Джеральд Старк - Конан и честь империи
Не договорив, Дженна перевела помрачневший взгляд на лихо раскачивающуюся деревянную ладью с оскаленной головой чудища на носу и крыльями из холста. Над бортом качели высовывались радостно улюлюкающие и машущие руками головы.
– Послушай, ты уверен, что эта кошмарная штуковина не развалится на мелкие кусочки? Как она вообще движется?
– Ее гномы придумали, – объяснил Магнуссон. – Она уже десятый год работает и пока ни разу не ломалась, а что?
– Моему отпрыску захотелось развлечься, – трагичным голосом поведала Зенобия. – Он уволок туда не только свою сестру и парочку моих девушек с их поклонниками, но и вашу стигийскую колдунью. Уверена, нынешним же вечером Лаэг объявит себя ее рыцарем и попросит у нее шарфик на память.
– Ему изрядно не повезло – место подле госпожи эш'Шарвин уже занято, – многозначительно изрек Темвик и отправился дальше, посмеиваясь про себя. Надо же, впервые за время своего проживания в Вольфгарде Рени отважилась посетить Ярмарку! Не иначе, Грайтис уговорил.
… У Бронзовых ворот, выходящих на ярмарочное поле, метался серебристо-белый длиннолапый волчонок-подросток в алом ошейнике, признаке отпрыска Карающей Длани, то и дело рискуя угодить под колеса подвод. К недоумению стражников, волк с десяток раз промчался туда-сюда, то выбегая за городскую черту, та возвращаясь, и непрерывно принюхиваясь. Ждал кого-то, что ли? Или потерялся?
Наконец волчонок обнаружил требуемое – тонкую ниточку знакомого горьковатого аромата. Коротко и отчаянно взвыв, он ринулся по краю шумящей Ярмарки, навылет проскальзывая через скопления людей, сигая через прилавки и беспокоясь только об одном – не потерять бы тающий, улетучивающийся след. Искомое находилось где-то рядом, поблизости, не понимающее, куда и зачем идет, но притягиваемое той силой, что заставляет птиц по осени сбиваться в стаи и устремляться к Полуденному Побережью.
В дрожащие черные ноздри ударила теплая, кислая вонь – отдаленный край Торжища, ряд недавно выкопанных ям, куда сваливаются мусор и нечистоты. Стайка бродячих псов, рыщущих в поисках съестного, завидев приближающегося галопом оборотня, немедля порскнула в стороны. Запах пропажи усилился, и белый волк со всего размаху столкнулся с воющим и скулящим клубком собачьей драки. Где-то внутри этой разношерстной свалки затерялась та, кого он пытался разыскать уже третий день. Неудивительно, что он столько возился – кто мог предположить, что ее занесет в столь гиблое место?
Гвен зарычал, на миг заглушив визгливый собачий лай. Ему даже не пришло в голову, что псов здесь гораздо больше, чем он в силах одолеть. Одно из созданий, за которое ему суждено отвечать, попало в беду, а все остальное не имело значения.
Около седьмого вечернего колокола.
Исподволь наливавшиеся свинцовой хмуростью тучи, зародившиеся между утесов и вершин Граскаальских гор, ползли в направлении Полудня, цепляясь за высокие макушки деревьев и с трудом переваливаясь через холмы. Они отразились в россыпи озер Края Водопадов, стелясь над узкой дорогой и брызнув первыми тяжелыми каплями на маленькую группку всадников, торопившихся к стенам столицы Пограничья.
Верховых было четверо, в лиловых с черным камзолах служителей магической Школы Радуги. Все вооружены, к седлам приторочены легкие арбалеты. Однако понимающий человек по десятку мелких признаков – манере держаться в седле, например, или несподручно болтающимся на поясе сабельным ножнам – с первого взгляда различил бы, что к оружию всадники непривычны. Не лихие рубаки, а скорее вооруженная надворная прислуга или вроде того, в силу чрезвычайных обстоятельств призванная охранять от превратностей дороги некое важное лицо. Породистые кони шли тяжелым галопом. За ними, время от времени грузно подпрыгивая на ухабах, летел запряженный шестериком экипаж с форейтором и кучером в форменных ливреях Радужной Школы. То был черный фаэтон искусной и дорогой работы, запыленный, впрочем, настолько, что герб Школы – семицветное кольцо с изображением весов в центре – едва просматривался на лакированных дверцах. Шторки на окнах затянуты наглухо, возница немилосердно нахлестывает лошадей.
Придворный маг аквилонского монарха, астролог Трона Льва Озимандия спешил вернуться в Вольфгард. Спешил изо всех сил, более всего боясь не поспеть. Всякий раз, как старый волшебник вспоминал о причинах подобной спешки, его лицо искажала гримаса отчаяния, а с губ срывался мучительный стон, заглушаемый грохотом колес тяжелого фаэтона. Временами старик забывался и начинал рассуждать вслух. В такие мгновения, окажись рядом с ним в тесноте экипажа кто-либо еще, этот некто мог бы решить, что почтенный чародей слегка повредился рассудком.
– Черный ветер к полуночи мчит облака… к полуночи… облака… заклятье перемещения… Конечно, та самая гроза седмицу тому… У нас началось через три дня, депеша от Ренисенб пришла на четвертый, значит, везде одновременно… А я, дурак, отписал какую-то благоглупость… Старый, набитый дурак! Нет мне прощения! Ведь чуял, чуял же, нельзя оставлять принца без присмотра… Сам ему ключ дал в руки… Пресветлые небеса, Тотлант, как на грех, в отъезде, а Ренисенб не поймет, откуда ей знать! Нельзя было уезжать из Тарантии, нельзя было покидать Вольфгард… Беда, ох, беда…
Он снова застонал, будто мучимый сильнейшей зубной болью. Экипаж подбросило на очередном ухабе. Озимандия с трудом удержался на узком бархатном диванчике, пробормотал проклятье, затем сорвался вдруг с места, отдернул пропыленную штору, выглянул наружу.
Порыв холодного ветра швырнул ему в лицо пригоршню мельчайших водяных капель. Мимо с пугающей быстротой проносились темные хвойные леса, мелькали крутые лбы гранитных валунов, поросшие бурым мхом, летела рыжая мокрая глина из-под конских копыт, звонко щелкал кнут в руках возницы. Один из верховых заметил, приблизился, склонился с седла.
– Далеко еще? – прокричал Озимандия, с трудом преодолевая свист ветра и стук копыт.
– Совсем близко, ваша милость! – проорал в ответ всадник, взмахнув рукой куда-то по направлению движения, будто бы маг из своей закрытой со всех сторон коробчонки мог что-то разглядеть. – Уже башни Цитадели видать! Через четверть колокола доберемся!
И впрямь, четверть колокола спустя Гиперборейские ворота, высокие, пересеченные крест-накрест полосами грубого железа и с двух сторон подпертые массивными сторожевыми башнями, заслонили собой темнеющий небосвод. Верховые спешились, Озимандия, с трудом разгибая затекшую поясницу, покинул экипаж. Высоко в небе перекатывались громадные жернова, суля близкую грозу.
