По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе
Джекоб вновь услышал шаги, но теперь они удалялись. Наконец сквозь деревянные стенки шкафа до них донесся звонок, с которым открывалась дверь в башенную комнату Игрока.
– Запри дверь хорошенько, когда будешь уходить, раб, – сказал зеркальщик. – Я не хочу когда-нибудь узнать, что двое смертных, упущенных твоими сородичами, нашли убежище в этой башне.
Дверь прозвенела вновь, и наступила тишина.
Джекобу казалось, что он целую вечность прислушивается к собственному дыханию, пока наконец дверцы шкафа не открылись. Голем, словно ничего не случилось, подал им знак выходить и указал на окно с открытыми ставнями:
– Стены этой башни покрыты серебряными розами. Мой господин хотел выразить этим свое восхищение проклятием фей, погружающим в вечный сон уколом шипа розы. Листья и шипы остры, как лезвия ножей, но, если вы хотите уйти от стражи, спуститься здесь – ваш единственный шанс.
– Это и есть тот путь бегства, который ты собирался нам показать? – Бастард, подойдя к окну, выглянул наружу и скептически хохотнул. – Даже моя кожа после такого спуска целой не останется! И как нам перебраться через озеро? Покажи нам, где самая высокая башня, – и мы заберемся по ней к своду пещеры, а там будем продвигаться, подтягиваясь с одного сталактита на другой, пока не найдем старый туннель гоилов. Не сомневаюсь, что в этой пещере их несколько.
– Ну да, старые туннели, – насмешливо покачал головой Дзета. – И правда была, неподалеку отсюда. Мой господин велел их опечатать. Этот спуск – ваш единственный шанс. – Голем достал из ящика пару серых перчаток и бросил их Джекобу. – Каменный человек розы переживет. Мой господин использует эти перчатки, когда срезает для возлюбленной букет серебряных роз.
Джекоб натянул перчатки. Они оказались ему очень малы. Руки у Игрока были меньше, чем у него. Место для шестого пальца осталось свободным.
– Как мне защитить от него ребенка?
Дзета так задумчиво разглядывал Джекоба, словно взвешивал, насколько тот далеко собирается зайти в предательстве своего господина. Он не делал никаких попыток объяснить свой поступок или оправдать его, как это часто, блистая красноречием, делают предатели.
– Тебе придется его убить.
Одной рукой Дзета быстро провел по кисти другой, где было всего два пальца.
– Мой господин приказал мне разбить зеркало, и это стоило мне пальцев. Он думал, что в нем Фаббро мог видеть его настоящее лицо. Было очень больно. Мы чувствуем боль. Мы многое чувствуем. Мой господин это знает и все же разбивает нас, если ему хочется, как старую посуду. Я дважды видел, как он убивает других ольховых эльфов. С настоящего лица своего врага он велит сделать восковой слепок и расплавить его на костре из дерева ольхи. Но сходство должно быть абсолютным.
Его настоящее лицо. Лицо, которое Игрок никогда не показывал.
Дзета взял с комода два стеклянных кинжала.
– Триста лет назад он заказал свой портрет, – сказал он как бы между прочим. – В твоем мире. Думаю, это был единственный раз, когда он продемонстрировал, кто он на самом деле. В твоем мире он чувствовал себя очень уверенно, как король, хотя никто его не знал.
Бастард слушал голема так же внимательно, как и Джекоб.
Голем протянул кинжалы:
– Срезайте ими шипы с усиков. Так будет легче спускаться.
Подойдя к окну, Бастард опробовал лезвие на ближайшем усике. Голем следил за его действиями, словно уже тысячу раз сам подумывал о том, чтобы спуститься с башни.
– А портрет, который заказал Игрок, еще существует?
– Нет. Мой господин велел сжечь его. – Дзета по-прежнему смотрел в сторону окна. – Но художник был до того глуп, что изготовил с него копию. И заплатил за это нелегкой смертью.
– И где сейчас копия?
– Этого мой господин так и не выяснил. А теперь идите. Я сказал и дал вам достаточно.
Да, это правда. Скольких пальцев будет стоить ему это предательство?
Бастард перемахнул через подоконник.
– А ты не можешь еще сказать нам, как перебраться через озеро?
– Коль уж вы объявляете моему господину войну, вам придется преодолеть еще много куда более опасных препятствий.
Джекоб выглянул в окно. Спускаться далеко, а покрывающие стену розы ткали на ней ковер из серебряных ножей.
– Пойдем с нами, – сказал он голему, перелезая через подоконник наружу.
Но Дзета лишь молча закрыл за ним окно.
28
Крылья
Стеклянные кинжалы помогали справляться с шипами, хотя соскребать их с усиков приходилось очень долго. Но уже скоро кожа Джекоба, несмотря на перчатки, была вся в порезах. Опаснее всего было то, что их могли обнаружить с одного из мостов, но там за стеклом никто не появлялся. Ставни на окнах, мимо которых они спускались, оставались закрытыми, и слышали они лишь крики птиц, что искали добычу в клубах тумана над озером, или шуршание крыльев летучих мышей, юркающих мимо. Так и карабкались они, словно два жука, вниз по серебряным розам Игрока, навстречу обложенной сернистым туманом воде, окружающей его дворец. Наконец даже Бастард стал ругаться, обхватывая ониксовыми ладонями побеги, а перчатки на руках Джекоба настолько пропитались кровью, что он старался не думать об острых розах, вспоминая другой спуск – по стене королевского дворца гоилов, чтобы спасти Лису. Лиса… Что она сказала бы об откровениях Дзеты? Одно из зеркал давно уже предостерегало его от твоей дочери. Он попытается убить ее… Он уже много чего утаивал от нее – чтобы защитить или просто не находя нужных слов. «Или потому, что тебе было удобнее, Джекоб Бесшабашный, чтобы я чего-то не знала», – мерещился ему насмешливый голос Лисы. Да, и это тоже. Но не теперь. Теперь она должна знать то, что знает он, потому что в этом кроется опасность для нее. Он не сомневался, что матерью той девочки, о которой говорил голем, станет Лиса и Игрок будет охотиться не за ним, а за ней, как только заподозрит, что она беременна. Ему глубоко в руку врезался лепесток розы. Нет, думать о таких вещах лучше в более безопасном месте.
Он должен вырваться отсюда, чтобы предупредить Лиску. И она права: убегать бесполезно. Игрок найдет их повсюду. С настоящего лица своего врага он велит сделать восковой слепок и расплавить его на костре из дерева ольхи. Неужели его действительно можно убить?
Гоил намного обогнал Джекоба и уже добрался до крыши, соединяющей башню с дворцом. Оттуда до воды оставалась еще добрая дюжина метров, но даже Бастард, похоже, нуждался в передышке. Сквозь поднимающиеся от воды клочья тумана Джекоб видел, что гоил в изнеможении повалился на серебряную черепицу. У него самого пальцы почти не гнулись, а над ним в падающем со свода пещеры сумеречном свете мерцали башни Игрока, но в конце концов он все-таки спустился на крышу, где лежал Бастард.
Глаза у того были закрыты, когда Джекоб распластался рядом с ним. Кожа у него онемела от боли, а сам он до того обессилел, что его чуть
