Пустая - Яна Летт
Жизнь – в самом сердце манившего меня большого города, полного тайн и загадок, возможно, прятавшего где-то в глубинах своей многолюдной утробы Вайса и Бликвуд, – начинала напоминать стоячую воду… И это при том, что почти каждый день я виделась то с Сорокой, то с Прют, а то и с ними обоими сразу.
Именно тогда я по-настоящему оценила радость говорить с друзьями, гулять вместе с ними по городу, даже спорить – не боясь, что от первого же несовпадения мнений дружбе придет конец.
И все же я чувствовала, что положение дел рано или поздно должно измениться – слишком много всего таилось под этой стоячей водой, и оно неизбежно должно было всплыть на поверхность.
И однажды это случилось.
В тот день мы с Сорокой сидели рядом со входом в «Красного коня». Солнце припекало, а людей на улице почти не было, так что я сняла капюшон. Сорока как раз наливал себе еще пива, а мне – сока, когда в конце улицы появилась Прют, на всех парах спешившая в нашу сторону.
– Кого я вижу, – сказал Сорока лениво, но я заметила, что он тут же подобрался и сел прямо. – Что за спешка, интересно? Ты сегодня ждала Прют?
Я помотала головой.
– Вот и я нет…
– Ребята! – Прют, не поздоровавшись, упала на свободный стул и залпом выпила сок из моего стакана. – Все просто прекрасно! И просто ужасно! – Никогда еще я не видела ее в таком смятении.
– Э, наверное, стоит начать с прекрасного, так? – опасливо спросил Сорока, подливая еще сока в стакан.
– Наверное… – Прют запустила пальцы в свои кудрявые волосы и сделала глубокий вдох. – В общем, я была права. – Она злобно фыркнула в ответ на наши непонимающие взгляды. – Вы что, совсем не слушаете, когда я говорю об исследованиях? Я была права. Дело в крови. Кровь Лекки отличается от крови обычного человека – и мне удалось выделить соединение, которое ее поменяло. От этого – всего один шаг до изобретения лекарства.
Моя голова разом стала пустой и легкой, внутри похолодело.
– Правда? – прошептала я, и Прют кивнула.
– Да. Вот только этот шаг может занять месяцы, а то и годы. И нужны деньги, много денег… И команда… И лаборатория.
– Ну, ты же можешь получить все это, да? – говорить стало трудно, потому что губы пересохли. – Грант Судьи. Ты можешь получить грант Судьи, да?
– А теперь об ужасном, – буркнула Прют, снова подвигая к себе мой стакан. – Грант получила Лабеллия.
– Какого гнева? – Сорока вскинулся, задел коленом стол, и стаканы на столе подпрыгнули. – Ведь грант должны были вручить только через несколько недель, так?
– Это все из-за ее отца. – Прют кипела от злости. – Я знала, что так будет. – Я ходила в деканат, но они не станут меня защищать. Говорят: обращайтесь в приемную Судьи, в высший суд… Короче, куда угодно, лишь бы к ним это не имело отношения. Конечно, моя семья ведь не делает щедрых пожертвований университету, какой от меня прок…
– Даром ей это не пройдет, – мрачно заявил Сорока, но Прют покачала головой:
– Ничего здесь не поделаешь. Ничего. Нужно искать другой способ…
– Другой способ тоже есть, – вдруг сказал Сорока и посмотрел прямо на меня. – Но мне придется повторить свое предложение… А Лекки однажды уже сказала «нет».
Вот оно. Стоячая вода колыхнулась, и снизу начало стремительно подниматься что-то новое… Тревожное, но и будоражащее.
– Не впутывай ее.
– Ей самой решать, – резковато сказал Сорока и снова повернулся ко мне. – Лекки, Слепой Судья собирает пустых – не знаю, для чего они ему, возможно, это просто часть его политической программы… Но мои люди все проверили – те, кто сотрудничает с ним, живут хорошо. Им не причиняют вреда. Если ты согласишься пойти к Судье, мы поразим сразу две мишени. Ты можешь попросить Судью пересмотреть дело о гранте – в ответ на встречную услугу. И если ты будешь передавать мне информацию, заказчик Вольных Птиц…
– Перестань ее впутывать! – повторила Прют, но я сказала:
– Я согласна. – И, наткнувшись на гневный взгляд Прют, почему-то принялась оправдываться. – Нет, правда… Я и раньше хотела. Я думала об этом. Ведь должны же мы что-то сделать… Должна я что-то сделать. Это ведь не только ради вас двоих… Это ради Крисса.
