У порога - Юрий Витальевич Яньшин

— Взятки должностным лицам за выдачу лицензий на строительство коммерческих объектов, а также получение подношений от них же за проведение незаконных обрядов. Сокрытие подношений.

— Погодите-ка, — приостановил словесный поток Афанасьев. — Про его стяжательство и сребролюбие в народе уже байки давно ходят, так же, как и кадры киносъемок с его загородных вилл и якобы подаренных яхт. Об этом мы уже наслышаны. Но, что значит, незаконных обрядов? Он у вас, что, тайный сатанист, что ли?

— Нет, — усмехнулся Евфимий. Тут имеется в виду совсем другое. А именно, отпевание самоубийц, венчание уже венчаных, но разведенных, венчание брачующихся в третий раз, нарушение тайны исповеди.

— Он, что у вас занимается лично такими вещами?! — удивился Валерий Васильевич.

— Да. Некоторые высокопоставленные чиновники имеют патриарха своим духовным отцом, за определенные и немалые вложения, а такоже приглашают на совершение обрядов.

— А тайна исповеди тут причем?

— Многие из сильных мира сего желают знать, что думают о них домочадцы, которых исповедует Его Святейшество, — кратко пояснил Евфимий.

— И как дорого стоит иметь своего личного патриарха?

— Дорого. Очень дорого, — покачал головой экзарх20.

— Что ещё о нем? — скрипнул зубами диктатор.

— Присвоение денежных средств, выделенных на реставрацию и постройку новых обителей, полученных, как от государства, так и от частных жертвователей, — продолжил он перечислять грехи первосвященника. — Присвоенные средства оседали на заграничных счетах Нафанаила. Мы пока нашли около восьмисот миллионов долларов, но думаю, что, если покопаться, то еще много можно было бы найти.

— Негусто, — повел носом Афанасьев. — А все потому, что поздно изволили очухаться, — сварливо добавил он к высказанному разочарованию. Мы вон сегодня тоже одного такого матерого ущучили на сумму в четыре с лишним миллиарда «зелени». За полтора часа. А вы три месяца вожжались. Раньше надо было начинать.

— Раньше у нас не было такой возможности, — обиделся на высказанные упреки митрополит. — У нас строгая вертикаль власти, завязанная на самого Патриарха. Вы-то, вон тоже, пока не стало президента, сидели и перешептывались у себя на кухне, как амбарные мыши. Скажешь, не так? — подколол он все же в отместку Верховного.

— Ладно, без обид, — решил тот смягчить напряженную ситуацию, грозящую перейти из конструктивной колеи в русло взаимных обвинений.

— Нам бы вашу «головомойку», о которой ходит столько слухов в народе, да к ней пару специалистов на время, — закинул удочки Палий, согласившись отринуть ненужные споры.

— Рассмотрим, — важно кивнул Афанасьев, продолжая внутренне удивляться многогранности и непростом характере Местоблюстителя. — Еще что по его делу есть? Факты? Доказательства? Свидетельские показания? — тоном прокурора вопросил диктатор.

— Документальные свидетельства: счета, накладные, фальшивые сметы, подставные фирмы-однодневки, денежные переводы и банковские выписки — все есть. Ребята из службы внутренних расследований не зря едят свой хлеб, — с гордостью возвестил священник. — Что касается свидетельских показаний, то они тоже взяты с соблюдением всех правовых и церковных норм. А именно, с возложением рук на Святое Писание и под видеокамеру.

— Ишь ты, как основательно подошли к делу? — изумился Афанасьев. — Видать и до вас дошел научный прогресс. Небось и бывшие сотрудники компетентных органов среди вас завелись?

— Мы всегда находились в тесном сотрудничестве со специальными службами государства, — уклончиво подтвердил догадку диктатора митрополит.

— Одобряю, — поднял кверху большой палец Валерий Васильевич. — Что там еще имеется против нашего клиента? — опять вернулся на прежние рельсы Верховный.

— Имеется, — опять начал нервно оглаживать бородищу Евфимий и при этом глаза его стали какими-то виноватыми, что навело Афанасьева на определенные мысли фривольного характера.

— Неужели спалился на сексуальной почве?! — догадался он, оценивая заминку в речах собеседника.

— Так и есть, — с видимым усилием согласился церковник. — Дело весьма постыдное. Мало того, это грозит утратой доверия ко всей Церкви. И я даже не знаю, стоит ли подобное выносить на суд общественности? — поёжился служитель культа.

— Нельзя быть честным и благородным наполовину. Сказав «А», непременно надо говорить и «Б», — тоном строгого наставника произнес Афанасьев. — Или ты думаешь, что все сказанное тобой прежде не служит умалению Церкви?!

— Надо отделять Церковь от её служителей! — сверкнул очами иерарх. — Слаб человек — сие ведомо испокон, а Церковь призвана укреплять его духовно.

— Я и так вижу, как Церковь укрепила своего первосвященника. Телесно укрепила и только в одном месте, сам теперь знаешь в каком именно.

Евфимий от такого неприкрытого каламбура побурел до свекольного цвета лица. И Афанасьев даже испугался, что благочинного кондрашка хватит. Однако же митрополит быстро справился с приступом, что говорило о хорошей психологической подготовке.

— Если не хочешь, то не говори, — сжалился Афанасьев над Евфимием, но тот только мотнул головой, перемогая своё, воспитанное годами, целомудрие.

— В общем, имеются задокументированные свидетельские показания послушниц Зачатьевской и Покровской обителей о том, что Нафанаил склонял их к соитию, угрожая церковным затвором.

— Склонил? — жестко и коротко вопросил диктатор, всегда щепетильно относившийся к делам подобного рода.

— Склонил, — понуро опустил голову Местоблюститель.

— Из доказательств только показания потерпевших?

— Соития много раз происходили в личных покоях Патриарха, а такоже в бане, где он занимался с ними свальным грехом.

— Групповуха, что ли?

— Да, — опять зарозовел ликом священнослужитель. — В некоторых случаях в богопротивных деяниях участие принимали и его гости из епархий. Видео самих актов группового насилия нет, но и нет оснований не доверять несчастным белицам.

Затем немного помолчав, осторожно поинтересовался:

— Надеюсь, что у тебя хватит такта не заставлять обнародовать это позорище? — совсем уж тихо произнес он и, заметив недоумение на лице Афанасьева, тут же поправился. — Я не о нем пекусь, а о послушницах, коим сейчас и так срамно глядеть в глаза остальных насельниц монастырских.

— Стыд — не сало, кинут в щеки — не пристало, — жестко парировал просьбу митрополита диктатор. — Не дети малые и неразумные. Знали, на что шли. Ну, ладно, пожалеем дурех, не будем срамить пред белым светом, — сжалился он, поглядев, как поникли плечи священника, — но ведь, зная его натуру, руку даю на отсечение, что девками он не ограничился. Верно?

— Верно, — эхом отозвался Евфимий. — Это в монастырских кельях нет скрытых камер, а вот на яхте «Баллада» таковые имеются и патриарх о них — ни слухом, ни духом не ведает. И камеры эти зафиксировали акты содомского греха с молодыми послушниками мужеского пола. Тьфу, ты, прости мя Господи, многогрешного! — опять закрестился митрополит.

— Вот это хорошие новости, вот это отлично! — потер руки Афанасьев, представляя лицо Нафанаила, когда тот узрит свою личность в разных ракурсах.

Но быстро спохватившись и застеснявшись своей радости, стал опасливо озираться вокруг. Евфимий понял опасения диктатора и, кажется, впервые за все время трудного разговора, позволил