Пустая - Яна Летт
Птицы за моей спиной восторженно ахнули, раздались дружные хлопки.
– Я же говорил. – Сорока захлопал громче всех. – А вы не верили, балбесы. Ну что, есть кто-то, кто еще сомневается в том, что Жаворонку найдется место в наших рядах?
Они разом закрутили головами – все, и младшие, и старшие, и от них пахло страхом, восхищением, даже завистью… От этих запахов у меня закружилась голова, пришлось ухватиться за край стола.
– Вот и отлично! – Сорока подмигнул мне. – А теперь оставьте меня с Жаворонком один на один, будьте любезны. Нам надо обговорить условия.
– Зачем ты это устроил? – спросила я, дождавшись, когда все они выйдут. – С картиной?
– Для пущего эффекта, – просто ответил он. – Я в тебе не сомневался.
– А как вы выясняли про арте… факты до меня? Откуда ты знал про пластину, например? И что она делает?
– Есть методы, как я и сказал. – Сорока устроился на скрипучем диване, и я примостилась рядом. – Очень научные, между прочим; сам Отпустивший был бы доволен. Но с тобой дело пойдет куда веселее. Я рад. А пластинка… Вот, гляди.
Он осторожно поднес пластинку к лицу, сжал посильнее… И от металла к нему потекла тонкая сияющая струйка, заметная и без стекла. Она осторожно обволокла его – и лицо Сороки тут же изменилось. Глаза и волосы потемнели, черты заострились. Он улыбнулся мне чужими, тонкими губами и быстро убрал пластинку. Лицо его стало прежним.
– Ничего себе. Это и на меня подействует?
– Скорее всего. – Он протянул пластинку мне. – Дарю. В честь вступления в наши ряды. Тебе она точно может пригодиться… Но не злоупотребляй. Держится эффект не больше получаса – но для этого держать ее вот так надо дольше, минут десять, – а голова потом болит весь день. Работает она через раз – то ли выдыхается, то ли надмаг делал ее тяп-ляп.
И все равно я приняла табличку благоговейно и осторожно убрала в карман.
– Значит, этим я буду заниматься? Проверять, не наткнулись ли вы на артефакт?
– Именно так. Никогда не знаешь, в какой именно навозной куче обнаружишь сокровище.
– И что же… Ни слова про Судью?
– Ни слова про Судью. – Сорока смотрел на меня очень честными глазами. – Только если сама захочешь.
Искушение захотеть прямо сейчас было велико – но на тот момент здравомыслие меня еще не совсем покинуло. Я не хотела попасть в неприятности. Поэтому я сказала только:
– Кажется, мне больше негде жить. Я могу остаться тут?
– Само собой. Наверху для тебя найдется комнатка. – Сорока поднялся с дивана и приглашающе мотнул головой. – Идем. Я угощу тебя завтраком.
…Я как раз жадно поглощала яичницу с беконом, посыпанную мелко рубленной зеленью и красным перцем, когда Прют ворвалась внутрь так стремительно, что до моего угла долетел прохладный ветерок и запах листвы.
Отбросив с лица черную копну волос и бросив сумку на пол, Прют плюхнулась на стул напротив.
– Я получила твое письмо. И принесла твои вещи… Но, Лекки, какого гнева?..
– Прости, – я пододвинула к ней корзинку с еще теплым хлебом и собственную тарелку, – хочешь, поделюсь? Или могу тебе завтрак заказать. У меня теперь деньги есть.
Прют закатила глаза:
– Не сомневаюсь. Так обычно и бывает у тех, кто связывается с бандитами.
– Я думала, тебе понравился Сорока.
Кончики ушей Прют слегка порозовели.
– С чего ты взяла?.. Ну ладно, может, мне и понравился Сорока. Но одно дело – повеселиться в ночь Огней, а совсем другое – ввязываться в темные делишки Портового Котла.
– Я знаю, что ты расстроена из-за того, что мы больше не сможем заниматься исследованиями, но…
– Ох, да что же ты такое несешь? – Прют потерла длинный нос и уставилась на меня в немом изумлении. – Серьезно, иногда мне кажется, что тебе просто нравится считать всех вокруг какими-то злодеями. Ну да, конечно, мне хотелось бы продолжать нашу работу, но… Тебе не приходило в голову, что люди могут беспокоиться за тебя – просто так? Не потому, что им что-то от тебя нужно? Ты думала, что мне плевать на тебя? Что моей маме плевать на тебя? Да что же ты за человек-то такой, а?
