Город с львиным сердцем - Екатерина Звонцова
– Да. Вот так они у нас стучат. – Кара кивнула. – И примерно так мы, по крайней мере большинство, чувствуем. Не любим по-настоящему. Не мечтаем. Нас ничего не смешит и не удивляет, мы ко всему привыкли, мы рождены с одной целью – сиять. Ну, может, кроме пришельцев: в них остаётся довольно много смертного… даже после смерти. К примеру, знаю я двух мёртвых королей, Крапиву и Чертополоха, которые там у нас, наверху, вырастили целый сад смертных цветов. И там красиво. Все звёзды этот сад любят.
– Но ты… – осторожно начал он. Кара – коренная звезда – казалась вполне живой.
– Пойдём-ка дальше, – мягко предложила она, не дослушав, и всё-таки небрежно добавила: – В семье не без урода, сам знаешь. И иногда уроды очень симпатичные.
Звезда снова направилась вперёд, и ему пришлось затрусить следом. Стало ещё тяжелее: ровная поверхность постепенно пошла вверх. Долина, некогда напоминавшая глубокую чашу с выступами холмов в центре, так чашей и осталась, просто стала из-за песка более пологой, а холмы вовсе пропали. Мальчик вздохнул. Всё сильнее хотелось пить. Непривычное ощущение – в городе его мог бы напоить каждый фонтан.
– Так можно пока ты будешь Заном? – спросила Кара.
– Можно, пусть так.
Она улыбнулась и немного замедлила шаг, чтобы идти рядом. Вновь они молчали, но мальчик замечал, что Кара то и дело на него посматривает. И покусывает губу, будто хочет ещё что-то спросить.
– Зан… – наконец решилась она.
– Да? – Он опять вытер пот, откинул со лба волосы. Сильно они отросли…
– А как же твой дом… ну… попал под песок? Вряд ли он был там всегда.
Даже о жаре он на миг забыл, коротко отвечая:
– Так вышло.
Но Кара, явно чувствуя что-то, не отставала:
– А раньше у вас такое бывало?
– Нет. – Зачем-то он обернулся на две цепочки следов, на сплошное красно-золотое полотнище. – Песок нас не трогал со дня, как мы его победили. Нас всегда защищал…
Он споткнулся и остановился, будто встретив прозрачную стену. Воспоминание полыхнуло коротко, как тревожная ракета, – зыбкое, ледяное, размокшее в дожде, который он видел в последний день прежней жизни. Фигура с росчерком чего-то в руке… нет-нет, с длинным посохом, увенчанным пятью маленькими пиками. Равнодушная. Удаляющаяся.
– Чародей песка, – закончил мальчик одними губами. – Хороший, добрый воин.
Был?
Кара положила руку ему на плечо. Пальцы нервно подрагивали.
– Зан?.. Ты бледный какой-то…
Да. Чародей из древнего рода Кимов – тех, кто и помог превратить пустыню в цветущий край, а потом отгонял от Пяти графств самумы и хамсины. Так было всегда, мальчик помнил. Чародеи – мужчины и женщины в бежево-коричневых одеждах, похожие на больших пустынных птиц, – прилетали на ветрах, стоило чему-то случиться. По наследству передавали чудесный посох, повелевающий песками и – теперь, после угасания прочих чародейских династий, – многими другими силами. Последний чародей, Ширкух Ким, был совсем молод, но велик: часто на его долю выпадали встречи и с песками, и с самым разным злом. Шторма, ледяные зимы, горные чудовища, лесные пожары – ничто его не страшило. Чародей берёг Пять Графств. Должен был быть здесь, и когда ветерок в последний раз играл листьями, а в небе собирались тучи. Чародея звали, пуская ракеты.
И чародей был. Да. Теперь мальчик почти не сомневался, что чародей там был, с самого начала и до самого конца. Но почему-то не помог, а может, и… кто знает?
Ведь если подумать, кто ещё мог наслать такие пески?
– Что с тобой, Зан? – окликнула опять Кара. – Хочешь отдохнуть?
Мальчик опустил голову, стряхнул холодную руку звезды с плеча и пробормотал:
– Пошли, Кара. Поскорее.
Нет, нет… такого быть не может, нет причин. Скорее всего, он просто что-то забыл. Он надеялся, что перестанет думать, если опять сосредоточится на том, как песчинки царапают стопы и лезут между пальцами. Но не переставал ещё долго.
