Истина лисицы - Юлия Июльская
– У тебя сейчас лопатки человеческими станут, если не заткнёшься, – оскалилась она. – Веди нас.
Он молча улыбнулся, достал своё кимоно, набросил его, небрежно подпоясав, и двинулся дальше пешком. Остальные направились следом – и Киоко пришлось присоединиться, хотя ноги гудели так, что грозились отказать в любую секунду.
Иоши наклонился к ней и тихо уточнил:
– Ты точно не можешь превратиться в кого-то, кто легче переносит дорогу?
Что-то он удивительно многословен сегодня.
– Могу, но превращусь обратно – и мне конец. Я потом три дня не встану, потому что уйдёт ещё больше сил.
Он поджал губы и выпрямился. Киоко старалась не думать о том, какие от неё сейчас исходят ароматы. Впрочем, мужчины пахли не лучше. Но для самураев это было в порядке вещей: они всё время в походах. Иоши с Хотэку будто даже не замечали, насколько они вспотевшие и грязные. Только Норико иногда морщила нос и показательно вылизывалась. А Киоко… Ей нужно срочно помыться.
– Я не понимаю, зачем ты вообще пошла, – снова заметила Норико.
– Ты мне говоришь это почти каждый день.
– А ты не отвечаешь! Ну что случилось бы, если бы мы сами сходили к этому предсказателю? Отсиделась бы в Ши с волками, чего рисковать? Не думаю, что этот ваш Сивоньсэ…
– Сиавасэ, – поправил Хотэку.
– Знаю. – Норико поморщилась и фыркнула. – Сомневаюсь, что он вообще что-то полезное скажет. Зря только потратим на дорогу целый месяц. Даже больше двух, если считать обратный путь…
Всемогущий Ватацуми, ещё ведь и обратно идти… Норико права: Киоко не обязательно было присоединяться к этой безумной идее. Но сидеть так долго в лесу без вестей… Сначала они рассматривали вариант оставить Киоко с оками – императрице не стоит подвергать себя излишней опасности. Но лишь представив это, она быстро отмела идею. Слишком опасно посылать письма с гонцом двум ёкаям и мертвецу, а не знать, как продвигаются дела, показалось невыносимым, так что даже пытаться Киоко категорически отказалась. Правда, теперь она склонялась к тому, что это было бы менее невыносимым, чем часами идти по голым камням под палящим солнцем, наблюдая однообразный пустынный пейзаж.
– Я сделала свой выбор, – отрезала она, – от твоих вопросов ничего не изменится.
– Сейчас – нет, – согласилась Норико, – но, может, в следующий раз ты подумаешь получше.
Киоко закатила глаза – дурные привычки тех, среди кого они проводили вечера в идзакаях, прилипали слишком быстро – и пошла чуть быстрее, пытаясь оторваться от кошки. Это стоило ей почти всего остатка сил и выносливости.
⁂
Иоши не был уверен, что Киоко следовало идти с ними, но здесь он хотя бы мог её защитить. С другой стороны, где угодно сейчас было опаснее, чем в Ши. Ши вообще оказался на удивление спокойным лесом, когда дружишь с его обитателями. И Иоши радовался, что больше не был для них врагом: враждовать с посланниками богов – верх безумия.
Но его отец, похоже, меры безумия не знал. И Иоши не был уверен, что рано или поздно армия Шинджу не отправится жечь лес дотла, чтобы вытравить оттуда всех ёкаев, которые так мешают им жить.
Всю жизнь он знал, кем являлся – сыном своего отца, самураем, почти состоящим в отряде сёгуна. Он должен был стать избранным бойцом, воином, что отдаёт жизнь за империю, а в итоге был убит собственным отцом. Но его прошлое и его амбиции умерли ещё раньше – в тот миг, когда он услышал, что сёгун совершил с семьёй Киоко, в ту минуту, когда понял, что ёкай, которого он предал, вернулся не отомстить, а сказать правду, открыть ему глаза.
Правда ценой жизни. Но она того стоила. Если бы пришлось умереть ещё раз, чтобы узнать истинный лик отца, – он бы сделал это. Если бы пришлось снова почувствовать, как клинок отца режет лицо, чтобы понять Киоко и стать частью её мира, – он бы ни мгновения не колебался.
Но сейчас, видя, как Киоко изнемогает от усталости, Иоши хотел лишь уберечь её от этого. Он и сам устал. Все устали. И всё же понимал: его усталость не шла ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Киоко и её тело, совершенно не готовое к таким испытаниям.
Он с ней почти не говорил. Не знал, как заговорить. Не понимал, что нужно сказать. После той беседы на поляне они сразу взялись строить планы на будущее – и отправились на его поиски к Нисимуре Сиавасэ. У Иоши не было времени обдумать всё. Не было времени побыть с ней наедине. Они договорились быть честны, но в его душе сейчас было так много… зыбкого, невыразимого. Он не был уверен даже в том, насколько честен с собой.
– Смерть её семьи не на твоих плечах, – как-то сказала ему Норико. Иногда ему казалось, что она читает его мысли… Что ж, может, так оно и было.
Он осознавал, что Норико права. Но если бы он понял раньше… Если бы он разгадал план отца… Если бы только был не так слеп в своих попытках стать достойным воином, военачальником… Возможно, он сумел бы спасти императора. Возможно, он сумел бы оградить её от той боли.
Резкий выдох рядом: Киоко споткнулась и уже летела вниз на острые камни. Мгновение – и она в его руках. Успел. Лазурные глаза посмотрели сначала испуганно, а затем пришло осознание, и в них появилась благодарность, а на лице – улыбка.
– Самурай вновь спас свою госпожу. – Она осторожно поднялась и отряхнула кимоно, с которого облаком слетела пыль. Иоши молча поднял сумки, которые сам не заметил, как бросил, чтобы освободить руки.
«Хотя бы сейчас», – подумал он.
Из сумки выпал свиток-карта, успешно изъятый у какого-то гонца, которому не посчастливилось встретить темнокожую девушку с острыми клыками и когтями, способными вспороть горло. Последнее Иоши знал на собственном опыте.
Он развернул свиток и сверился с ним. Хотэку прав: Юномачи совсем недалеко – меньше суток пути.
– Там рёкан, верно? – спросил он, и все остановились.
– Что? – переспросила Киоко. Беспокойство в её голосе ему не понравилось.
– Рёкан, постоялый двор. Перед городом. Думаю, там остановиться будет безопаснее, чем в самом городе.
– Ты прав, – согласился Хотэку.
С ним Иоши тоже ещё не говорил, хотя и понимал, что стоило бы. Из всей троицы он как следует поговорил только с Норико – после своего возвращения в мир живых. И поблагодарил её. А остальные… Ему никак не хватало духу признать, насколько
