно неотличимо от живого существа. Она еще не знала, что последняя связь со зверочеловеком заронила в нее семя жизни.
– Так что ты родилась из горнила любви и смерти, – закончил Кхадес. – Ты должна была бы стать чудовищем, но твоя мать искренне любила свою игрушку-зверочеловека, по крайней мере, в момент твоего зачатия, и поэтому произошло чудо – в тебе есть все лучшие ее черты, но снаружи ничего нет от твоего черного отца-урода. Ты лучшее из моих творений, хоть я и не своими руками сотворил тебя. Но мои руки, те, которые обладали способностью творить, отобрали у меня десять тысяч лет назад. И все было предоставлено на волю судьбы. А она, злодейка, остальных сделала уродами.
Тахор недовольно хлестнул по полу хвостом.
– Конечно, речь не о тебе, мой любимый Тахор! – поспешил добавить отец. – Люди убивали детей моего греха. Убивали, насколько мне известно, всех, вместе с их матерями. Ибо дети мои были с красной кожей, с прозрачной кожей, или вообще без кажи – такие умирали сами, иные обладали хвостами, рогами или копытами, у них мог отсутствовать нос или присутствовать что-нибудь лишнее, лишние пальцы, лишние руки. Все это были мои неудачи. Но твоя мать была моим спасением. А ты – моей надеждой. Ты идеальна как женщина. Ты выглядишь совершенно как человек. И в тебе целиком есть обычное человеческое сознание. Демоническое еще спит, но вот-вот должно проснуться. И если бы оно проснулось само, а ты ничего бы о нем не знала, ты убила бы себя. Ибо обычный человек не способен выносить в себе душу демона.
Гизелла дрожала.
– Оно уже проснулось, – сквозь зубы процедила она. – И я не убила себя, как видишь.
– Я рад за тебя. Но ты все еще в опасности. Ты можешь погибнуть в любое мгновение, когда не со мной. Только я могу помочь тебе избавиться от смерти. Я вытащу из тебя лишнюю душу, которая причиняет тебе боль и убивает тебя. Освобожу от демона – и ты станешь человеком, таким, каким должен быть человек.
– Но почему ты сам не пришел ко мне? Почему ты здесь, под землей, в одиночестве? – спросила Гизелла.
В ответ Кхадес расхохотался. Все его огромное тело заходило ходуном.
– Ты считаешь, что я в одиночестве? – с издевкой в голосе осведомился он. – А может быть, ты думаешь, что я заключен здесь, что этот куб – моя подземная темница? Все не так. Все иллюзия. На самом деле, это ваш верхний мир – тюрьма. Можете ли вы путешествовать вне его? Да вам даже по нему дано путешествовать с огромным трудом. И многие из вас, жалких людишек, гибнут, пытаясь достичь иных стран. Ваше жалкое существование держится на тоненьком волоске. Вы мало чем отличаетесь от лягушки на дороге, которую в любой момент может раздавить телега. Ты – принцесса, дочь, так называемого, могущественного царя, а много ли он действительно может? На самом деле, ты ведь ничего не знаешь о мире вне Шадизара и его окрестностей. А я знаю. И я могу взять тебя с собой в путешествие, поскольку ты – мое творение. Но хватит речей. Пора приступать к делу. Ты ведь хочешь избавиться от демонической души?