– Доброе утро, Прют. Заказать тебе завтрак? – Сорока подошел к столу, щурясь, как кот. Прют хмыкнула:
– Отлично, теперь и ты тут. – Она беспомощно посмотрела на нас обоих по очереди, а потом пожала плечами. – К Гневному. Давайте ваш завтрак. Но пока я буду его есть, я хочу, чтобы ты объяснил мне, во что именно ее втянул. – Она снова была воплощенной старшей сестрой.
Пока Прют готовили и несли завтрак, пока она его ела, Сорока кратко изложил ей содержание нашего с ним разговора. Выслушав, Прют кивнула.
– Хорошо. Но если она решится участвовать в чем-то большем, чем сортировка хлама, вы оба со мной посоветуетесь. Лекки?
Я торопливо кивнула. Вдруг оказалось, что дружба – не одно сплошное удовольствие. Дружба налагала обязательства.
– И мы продолжим исследования, – твердо сказала Прют. – Севвинтон нас не остановит. Буду приходить сюда за образцами, вот и все.
Она сказала «нас», и я снова кивнула.
– Может, тоже поселишься тут? – спросил Сорока с невинной улыбочкой. – Еще одной свободной комнаты нет, но у меня есть одна идея…
Прют закатила глаза:
– Очень смешно. – Но пахло от нее совсем не так, как если бы шутка Сороки была ей неприятна. – И вот еще что… Я была в библиотеке. Меня снова туда пускают.
Я вздрогнула:
– Правда?
Вместо ответа Прют положила на стол передо мной желтый листок.
– Я тебя разочарую, – сказала она непривычно мягко. – Про Бликвуд – ничего. Никаких упоминаний. А Вайс… Вот… Здесь все, что было в книге. Надо сказать, негусто.
Я торопливо пробежала взглядом строки, выведенные торопливым, клонящимся влево почерком.
Наследник древнего и богатого рода. Единственный сын. Человек, который пожертвовал крупную сумму на починку стен университета, разрушенных во время боев под Уондерсмином в начале Первой осенней войны. Служил в ополчении, а после – в регулярной армии. Пропал без вести во время Зимней войны.
– Пропал без вести, – повторила я вслух, и Прют кивнула.
– Да. В те времена многие пропадали. Мама рассказывала, что люди гибли сотнями. Их приходилось хоронить в общих могилах – мужчин и женщин, богатых и бедных… Боюсь, с Вайсом могло случиться то же.
Горло свело от горького разочарования. Последние пару недель я жила с постоянной надеждой на то, что вот-вот узнаю, кто такой Джонован Вайс, и продвинусь на шаг вперед в своих поисках. И вот результат. Джонован Вайс теперь был только строчками в книге.
– Извини, – сказала Прют, с мягкостью Мафальды кладя руку мне на плечо. – Я знаю, что ты на меня рассчитывала.
– Да что ты, – неловко отозвалась я, силясь скрыть разочарование. – Ты же не виновата, что он пропал.
– Не надо отчаиваться раньше времени, – произнес вдруг Сорока, до сих пор слушавший молча. – Я обещал, что найду для тебя Вайса, – и я его найду.
– Самоуверенно, – пробормотала Прют, но он уже воодушевился.
– Никто не исчезает бесследно. От людей остаются не только записи в пыльных книгах. Есть еще воспоминания и слухи, наследники и наследство, прах и кровь…
– Кровь… – медленно повторила Прют, и ее лицо вдруг посветлело. – Ну конечно! Кровь! Лекки, мне срочно нужно взять у тебя еще один образец…
– Кажется, весело мне будет, – вздохнула я устало.
Правда, утомленной я только притворялась. Вайс и Бликвуд ускользали – но впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему своей.
Часть II. Слепой Судья
Глава 8
Блюстители
Прошел месяц – и охватившее меня воодушевление почти растаяло.
Вольные Птицы вели себя дружелюбно, Сорока постоянно подсовывал мне деньги «за беспокойство», как он говорил,
