Александр Кудрявцев - Железные Волки. Время секир
– Нет, – покачал головой Ратмир.
– Ну да, – кузнец прищурился и медленно оглядел мощные плечи пришельца. – Явно не лекарь. Скорее, наоборот.
– Ни то ни другое, – поспешно сказал Ратмир.
– Лекарь бы нам не помешал, – протянул кузнец, снова темнея лицом, – а еще лучше, колдун какой-нибудь. Прокляты мы. А Чудесник еще и колдовство запрещает, говорит, не по божьему это промыслу. А нам бы сейчас ох как надо бы…
– Потому и прокляты были, что колдовали во все стороны, это самое! – встрял в разговор появившийся с большой белой лепешкой, краюхой подсушенного сыра и кувшином браги Ероха. – Нечего было с Каменными Змеями якшаться на острове. Вот и проклял нас теперь бог Чудесника. Будем теперь всю жизнь лбы в молитвах об пол разбивать!
Кузнец открыл было рот поспорить, но потом вяло махнул рукой.
– Что же здесь произошло? – осторожно спросил Ратмир обоих.
Большая и маленькая головы повернулись к нему одновременно.
– Камни, – разом сказали взрослый и детский голоса.
– Бесов остров раньше Каменным звали. На нем «следовиков» много было. Ну валунов с углублениями, как отпечаток громадной ступни, – добавил Хват, заметив непонимающий взгляд Ратмира. – Старики говорили, это следы богов и великанов. Если из них дождевую воду пить, то тебе сила древних передается. Еще эти лаби… лаба… лабиринты из камней, тоже волшебными считались. Много людей на остров приходило хвори лечить. Жили на острове люди, которые умели с камнями говорить. Вернее, не с самими камнями, а с теми, кто там живет.
– С Тайным Народом! – подсказал Ероха.
– Ага, – сказал кузнец и зыркнул, – да не перебивай ты! Так вот, людей, которые с этим народом из камней говорить умели, так и называли: Каменные Змеи. Сила им, дескать, от волшебного Змея, господина Волхова, была дана. Они много чего умели: и от сглаза лечить, и от падучей – в общем, разные хвори побеждали. Даже, бывало, просто могли за руку взять – и отпускало навсегда.
– А потом в селе ужасы случаться стали! – снова встрял Ерофей.
– Э-эх! – прорычал, повернувшись к нему, кузнец и продолжил: – Беда к нам потом пришла. Жила в поселке девушка Купава, вышла замуж за видного воина Рарога, он из княжьей дружины, за порядком присматривал у нас. Настоящий богатырь был. Призвал его князь однажды в поход на водь[23], что дань решила не платить, да так и сгинул Рарог в их землях. Пришли к Купаве его соратники, сказали – погиб.
Горевала, утешалась, что это не так, верить не хотела. И вот лето настало, Купальская ночь в разгаре – слышит она стук в дверь. Подбежала с бьющимся сердцем, отворила – он, Рарог, такой же, как и был, смотрит ласково. Напоила она его, накормила, баню истопила. А он начал раздеваться и говорит ей: «Что-то сапоги жмут, помоги снять».
Стащила Купава обувь, смотрит – вместо одной ступни у него когти птичьи, а другой – копыто, шерстью покрытое. Поднимает голову, глядит на мужа – а у него вместо лица зубастая морда нетопыря. Захохотало чудище, а Купава так и упала без памяти.
Жива осталась, да только заговариваться стала, а потом и вовсе рассудка лишилась. На молодой месяц стала буйствовать, да так, что никто ее удержать не мог. Выскочит в одной рубахе с развевающимися волосами, в поле бежит и бегает там до изнеможения. А пока чувств не лишится, воет так, что все местные собаки подхватывают.
Тут-то и появился в поселке божий человек Амвросий, которого потом Чудесником прозвали. Сказал, прибыл он откуда-то издалека, из этой… Виза… Византии с одним нагрудным крестом, мешком заплечным да посохом. Его, дескать, святые отцы к князю Ратибору отправили об истинной вере рассказать, а тот – ни в какую. Если, сказал, мои предки в аду уже, то я уж после смерти лучше с ними. И отправил священника к нам, в Искорость.
Прознал Амвросий о напасти Купавы, явился к ней и сказал родичам, что может ее вылечить.
И еще странное добавил. Это, говорит, из-за веры вашей в бесов из камней. Скоро много от нее пострадаете.
Велел себя на три дня в избе наедине с больной оставить, а потом покрестить ее во имя спасения души. Что Иоанн там с Купавой делал, никому не ведомо, но на третий день он исполнил обещание – встала женщина на ноги, и больше приступов у нее не было. Вся ее семья с тех пор крещение приняла, а слава про Иоанна по всему поселку пошла. Проповедовал он, и слушал его и стар и млад, и многие обратились в его веру в Христа.
А потом у Вулова камня начались ужасы твориться.
– Можно я расскажу про Вулов камень, можно? – подпрыгнул на месте Ероха.
– Валяй, – усмехнулся кузнец.
И Ероха поведал историю про девушку Хаврошу и парня – сплавщика леса по имени Вул.
Ратмир внимал очередной трагической истории и думал, почему там мало на свете рассказов про счастье и веселую жизнь. Зачем люди пересказывают друг другу истории о больших страданиях? Может, при этом они радуются, что это произошло не с ними? Или потому, что там, где великие страдания, живут и великая борьба, большие чувства и полет духа, рассказы о которых укрепляют сердца?
Ратмир не знал. Он просто слушал про местную красавицу, по которой сохли многие, но любила она одного – сплавщика Вула. Сиротой был парень, но на все руки мастер. По осени он к ней посватался. Многие на них любовались – красивая пара была. Но, видно, сглазили их счастье.
Весной, как лед сошел, поплыл Вул руду сплавлять на барках. Много раз плавал, боги миловали, а тут, видно, вода была большая или плот перегружен – понесло на громадный камень, что торчал рядом с речным поворотом. Разбился плот, груз ко дну пошел. Вул из холодной воды выплыл, но, видно, застудился во вешней воде. Неделю в горячке пролежал, все Хаврошу звал. Так и помер.
Извелась вдовушка, почернела, похудела, от прежней красы и следа не осталось. Прошло время – начали соседи неладное у ее дома замечать. На полную луну стала летать над Хаврошиной избой горящая головешка. Подлетит к трубе, искрами рассыплется и исчезнет. Люди стали говорить, что ходит к ней кто-то не от мира сего.
А у Хавроньи в соседках старушка жила, в травах ведала, ворожила по молодости. Вот и выведала она у Хавроши, что да как. А вдова таить не стала, говорит ей: «На лунную ночь появляется мой Вулушка, как при жизни был, хороший да пригожий. Я его за накрытый стол сажаю, пуховую постель расправляю. А как петухи пропоют, почернеет Вул лицом, к печке подойдет – и нет его».
«Дело мерзкое, Хаврошечка, – говорит старушка. – Не Вул это, а ночное создание, до людской крови жадное. Хочет оно тебя погубить, увести в свой мир полночный и выпить жизнь из тебя, как из кувшина молоко. Тебе спасаться от него надо. А как – я тебя научу».
