Джеральд Старк - Конан и честь империи
– Хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь из моих мастеров мог назвать это изделие своим, – прогудел купец, в то время как его руки неторопливо разворачивали сперва кожаный покров, а затем второй, холщовый. – Но – увы… Меня просил передать его один мой – и твой – большой друг. Прими сей дар, король-воитель, чье имя гремит от Пиктских Пущ до Гирканских степей. Тебе он будет как раз по руке.
Зрители, широким полукругом обступившие королевский помост, издали единый вздох изумления и восхищения.
В мозолистых ладонях оружейник сжимал древко массивной двулезвийной секиры, сталь которой заиграла в лучах солнца удивительным мягким и чистым светом. Топорище, сравнительно короткое, не более двух локтей длины, было сделано из черного дерева той породы, что немногим уступает по твердости железу, и усажено серебряными заклепками для большего удобства. В серебряное же навершие вделан крупный яркий сапфир. Купец повертел топор так и эдак, ловя солнечный свет, и стало видно, что сталь покрывает тончайший голубоватый узор, проступающий изнутри, а на каждом широком изогнутом лезвии отчеканена причудливая ярко-синяя руна. Изделие неведомого мастера поражало благородной простотой и завораживало странной соразмерностью – казалось невозможным ни убрать, ни добавить ни единой заклепки на рукоять, ни малейшей линии в узор.
В почтительной тишине Конан медленно поднялся с трона.
– Я полсотни лет провел у наковальни, – продолжал оружейник, – и только раз или два видел подобную сталь. Дверги выплавляют ее на Подгорном Пламени, а на то, чтобы сделать клинок, может уйти десять лет, а может и пятьдесят. Эта секира легка как перышко, но – смотри!
Купец повернул остро блеснувшее лезвие кверху и подбросил над ним клочок тонкого батиста. Зрители затаили дыхание. Ткань, коснувшись стали, распалась на два лоскута. И тут же толпа испуганно ахнула – развернувшись, оружейник сплеча рубанул по заранее подложенному на бревно железному бруску. Сноп искр, и кузнец продемонстрировал собравшимся разрубленный кусок железа толщиной в палец и сверкающее синеватое лезвие без единой щербинки.
– Может быть, в ней и волшебство какое заложено, это уж я не знаю, – закончил купец, когда восторженные вопли смолкли. – Она твоя, король Конан. Это дар подгорного народа.
Около четвертого дневного колокола.
С большой площадки в закатной части Торгового Поля, отведенной для каруселей, балаганов и игрищ, доносился столь оглушительный визг, будто там отправлялось под нож по меньшей мере целое стадо свиней. Темвик повернул фыркающую лошадь туда: глазеющая толпа возле балаганов наверняка считается у умельцев срезать кошельки чем-то вроде садка с откормленной и ленивой рыбой.
Подъехав ближе, он наткнулся на троицу городских стражников, препровождавших некую слегка помятую и потрепанную личность, явно не желавшую составить компанию блюстителям, но достаточно сообразительную, чтобы не взывать о помощи. Вопрос «что стряслось?» был явно излишним – кого-то взяли на кармане с поличным. К концу Ярмарки в городской тюрьме будет не продохнуть от изловленных щипачей, игроков в зернь с фальшивыми костями и прочих мошенников. Можно подумать, здесь раскинулся шадизарский базар во всей его неприглядной красе, а не ярмарка в добропорядочной столице королевства Пограничного!
«Кстати, не предложить ли купцам скинуться и выстроить Белово капище? – всерьез задумался месьор Магнуссон. – Митрианский храм у нас есть, и не один, иштарийский – тоже, даже для бритунийской Викканы недавно соорудили какую-то молельню. Почтим Обманщика, глядишь, и торговые дела пойдут лучше…»
Его внимание привлекла ослепительно яркая ало-золотая вспышка слева, поблизости от тяжеловесно взмывающего в бирюзовое летнее небо расписного деревянного дракона. Подле багряного шелкового сияния будто сам собой создался круг почтительного отдаления, ненавязчиво подчеркнутый черно-серебряными мундирами аквилонской гвардии короля. Внутри запретной черты переливалось и шелестело прекрасное общество – смотреть издалека дозволяется, но подходить близко не стоит. Управляющего вольфгардской крепости все-таки пропустили, потребовав спешиться и одарив взглядами, явственно намекающими, что подобной деревенщине нечего делать вблизи от сильных мира сего.
– Молодцы, вы все замечательно устроили, – заявила Дженна Канах, выглядевшая слегка задерганной, но по-прежнему живо интересующейся творившимся вокруг веселым разгулом. – Нас просто завалили подарками. Взамен я теперь изо всех сил стараюсь проявлять близость к народу. Ты оценил мой подвиг?
– Я лично прослежу, чтобы это событие занесли в летописи, – обещал Темвик, стараясь не наступить на чей-нибудь длиннющий и расшитый жемчугами подол. Сопровождавшие Дженну благородные дамы и девицы немедля отдалились на пару шагов, кое-кто из них украдкой наморщил носик. – Аквилонская королева на ярмарке в Пограничье – такое не часто увидишь. Между прочим, досточтимая госпожа, где твоя корона? Всегда полагал, что короли без венца на улицу не высовываются.
– Дома осталась, хвала моему супругу, упрямо не желающему идти на поводу у традиций, – уложенные наподобие изящных ручек амфоры косы Зенобии венчал тонкий золотой обруч с зубцами и разноцветными камнями. – Есть какие-нибудь новости? С четверть колокола назад мимо нас проезжал ширриф, месьор Грайтис Дарго. Он заверил, что пока все обстоит благополучно – насколько возможно при таком столпотворении, – Дженна сделала всеобъемлющий жест рукой, включающий в себя неправильной формы квадрат со стороной в добрую четверть лиги, занятый кипением Летнего Торжища. – Однако его беспокоят вон те тучки.
Упомянутые «тучки» – клубившиеся в полуночной части безукоризненно голубого окоема пухлые белые облака, подернутые снизу сизоватым налетом – внушали легкую тревогу и Темвику.
– Обойдется, – решительно заявил королевский управляющий, покосившись на коварные небеса. Дождь сейчас совершенно ни к чему, ведь ближе к вечеру, когда начнет смеркаться, должен начаться большой фейерверк. После него король с гостями проследуют в Цитадель, где их ожидает парадный ужин, а торгующим и покупающим выкатят бочонки с вином и выставят угощение попроще. – Могу я осведомиться, где нынче пребывает… то есть пребывают…
Он запутался в словах, но женщина поняла безошибочно:
– Конан решил проехаться по всей Ярмарке, а Эртель и прочие, само собой, потянулись следом. У Эрта, кстати, опять тяжелейший приступ недовольства всем сущим, но Конан клятвенно обещал присматривать за ним, и, если что…
Не договорив, Дженна перевела помрачневший взгляд на лихо раскачивающуюся деревянную ладью с оскаленной головой чудища на носу и крыльями из холста. Над бортом качели высовывались радостно улюлюкающие и машущие руками головы.
