Город с львиным сердцем - Екатерина Звонцова
– Зан, стой! – снова Кара. Кара, чей свет слепил и сейчас почти резал.
Крики звучали один за другим. Повторялись, стихали и снова крепли, но оставаясь всё дальше. Их не хотелось слышать. И от них можно было спрятаться.
Мальчик бежит, будто его гонят все волки и бури этого мира разом. Он далеко, уже очень далеко, и я жду только одного его слова.
Беги, Город-на-Холмах. Беги прямо ко мне. Беги прямо к вашей гибели.
Я тебя жду.
14. Гробница героя
Исчезнуть получилось без усилий, мгновенно. Но он осознал это, только поняв, что не касается стопами песка и не чувствует ветра, хотя бежит очень-очень быстро. Впрочем, это не было и тенью прежнего могучего волшебства: по-человечески кололо бок, скребло в горле, мутило и слезились глаза.
За спиной долго ещё кричали три голоса, но ни один не заставил обернуться. Мальчик мчался прочь, пока не остался наедине с шуршанием песка и молчаливыми звёздами, пока не провалился в зыбкую безнадёжную тишину. Тогда, спустя ещё несколько шагов, он остановился. Тут же ноги свело, кости стоп будто треснули и стали крошиться. Мальчик рухнул, не выставляя вперёд рук, снова стал видимым, и его затрясло, как в лихорадке.
Тот, кто умер в песках, был одним из множества одинаковых городков, ютившихся с Холмами по соседству. Судя по направлению, он мог принадлежать Тёплому графству, но… зачем вообще думать, кем он был и кому принадлежал, если…
«Ты… ты не спасёшь, да?»
Вряд ли. Даже теперь, когда он сбежал. Когда понял, что уже не хочет останавливаться на привале, не хочет тренироваться с Харэзом, не хочет греться у огня с Карой. Как он мог так дать себе обмануть себя же? Как допустил это? Нужно было идти, и идти непрерывно, и только тогда, может, хоть что-то удалось бы предотвратить.
Эти трое ведь не понимают. Просто не понимают, каждый думает о себе, так, как и должен, друг другу они никто. Звезда не спешит на небо, легенда давно тронулась рассудком, а Смерть… что вообще может быть нужно Смерти? Для него это путешествие – развлечение. Просто прихоть, а по следующей он исчезнет, убьёт их или…
«Ты умеешь больше, чем тебе кажется». Но здесь он был прав, даже если сказал это просто так, потешаясь над нерадивым учеником. Разве нет?..
Мальчик поднял голову и огляделся. Красная пустошь казалась серо-синей; свет Небесной Матери струился по ней куском блестящей ткани, без единой прорехи или шовчика. В небе снова пролетело несколько хищных птиц, так низко, что каждая из острокрылых теней ненадолго накрывала мальчика. Неужели даже в такие ночи хранитель материка не выходит прогуляться? В прекрасные ночи, когда буря уходит прочь? А может… может, Харэз солгал? Или ошибся? И ошиблись легенды? Может, никакого хранителя вовсе и нет?
Мальчик сделал несколько неуверенных шагов. Ещё одна птичья тень накрыла его, промелькнула, истаяла, и тогда он тихо, одними губами, прошептал:
– Явись.
Мерцнуло несколько бело-голубых звёзд. И песок впереди вдруг пришёл в стремительное движение.
Так он мог бы подняться, если бы кто-то просто дёрнул вверх край толстого пухового одеяла. Гребень едва заметного бархана потянулся выше и выше, пока не открыл то, что напомнило сначала расщелину, а потом – довольно просторный вход. Он, кажется, вёл в пещеру – по крайней мере, там, в тени, густилась чернота. Мальчик сделал новый вдох, сжал кулаки, подошёл вплотную…
– Я не боюсь.
Пещера надвинулась на него сама, шире разинула рот и поглотила.
Он падал долго – молниеносно съезжал по песку, как по ледяной горке, пытаясь во что-нибудь вцепиться, но ловя пустоту. Он не кричал; охрипший голос вовсе его покинул. В последнее мгновение он почувствовал несильный удар и оказался на холодном полу – тоже из песчинок, но все они затвердели. И с чавкающим звуком затвердела за спиной стена, только что разомкнувшаяся и выплюнувшая его.
