У порога - Юрий Витальевич Яньшин

— Ан не помнишь, — склонил голову в скуфейке набок, как собака, которая пытается понять о чем говорят в её присутствии двуногие, — как давал мне обет исповедаться, раз уж принял моё духовное наставничество над плотию твоей и душою? Уж два месяца, почитай, прошло, а ты, чадо и в ус не дуешь! Терпенье Господне безгранично есть, но и испытывать его на прочность никоим образом не дозволительно, — поднял он кверху свой указующий перст в подтверждение своих слов.

— Ах, вот вы о чем? — облегченно вздохнул диктатор от незначительности обвинений в свой адрес. — Так я, Ваше Преосвященство, тоже ведь на печи все это время не сиживал, свесив ножки. По себе наверняка знаете, каково это управлять таким большим хозяйством, как Россия-Матушка. Сплю по пять часов в сутки, да и то вполглаза.

— Однако ж Господу нашему мог бы и уделить толику времени, ибо духовное начало всегда превалирует над мирскими и суетными делами, — поджал губы Евфимий, — а ты, сыне ни разу за два месяца не позвонил даже отцу своему духовному.

— Ну, так вы бы и сами могли позвонить и напомнить, — парировал упреки Афанасьев.

— Не носи голову свою превыше ветра, сыне мой, — покачал головой митрополит. — Не Богу торить дороги к душам заблудшим, а заблудшим душам следует искать пути к Божественному просветлению.

— Отче, — обратился к священнику Афанасьев, которому уже изрядно надоело пустопорожнее препирательство, — ты меня позвал и я явился по первому твоему зову, как истинный христианин и послушный сын духовного своего отца. Ты сам же сказал, что времени мало до начала Собора, а обсудить надо многое. И вот теперь вместо этого мы с тобой сидим в потемках, как заговорщики и спорим о делах совсем не подходящих насущному моменту.

— Не суетись, сыне мой, напрасно. Без нас все равно не начнут. А покоры мои тебе не в тягость, а в помощь предназначены, дабы привести в равновесие мятежную твою душу. Смирения перед Богом, а такоже терпения в общении с духовными лицами, вот чего не хватает тебе.

— Смирения у меня отче — целый воз, иначе бы уж давно развязал Третью Мировую войну, — невесело отшутился диктатор. — Поэтому, давайте сразу перейдем к делу. Я вам еще в прошлый раз обещал посетить ваше собрание. Обещание я выполнил. Меня уже успели заметить многочисленные ваши служители, поэтому смело можете записать себе в актив мою поддержку, как светского руководителя государства.

— Это вельми достойно державного мужа, — поднял на гостя обрезанный и где-то даже беззащитный взгляд священник, — но паки реку, что сие лишь малая толика от того, что в силах твоих содеять на благо нашей матери Церкви.

— Да, чем же я ещё-то могу помочь, падре?! — воскликнул Афанасьев, изумляясь митрополичьим аппетитам. — Я же в вашей кухне ни бельмеса…

— Не дерзи, сын мой и не погань уста свои словесами еретических латинян! — повысил голос и погрозил пальцем Евфимий, попутно оглядываясь назад в поисках вразумляющего пастырского посоха.

— Ладно, прости, отец, сорвалось с языка, — взял примирительный тон диктатор. — Давай говорить прямо и начистоту, без всяких намеков и этих ваших церковных словечек типа «паче», «вельми» и прочего такого. Хоть ты и духовное лицо, но по служебной иерархии звание у тебя не ниже моего. Так что предлагаю без околичностей, как офицер с офицером.

— Я был всего лишь старлеем, — огладил бороду и приосанился Артем Палий.

— И я в этих чинах бегал, — поставил точку над i Афанасьев. — Выкладывай в чем проблема. Обмозгуем.

— Ладно. Так и быть, — проворчал митрополит, — с мирянами на мирском и о мирском. Битва затевается нешуточная. И грозит она великими нестроениями церковными, которые могут привести даже к расколу.

— Вот как?! — не скрыл удивление Валерий Васильевич. — Ну-ну, продолжай, — тут же нахмурился он.

— Когда шел сюда, видел, как все подворье было забито иномарками дорогими?

— Видал, — кивнул ему, то ли собеседник, то ли уже сообщник.

— Все эти три с лишним месяца Нафанаил не терял времени даром. Он не просто отсиживался в стенах Богоявленского монастыря, он собирал своих сторонников.

— Так это их лимузины запрудили все подъезды к Храму? — догадался Афанасьев.

— Их. Целых девять лет после смерти Блаженнейшего Патриарха Алексия он не покладая своих нечестивых рук собирал и расставлял на наиболее значимых приходах своих ставленников. И вот теперь они собрались здесь, чтобы отработать подарки, — невольно сжал кулаки митрополит в бессильной ярости.

— Прости отче, я абсолютно не разбираюсь в механизмах принятия решений на подобных собраниях. Скажи прямо, отче, их присутствие в таком количестве может как-то повлиять на исход голосования?

— Может, — устало прикрыв веки, ответил коротко митрополит, затем помолчал чуток и добавил. — И дело тут даже не в количестве, а я бы сказал — в качестве.

— Как это? — не понял Верховный. — Поясни.

— Церковь, прости мя Господи, грешного за сравнение срамное, — мелко перекрестился Евфимий, — своей структурой напоминает армию. Как в армии вертикаль: дивизия — полк — батальон. Так и в церкви: митрополия — епархия — приход. Улавливаешь аналогию?

— Улавливаю, — склонил в знак согласия голову Афанасьев, огорчаясь тому, что армия была помянута в уничижительном смысле.

— Так вот, — продолжил митрополит, — ставленников Нафанаила, если брать их по количеству, то не так уж и много. Однако они управляют богатыми и многочисленными епархиями, а это значит, что голосов иереев, которые у них в подчинении, будет едва ли не более трети от общего состава. Да прибавь сюда выборных от мирян, которые не посмеют голосовать против своего епархиального начальства. Это еще даст в копилку Нафанаила около десяти процентов. А если прибавить к этому числу всех нестойких в вере и не определившихся в своем смятении, то пря может закончиться и вовсе печально для Церкви, ибо настанет в ней раскол превеликий — хуже, чем при Никоне. Все они горласты и амбициозны в своем упорстве сохранить доходы и насиженные места, потому как знают, что если мы одержим победу на Соборе, то сошлем их на окормление в тундру к чукчам, а то и вовсе лишим сана.

— А если они одержат победу, то, что будет с вами? — осторожно, так, чтобы соблюсти такт в беседе, поинтересовался Афанасьев.

— То же самое, — спокойно и без пафоса ответил Евфимий. — Наши сторонники поедут в пустоши и к язычникам.

— А, что ждет вас, персонально? — уже не стесняясь, спросил Верховный.

— Мне они ничего не смогут сделать, — прямо и честно взглянул