Пустая - Яна Летт
Расширенные зрачки метались в клетке глаз прямо напротив моих. И я говорила, и все сильнее вонзала ногти, и рычала, пока не почувствовала, что хватка слабеет. Золотая бабочка била своими ажурными крылышками, как в припадке, пока двое других оттаскивали дрожащего от ярости, побледневшего Лу в сторону.
– Оставь, оставь, – успокаивающе бормотал Лисси. – Видишь, она какая-то бешеная?.. Успокойся, братец. Приди в себя, ну.
Убедившись, что Лу на нас не смотрит, Лисси одними губами произнес: «Уходи». Дважды просить не пришлось. Я подхватила плащ и побежала в сторону ресторана, гремящей музыки, смеха. Щека горела – боль от удара пришла с запозданием, – дрожали руки, сердце колотилось, как бешеное. Голова кружилась… но не от страха.
Вниз я спускалась на пустой дребезжащей платформе, и у меня было вдоволь времени для того, чтобы успокоить дыхание и прийти в себя.
Меня трясло от пережитого шока и осознания собственного триумфа, поэтому я не сразу поняла, что на Уондерсмин опустилась ночь, а я плохо представляю себе путь обратно, к университетскому городку. Как это часто бывает, без дневного света все улицы, площади, скверы изменились до неузнаваемости.
Я брела по ночным улицам наугад, стараясь держаться подальше от фонарей. Кураж, который еще недавно владел мной, потихоньку угасал. Уже во второй раз за день я с тоской вспомнила о револьвере, оставшемся в сейфе. Я вряд ли решилась бы пустить его в ход – но с оружием было бы спокойнее.
Редкие прохожие ускоряли шаг, завидев меня. Скорее всего, так же, как и я сама, они нервничали и стремились поскорее вернуться домой. Свернув в очередной переулок, я принюхалась. Пахло морем – гнилью, водорослями, рыбой и солью. Я свернула не туда? Все это время мой путь должен был пролегать достаточно далеко от набережной.
А потом я ощутила кое-что еще – чужое присутствие.
– Заблудилась? – Голос невидимого в темноте человека был гнусавым, будто от насморка.
К шее прижалось что-то холодное, но я не почувствовала страха – только раздражение. День так хорошо начинался – но злоключения ночи и не думали заканчиваться. Я осторожно повернула голову и увидела парнишку лет двенадцати, не больше, но высокого и вооруженного ножом.
– Отдавай все, что есть, – потребовал он. – Быстро.
Большую часть денег я оставила в комнате Прют, поэтому послушно полезла в карман плаща. Спорить с вооруженным человеком – пусть и мальчишкой – не хотелось.
Он слегка отступил в сторону, и свет фонаря упал на его руку, сжимающую нож.
Слабый, мерцающий свет, но я разглядела татуировку с изображением зеленой птицы – прежде я уже видела такую.
– Я знаю Сороку!
Нож у моей шеи дрогнул.
– Во как? – В голосе мальчика зазвучало сомнение.
– Да. Мы с ним… мы с ним работаем вместе. – Я ступала на дорогу чистого вымысла – оступиться на ней легко.
Парень раздумывал. Теперь он выглядел еще младше, чем мне показалось поначалу. Растрепанные волосы были какого-то воробьиного цвета. Расчески, как и воды с мылом, эти волосы не знали давно.
– Если ты работаешь с Сорокой, чего ж я твой голос не узнаю? Сними капюшон. Живо!
Я покорно сбросила капюшон – тянуть было бессмысленно. Эффект превзошел все ожидания. Лицо парня вытянулось, рот превратился в идеально круглую букву «О». Рука с ножом безвольно упала, как будто кто-то выстрелил ему в локоть.
– Ой. – Теперь и говорил он совсем по-детски. – Так он нашел… в смысле… извиняй. Я ж не знал!
– Ничего страшного, – осторожно отозвалась я, отодвигаясь подальше от ножа в его руке. – С кем не бывает…
– Нет, нет! – Парнишка выглядел едва ли не напуганным. – Мне надо было проверить… Сначала поглядеть, а потом уж… Сорока рассказывал о тебе.
– Вот как?
– Ну да, говорил, что ты придешь, чтобы работать с нами. И, раз уж это так… от лица Вольных Птиц приношу извинения за это недоразумение. – Последнее предложение мальчик произнес с запинкой – вежливая формула явно далась ему не без труда.