Он вскочил и выхватил кинжал, хотя в ногах ощущал ватную слабость. Огляделся, увидел песчаные колонны и арки, песчаные подобия купален, заполненных прозрачной водой, песчаные ветвистые подсвечники, в которых плясали неестественно жёлтые огоньки. Песчаными были и скруглённый узор на потолке, и видневшийся впереди трон в виде большой черепахи с красными камнями в глазницах. Спинкой служил поднятый хвост, напоминающий скорее павлиний, подножьем – опущенная голова.
Трон пустовал. Возле него высился единственный предмет, который не был песчаным, – какая-то большая блестящая коробка из тёмного стекла. Вокруг неё прямо из пола прорастали ядовито-оранжевые крупные цветы на подушках мясистых зелёных листьев. Запах, смешанный из шоколада, болотной тины и гнилого мяса, добрался до ноздрей. Мальчик сглотнул, ещё покрутил головой и сипло, жалобно прошептал:
– Есть здесь кто-нибудь… живой?
Он вдруг подумал, что попал в логово Бури. У бури ведь тоже мог быть хранитель, воплощение в человеческом теле. Красивая женщина, или старуха, или…
– Здесь есть я, Город-на-Холмах. И я рад наконец тебя видеть.
Голос прозвучал совсем рядом, за спиной. Мальчик резко обернулся и…
– Убери оружие. Я этого не люблю. Думаю, не стоило вообще давать первобытным людишкам что-то опаснее палок, когда они выползли из своих пещер.
Он казался ровесником и даже немного отражением: волосы, правда чёрные, скрывал точно такой же тюрбан. Руки, худые и бледные, унизывали металлические браслеты, а глаза… это были глаза Харэза – точно такие же чёрные, с золотинками в глубине, правда, смотрели иначе. Отталкивающе, а вернее, пугающе, бесконечно надменно, но мальчик выдержал. Он вспомнил слова, которые накрепко въелись в память и наконец обрели смысл. «Выпрямись и посмотри мне в глаза. Это то, с чего стоит начать любой поединок».
Поединок? Он хотел спросить: «Кто ты?» Но по наитию спросил другое:
– Ты – Материк?
Незнакомец улыбнулся и отвесил неглубокий поклон. Не колеблясь, он ответил тем же.
– Мы искали тебя.
– Мы… или ты? – Недоброе золото в глазах сверкнуло ярче.
Мальчик понимал, что это существо знает. Само всё прекрасно знает и слушает ответы, лишь любопытствуя, как для него приукрасят правду, приукрасят ли. Приукрашивать не стоило, да он и не умел, поэтому просто повторил:
– Мы. Ты выйдешь к нам?
– Хм… нет.
Хранитель зевнул, обошёл его и, жестом велев следовать за собой, направился к трону. Пока они шли, вода в купальнях поднималась струйками навстречу, тянулось и пламя свечей, и цветы у стеклянной коробки устремили венчики к вышитым носкам тканых туфель Материка. Но тот, кто более всего напоминал маленького изнеженного графского отпрыска, не обращал на всё это внимания. Возле трона он остановился и положил унизанную перстнями руку на массивный панцирь черепахи.
– Устал ли ты? Хочешь пить?
Мальчик помотал головой и упрямо произнёс:
– Ты очень нам нужен. О тебе говорят, ты мудр и можешь помочь в любой беде, и…
– Да, – ровно откликнулся Материк. – Обо мне говорят, что я мудр. Но кто говорил, будто я добр? – И он опять холодно улыбнулся в ожидании. Мальчик тихо сказал:
– Если ты поможешь, об этом услышат другие…
Ладони Материка звонко хлопнули друг о друга, звякнули браслеты и кольца.
– Какой занятный торг! Но, может, ты предложишь мне что-то поинтереснее?
– Послушай моё сердце.
Он произнёс это, сознавая, что охвачен липкой шатающей дурнотой. Страх и разочарование душили то, с чем он до этого шёл, – всю надежду. Но вдруг лукавое лицо хранителя разительно переменилось. Улыбка угасла, глаза потемнели, ресницы – длинные, чёрные, как лапки огромного паука, – почти полностью прикрыли их.
– Ладно, город. Мне не нужно слышать это твоё сердце, чтобы знать, что тебя гнетёт. Равно как не нужны и две другие просьбы: о заблудившейся звезде и изуродованной легенде. Я всё это знаю, и я знаю больше, чем ты. Давай сюда то, что у тебя в кармане. – Он не помедлил перед последней фразой и, уже произнося её, требовательно протянул ладонь.
А ведь в кармане была одна-единственная вещь. Не вещь даже – безделушка.
– Тебе… он нужен? – Мальчик и сам не осознал, как вытащил старый медальон
