Истина лисицы - Юлия Июльская
– Ты не такая!
– Я была позорным исключением.
– Говорю тебе, она вертится вокруг него, как течная кошка. Вот увидишь: ещё и к источникам придёт, пока они там голые сидеть будут.
Кончик хвоста Норико нервно подрагивал, и Киоко снова улыбнулась.
– Они? Тебя точно верность Иоши волнует? Или…
– Пойду проверю, – перебила Норико и выскочила через окно, не дав договорить.
Киоко вздохнула.
– Здесь, вообще-то, есть дверь, – пробормотала она. – И я про источники спросить хотела…
Постояв с минуту и наблюдая за тем, сколь неподвижны под ветром толстые листья растений в саду, она открыла дверь и вышла во двор. Оставаться в комнате в своём ужасном виде ей казалось неправильным – даже сесть на пол в грязном кимоно она не осмелилась.
⁂
Вода приятно обволакивала уставшее тело, напряжённые мышцы расслабились, и Иоши позволил себе обмякнуть. Он прикрыл глаза и лежал без движения, без мыслей. Редкий миг спокойствия, когда истерзанный противоречивыми суждениями разум забыл о контроле и позволил обрывкам мыслей свободно блуждать. Сознание сохраняло покой до тех пор, пока вода не качнулась, обозначая присутствие кого-то ещё. Не нужно было смотреть, чтобы понять, кто присоединился.
Какое-то время он слушал тихий плеск – такой, словно маленький чиж полощется в воде, никак не ёкай. А затем Иоши тихо произнёс, не открывая глаз:
– Удивительное ты создание, Хотэку. Даже здесь почти неощутимо твоё присутствие.
– Я не пытаюсь скрываться, – раздался ответ. – Не сейчас.
Иоши всё же открыл глаза. Со времени их сражения на одной стороне он стал смотреть на самурая совершенно иначе. Он всё ещё не доверял ёкаям – ненависть и страх, взращённые с пелёнок, так просто не уходят, – но Хотэку не был врагом. И Иоши невольно отметил, насколько сильный у него союзник.
Сложение Хотэку едва уступало развитой мускулатуре Иоши, но и это была иллюзия. То, как он управлялся с катаной, и то, как его грация и мастерство владения телом помогали ему в бою, делало ёкая гораздо лучшим воином, чем Иоши. С трудом, но он смог признать, что у него не было ни единого шанса вступить в отряд сёгуна, пока младшим оставался Хотэку. И хотя само это желание погибло тогда же, когда отец вспорол ему лицо, осознание осело тайной жаждой превзойти, продолжать оттачивать мастерство и стать достойным соперником.
Чёрные крылья распластались по воде. Хотэку аккуратно опускал их, слегка водил под водой и, поднимая, мелко стряхивал. Брызги летели во все стороны моросью. Это совсем не раздражало, даже наоборот – напоминало Иоши о густых утренних туманах над Кокоро, орошающих лицо, когда он приходил туда до занятий медитировать на рассвете.
Он скучал по дворцу и дому. Не думал, что станет, но здесь, в сухих безжизненных краях, он всё чаще вспоминал свою мать. Интересно, как она? Он надеялся, что держится подальше от их дома и отца. Мэзэхиро ненавидел проигрывать, и, хотя он занял трон, смерть Киоко сильно осложнила ему задачу, заставив узурпировать власть, а не прийти к ней естественным путём, как он того хотел, женив сына на принцессе. Кто знает, насколько более жестоким мужем его это сделало?
Как отца – уж точно ожесточило. Иоши всё ещё помнил, что рука с кинжалом не дрогнула и ни тени сомнения не промелькнуло во взгляде, когда Мэзэхиро его убивал. Эта сцена врезалась в его сознание и никак не выцветала. Он хотел бы забыть, но чем сильнее старался, тем чаще этот образ возвращался к нему…
– Ты в порядке?
Иоши сморгнул наваждение и сосредоточил взгляд на Хотэку. Такое спокойное и всегда уверенное лицо – и не подумаешь, что когда-то у него были трудности с гневом, из-за которых он чуть не вылетел из школы.
– В порядке, – Иоши постарался придать голосу уверенности, но, судя по слегка вздёрнутой брови Хотэку, получилось не очень хорошо.
– Слушай, я не хочу лезть тебе в душу… – начал ёкай.
– И не стоит.
– Но ты весь путь почти не говоришь, – продолжил он.
И меньше всего Иоши хотел бы сейчас говорить с ним. С тем, кого сам чуть не убил руками отца. Он не был готов.
– Я понимаю, что ты не очень любишь ёкаев и, возможно, тебе не очень приятно, что так всё обернулось, но Киоко-хэика… – он осёкся, осмотрелся и понизил голос: – Она разве не заслужила, чтобы с ней говорить?
Иоши невольно улыбнулся. Хотэку только что разворачивал свои крылья по всему источнику, промывая каждое перо, но забеспокоился о посторонних, только когда заговорил о ней.
И всё же он был неправ.
– Не в неприязни дело, – отчеканил Иоши. Ему стоило бы продолжить, но слова почему-то не собирались в нужные фразы. Он неуверенно поёрзал, подогнул колени и, поставив на них локти, прикрыл лицо руками.
– Тебе необязательно объясняться. Просто… Будь снисходительнее к той, кто потеряла всё.
– Я забочусь о ней. – Иоши не понравилось, что это звучит как оправдание. Он не хотел оправдываться.
– Ты знаешь, что я не об этом.
Он знал.
Она просила его быть искренним. Он помнил. Помнил, но предпочитал притворяться, что забыл. Верил – или хотел верить, – что она сама забыла о своей просьбе.
– Знаешь, – вода покачнулась, и на плечо опустилась рука, лёгкое касание, почти невесомое, – когда есть с кем разделить то, что внутри, – жить легче.
Иоши усмехнулся:
– То, что у меня внутри, больше не принадлежит только мне.
– Без обид, но вряд ли Норико ковыряется в твоих мыслях. Она не из тех, кому есть дело до чужих чувств. Разве что ты длинноволосая дева, унаследовавшая престол и дар от бога по праву крови, но как-то не очень похоже.
Иоши отнял руки от лица и с улыбкой посмотрел на Хотэку. Ёкай был прав: заносчивой бакэнэко нет до него никакого дела. Во всяком случае, бо́льшую часть времени. Но и сам Хотэку не походил на того, кто может раздавать советы об искренности.
– Не ты ли скрывался полжизни среди тех, кто ничего о тебе не знал?
Тот лишь пожал плечами:
– Потому я и понимаю, о чём говорю.
Хотэку сидел близко, возможно даже слишком близко, но отчего-то это не вызывало неловкости. На миг показалось, что они давние друзья, и Иоши вдруг сумел подобрать слова. На самом деле понял, что нужно только одно слово.
– Прости, – сорвалось с его губ. Оказывается, так просто. – За то, что донёс отцу. Не стоило этого делать.
– Тогда ты этого не знал. – Хотэку не отстранился, не убрал руку с плеча, остался