«И ради меня».
Прют пустилась в долгие рассуждения о том, как вся эта затея опасна и рискованна, но, по правде сказать, я плохо слушала.
Поток событий подхватил меня и понес прочь от тихой гавани; я слишком в ней засиделась. Я чувствовала так, будто знала наверняка: мой путь вел меня в особняк Слепого Судьи.
* * * *
На следующий день я и вправду стояла на пороге дома Слепого Судьи. Ни Прют, ни Сорока, разумеется, не пошли со мной – но мы условились, что Птицы будут настороже и, если через три часа я не выйду наружу, попытаются прийти на выручку.
Впрочем, в приемной особняка не оказалось ничего пугающего, и даже в поведении слуги – посмотревшего на меня строго, но без презрения – тоже. Когда я сказала, что хочу видеть Судью, он не выказал удивления и велел ждать на диванчике в коридоре. Я думала, что ждать придется долго, но слуга вернулся почти сразу.
Он провел меня за собой через длинный узкий коридор до резных дверей из красного дерева.
– Тебя ожидают.
Прозвучало жутко, но отступать было поздно, и я толкнула одну из створок.
В первую очередь в глаза мне бросился сам кабинет, и лишь потом – его владелец. Все стены от пола до потолка были увешаны картами Бирентии и соседних стран. На некоторых были изображены незнакомые мне очертания – видимо, других континентов или далеких островов. Некоторые карты чернели глянцевой краской, и силуэты на них мерцали серебром. Это были карты звездного неба, и я так засмотрелась на них, что не сразу увидела знаменитого Слепого Судью.
Он сидел за столом, соединив длинные пальцы бледных рук и положив на них острый подбородок. Слепой Судья был гладко выбрит, но явно давно не стриг свои темные волосы, тронутые сединой. Он носил их убранными в хвост.
В темных очках отражались свечные огоньки. Стекла были черными, как поверхность болота; обычно такие и вправду носили слепые, но, когда Судья снял их, глаза под ними оказались самыми обыкновенными, зрячими, только уставшими, с воспаленными прожилками. Ему было, наверное, лет сорок, а может, пятьдесят – в неверном свете свечей он казался то старше, то моложе.
– Добрый вечер. – Он говорил негромко, голосом человека, который привык, что его слушают. – Проходи, пожалуйста. Присядь.
Никогда прежде со мной не говорили так вежливо.
Я осторожно присела на краешек стула, не сводя глаз со Слепого Судьи. Он отвечал мне тем же – осматривал меня с ног до головы, близоруко сощурившись и нахмурив брови.
Некоторое время мы смотрели друг на друга молча, а потом он заговорил:
– У тебя есть имя, которым я мог бы называть тебя?
– Лекки. – Имя сорвалось с губ с непривычной легкостью. Кажется, оно и вправду успело прирасти ко мне больше прочих. Досадно – ведь я придумала столько других, красивых.
– Хорошо.
– А ваше? – Я запнулась. – Ведь «Слепой Судья» – это скорее… должность?
– Это скорее прозвище. Слепым я, по счастью, никогда не был, но людей легко впечатлить внешними атрибутами. Впрочем, думаю, тебе об этом известно больше моего.
– Наверное.
– И отчасти это моя вина.
– Ваша? – Это не имело никакого смысла. – При чем здесь вы?
– Видишь ли… Ничего, что я приступаю сразу к делу? Может быть, ты хочешь чаю или перекусить? Нет? Так вот… Ты ведь наверняка хочешь узнать, зачем ты здесь. И речь пойдет о моей вине перед тобой… Лекки. Перед тобой и другими, похожими на тебя.
Огоньки свечей дрогнули, хотя высокие окна были закрыты. На улице, за идеально чистыми стеклами, сгущался сумрак.
– Что вы имеете в виду?
– Возможно, тебе известно, что я воевал в последней войне, как, бесспорно, все верные подданные Бирентии. – В голосе