Я хмыкнула, довольно успешно успев притвориться, что закашлялась. Что бы Сорока ни наплел Птицам, это сыграло мне на руку.
– Ну, если мы разобрались, – я старалась говорить мягко, но уверенно, будто чувствую себя в полном праве просить паренька о помощи, – ты мне поможешь? Я немного заблудилась.
– А то! – Он энергично кивнул и спрятал нож куда-то в складки своего серого балахона. – Тебе куда надо?
– В университетский городок. Я остановилась у… подруги.
Паренек присвистнул.
– Далеко ты забралась. Ты сейчас на самой границе Портового Котла. Хорошо, что дальше не пошла… Тут не одни Птицы орудуют. Я тебя провожу. Искуплю, так сказать, свою ошибку.
Я кивнула, и мальчик вздохнул с облегчением:
– Ладненько. Меня зовут Воробей.
Меткое прозвище.
– А я – Алисса. – Все равно, если мальчик расскажет ему о нашей встрече, Сорока сразу поймет, что это я. Да и не хотелось мне от него прятаться.
– Рад познакомиться! Ну что, идем?
По пути я довольно честно рассказала о своем знакомстве с Сорокой и представила дело так, словно действительно пообещала ему помочь. Мне не хотелось его подставлять.
Каждый раз, когда я пыталась перевести разговор на то, чем занимаются Вольные Птицы или где живут, на то, зачем именно им была нужна пустая, – Воробей начинал говорить о другом. Поняв, что от него ничего не добьешься, я решилась назвать ему имена Джонована Вайса и Малли Бликвуд, но он только плечами пожал:
– Не слыхал.
Теперь, когда я была не одна, ночной город стал выглядеть приветливее, и я бы, наверное, наслаждалась видами, если бы не болтовня мальчишки. Я начала уставать от бесконечных перечислений ограблений, пирушек и благородных сражений, в которых Воробей, разумеется, демонстрировал нечеловеческие смелость и силу, когда он вдруг резко остановился.
Он смотрел на вход одного из богатых особняков – всего в нескольких шагах от дворца правителя. У подножия витых столбов из серого камня с вкраплением разноцветного стекла сидели два чугунных зверя, гривастых, крылатых, с длинными языками. Лоб одного из зверей был сколот, и это придавало ему заговорщический вид – он как будто застыл в вечном хитром прищуре. Второй, целый, таращился глазами без зрачков слепо и тупо.
Десяток гладких широких ступеней вел к массивной двери из красного дерева, мерцающей круглыми заклепками. Дверной молоток в виде сжатого кулака так и манил к себе. Окна первого этажа были расположены слишком высоко, чтобы заглянуть в них, но мне представились темные стенные панели, тяжелый бархат штор, позолота.
– Слепой Судья, – прошептал Воробей, трагически сдвинув брови.
– Да? – Я тоже понизила голос, сама не зная зачем. – Он здесь живет?
– А тебе Сорока еще не показывал? – Воробей нервно повел плечами. – Ладно, незачем нам тут торчать. Пошли.
Итак, кое-что Воробей мне все-таки выдал… Но оставалось только гадать, как особняк Судьи связан с тем, что хотел поручить мне Сорока.
Около университетских ворот мы распрощались.
– Передай Сороке, что я тебя проводил, – сказал Воробей полушутливо-полупросительно и подмигнул – как мне показалось, немного нервно. – Увидимся!
Привратник – не вчерашний, другой блюститель, – само собой, был не в восторге от того, что его разбудили, но все же впустил меня – видимо, жители городка нередко возвращались домой после полуночи. Ругаясь себе под нос, он даже в лицо мне толком не посмотрел.
Я быстро нашла нужный корпус. На этот раз он был не таким тихим, как накануне, – мерно гудел, как пчелиный улей.
На веранде, примыкающей к корпусу, под тусклыми светильниками с книгами в руках ходили кругами студенты.
– Белладонна!
– Нет, ответ: мелисса.
– Ох, гнев… Мне конец. Мне конец, да?
– Да. Да, тебе конец.
– Ох… Спроси меня еще раз. Ладно? Я соберусь.
Я проскользнула мимо них; никто не обратил на меня никакого внимания. Прют,
