Адский договор: Переиграть Петра 1 - Руслан Ряфатевич Агишев
-//-//-
У Покровского собора на паперти сидел бродяга в равнине невообразимой ветхости, из под которой проглядывали массивные кольца железной цепи. Босые ноги его покрывали бурые струпья, плотными корками напоминавшие бугристую кожу заморского гада. Юродивый глуповато улыбался, поглядывая по сторонам. Что-то бормотал в пол голоса, иногда махал руками, словно прогонял кого-то невидимого. Юродивый, одним словом.
Пройдет мимо почтенная матрона с корзинкой — бросит ему грошик. Пробежит служанка с богатого дома — положит юродивому кусок пирога али пареную репу. Сухая старушка остановится и крестить начнет. А как же иначе? Юродивый ведь не простой человек, он к Господу приближен. За его страдания Господь и одарил своей милостью — творить благодатную молитву, что сразу же воспаряет к небесам. Пожалеешь такого человечка, дашь ему грошик, глядишь и зачтется тебе это благое дело на Небесах.
Велико же могло быть удивление всех этих людей, коли они смогли бы услышать, что бормочет юродивый. Совсем не были похожи его бормотания на святую молитву. Слишком уж странными были слова.
— … Скоро уже рвануть должно. По всем признакам «подметное» письмо уже дошло до стрелецкого полковника. Тот, не семи пядей во лбу, кажется, поэтому и должен поверить в мою липу…
Замаскировавшийся под настоящего юродивого, Дмитрий уже давно сидел у Покровского собора. Ждал удобного момента, чтобы начать второй этап своего плана по возведению на престол царевича Петра Алексеевича.
Первым этапом он уже подбросил стрелецкому полковнику, поставленному над полутысячей московских стрельцов, одно письмо весьма неприятного содержания. Самое смешное, что парню особо и придумывать ничего не пришлось. Просто собрал в одном месте те слухи, что носились в воздухе и красиво их расписал.
— … Должен, обязательно должен клюнуть, — негромко шептал Дмитрий, характерно покачиваясь из стороны в сторону. Выходила натуральная диковина, заставлявшая прохожих шептаться и осенять себя крёстным знаменем. — Ведь все болтают, что царевна Софья хочет распустить стрельцов по домам. Мол, обленились совсем, домами и хозяйством обзавелись, воевать не хотят, на саму государыню с высока подглядывают… Я, считай, и не придумывал совсем. Ну так, самую малость приукрасил.
Вспомнив, что он написал в письме, Дмитрий довольно засмеялся. И, правда, занятно получилось. Указал в письме, что задумала царевна Софья заменить стрельцов на полки нового строя с иноземными полковниками во главе. Главное, к правде близко. В Москве уже целый полк такой был, с которым вечно стрельцы лаялись и по кабакам дрались.
— … Пора, похоже, начинать. Я сейчас волну на Красной площади пущу, а потом, глядишь, и стрельцы бучу поднимут, — тряхнул головой Дмитрий, медленно поднимаясь на ноги. — Ну, с Богом…
Встал, высоко подпрыгнул и вдруг резко замахал руками. После заходил по паперти, словно кочет. То подпрыгнет, то выгнется всем телом, то головой станет мазать. Чистый драчливый кочет!
— Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! — заорал парень невероятно пронзительным голосом. Ковылявшая рядом бабка с клюкой даже подпрыгнула от неожиданности, а, опомнившись, начала истово крестится. Испуганные воплем парня, десятки воронов сорвались с крыш и с карканьем стали кружиться над площадью. Мрачноватый, словом, антураж получался. А Дмитрий и не думал останавливаться, вновь принимаясь за свое. — Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!
Останавливались привлеченные криками люди. Ржали лошади, псы принимались лаять, выть.
— Не лезть свинье со своим рылом в калачный ряд, не ставить там свои порядки! В хлеву ей сидеть, в грязи валяться и похрюкивать!
Начал он с пословиц и поговорок, намекая на известные обстоятельства. А как же иначе? Не орать же напрямую, что не место бабе на троне, что подле мужа ей сидеть нужно и голову лишний раз не поднимать. Сейчас за такое, впрочем, как и всегда, мигом головы можно было лишиться. Не успеешь оглянуться, как уже «шить» статью будут об оскорблении царской чести и руки заламывать. Тут с этим быстро.
— Не место гусю на шестке рядом петухом и курами! Лапками он должен по земле-матушке топать и деток-гусяток своих одерживать! Кочету же следует на самом верху шестке сидеть и оттуда гордо на других взирать! Петя-Петя-Петушок, ждёт тебя вскоре твой шесток! Где ты, Петя, бродишь, где ты, Петя, ходишь? Иди скорей…
После многократного упоминания имени «Петя», да ещё с особенным ударением, всем стало ясно, о чем он ведёт речь. Тут семи пядей во лбу не нужно было иметь, чтобы узнать царевича Петра и его историю.
— А коли не придёшь на шесток, быть во всем дворе беде великой, страшной! Быть хладу и мору, врага приходу…
Накрутив себя, Дмитрий подскочи к недалеко стоящей бочке с водой и с силой хлопнул по ней.
От сильного хлопка многоведерная бочка затряслась, возница с огромным черпаком от неожиданности на задницу свалился.
— С верою в Господа говорю, что кровь по земле литься будет, коли кочет свое место не займет.
Крикнув это, Дмитрий со всей дури ударил с ноги по крану у бочки. Про себя же в это самое мгновение истово молился, чтобы способность сработала, как надо. Не дай Бог, что-то опять не так пойдет. Никак не нужны сейчас эти приколы Сатаны. Ведь собственная башка на кону.
Парень закрыл глаза и опустился мешком на каменную брусчатку.
— Ах! — по многосотенной толпе пошла волна. Хотя, какая там волна? Многоголосное цунами из сотен мужских и женских, детских и старческих голосов. — А-а-а-а-а! — кто-то всхлипывать даже начал, а кто-то истерически во весь голос рыдать. — А-а-а-а-а!
Осторожно открыв глаза, Дмитрий вздрогнул всем телом. Увиденное до печенок потрясало своей сюрреалистичностью.
Из бочки мощным фонтаном хлестала красная-красная жидкость, заливавшая все вокруг. И толстобрюхего купца с искаженным от ужаса лицом, и бледную, как смерть, молодицу, и визжащую от страха красномордую бабищу. Всем по полной досталось — с головы до ног залило
— Кровь, кровь, — побежал испуганный шепот. — Как в пророчестве юродивого… Видно, правду, рек… Быть беде, быть беде… Нужно к патриарху идить и просить его о скорейшем воцарении царевича… Пусть тоже скажет свое слово. Пусть укажет нам путь.
В этот момент, упавший на брусчатку, купец начал водить носом у своих рук. Принюхается и что-то шепчет, затем снова принюхается и опять что-то бормочет. Наконец, догадался лизнуть. Тут же посветлел лицом.
— Наливочка, мати, мои… — вырвалось у него. Мужик выхватил у возницы черпак и подставил его под красный поток. После мигом опрокинул его внутрь. — Наливочка, люди, настоящая, как матушка делала! Уф, ядрёная, — провел