Они проделали немалый путь: спирали и сгустки грозовых туч приблизились. Подъём кончился, а пески стали сменяться чахлой, но уже местами чем-то поросшей землёй. Вскоре мальчик увидел явно свежий могильный камень с незнакомым мужским именем и годом смерти – 1270 от Ухода Песков, – а сразу за ним обломки рельсов. Здесь проходила раньше Грозовая дорога, которая тянулась через большую часть долинных городов и оканчивалась на Холмах. Проржавелые железки – всё, что от неё осталось. Кара осторожно потрогала рельс пяткой, и тот распался на два куска.
– Прошло очень много, – сдавленно шепнул мальчик. – Сколько же? Не могу вспомнить год, когда всё погибло…
Звезда не ответила. Ей явно было тревожно.
Они шли, пока Невидимое светило не начало меркнуть. Небо теперь неравномерно окрашивалось красным и рыжим, облака Ширгу наливались лиловым. Растительности под ногами становилось больше, но всё больше было и камней – теперь и Кара морщилась, наступая на особенно острые. Довольно долго они двигались вдоль следов железнодорожной колеи, и мальчик знал, что это хорошая мысль: во-первых, так они точно достигнут столицы Ширгу, а во-вторых, рано или поздно им попадётся…
– Домик, смотри! – радостно завопила Кара и припустила во всю прыть. – Ура!
«Домик» был старым полустанком: перекрошившийся перрон, густо заросший серебристой высокой полынью, а на нём – сложенное из обшарпанного рыжего кирпича подобие лачуги. Зелёная черепичная крыша сохранилась наполовину, уцелело два из четырёх окон, болталась на одной петле дверь. Но звезда явно видела во всём этом уютное место для ночлега. Небо над головами всё быстрее чернело, и выбирать особенно не приходилось.
Лестница на перрон превратилась в развалины, и Кара влезла туда, хорошенько подтянувшись и перевалившись через край.
– Давай сюда, Зан.
Он послушно протянул руку, и звезда помогла ему вскарабкаться. Было тихо, пусто, уныло. Сняв съехавший с головы тюрбан, он ещё раз огляделся, сморщился от горького запаха: полынь цвела, а из-за двери в вокзальную постройку тянуло чем-то кисловатым и затхлым. Но Кара уже сунула туда нос, после чего, обернувшись, важно сообщила:
– Дворец!
Во «дворце» нашлись полуобвалившийся очаг, прогнивший пол, один целый стул, покосившийся столик и две кривых полочки, на которых под пылью ютились подстаканники. Бочонок для воды бросили настолько давно, что грязь и дохлые насекомые лежали внутри не одним слоем. Сунув туда палец, мальчик наткнулся даже на несколько лягушачьих костей и паутину. Ещё в одном шкафчике обнаружился пакет с каменными сухарями, две железных банки чего-то, у чего давно не было этикеток, и коробка, в которой, судя по подёрнутым пушком плесени комочкам, держали марципановые конфеты. Все эти припасы Кара, придирчиво оглядев, вышвырнула в разбитые окна, а бочонок пнула:
– Крепкий. Возьму с собой.
– Куда?
– Надо осмотреться, Зан, и найти что-нибудь съедобное. А ты разведи огонь.
– Чем? – опешил он.
Кара щёлкнула его по носу ледяными пальцами:
– Меня спрашиваешь? Я часто наблюдаю за людьми, они вон берут палочки и…
Не закончив, она махнула рукой: «Сам разберёшься», – подхватила бочонок под мышку и деловито направилась обратно на улицу. Косы подпрыгивали от бодрой ходьбы.
– Не уходи далеко! – запоздало завопил мальчик. – Я боюсь!
Задача с огнём оказалась не такой сложной: найденные у крыльца палочки действительно после долгих мольб и проклятий дали искру. На растопку сгодились обломки и труха из обшивки двух поломанных стульев, а также бумага, завалявшаяся в билетной кассе, – огромные рулоны, пожелтевшие, но целые. И дымоход оказался вполне исправным.
Мальчик, довольный собой, протянул к огню руки. Пока шумной спутницы не было, нашлось время подумать, и им стоило воспользоваться… но неожиданно он осознал, что думать не хочет. Потому что мысли неизменно натыкаются на пустоту и сбиваются.
Его кое-чем осенило, и он оторвал от рулона билет. Раз напечатали заранее, там могла стоять дата, когда эти билеты собирались продавать. Точно. Рассмотрев истёршиеся цифры, мальчик с тяжёлым сердцем бросил весь рулон в очаг. Может, лучше бы он и не узнавал.
Ширгу. Месяц 12-й бури, шестой день. 1012 год от Ухода Песков.
Если сопоставить эту дату и дату на могиле, то песок похоронил город два
