Эвис: Повелитель Ненастья - Василий Горъ

Когда я занял свое место и взглядом поблагодарил Топора за возможность ненадолго отлучиться, то заметил, что от Диллии ар Лоус не в восторге и старший телохранитель. А еще через четверть кольца почувствовал нарастающее раздражение и в эмоциях Зейна: какие бы чувства не испытывал самодержец к своей избраннице, способности отличать правду ото лжи он не потерял.

«Недолго звездочка сияла…» — с удивившим меня самого злорадством подумал я. И не ошибся — через пару сотен ударов сердца Шандор жестом подозвал к себе одного из стражников и приказал ему проводить девушку к главе ее рода. А когда бледная, как полотно, Диллия присела в прощальном реверансе и ушла, мстительно пробормотал ей вслед:

— Да, Слово их живет не дольше эха.

Но очень долог брачных звон оков…

Я невольно улыбнулся. Недвир одобрительно хмыкнул. А Лаэрин ар Довер, королевский казначей, последние полторы стражи стоявший неподалеку в ожидании момента, когда король обратит свое внимание и на него, жизнерадостно хохотнул:

— Ваше величество, а дальше не придумаете? Ваш вариант «Слова о потерянной любви» звучит куда интереснее оригинала!

Шандор равнодушно пожал плечами, но при этом изо всех сил стиснул пальцами подлокотники:

— Дальше будет проза: они обменяются брачными обетами и будут жить долго… или как получится. В родовом замке Тиммеров. Дабы бурное течение столичной жизни не мешало думать о ценности обещаний и вассальных клятв.

Тон, которым были произнесены эти слова, вызвал уважение. Ведь в душе Зейна бушевала самая настоящая буря: самодержец не только чувствовал себя обманутым в лучших чувствах, но и бесился из-за того, что не может выплеснуть их во вспышке гнева, ибо сразу же потеряет лицо. Поэтому изо всех сил старался сохранить хоть видимость спокойствия и в упор не видел ни томных взглядов дам, пытающихся его обаять и занять освободившееся место, ни их разрумянившихся лиц, ни содержимого резко углубившихся вырезов на платьях.

Увы, где-то через треть стражи, убедившись, что битва с самим собой практически проиграна, он подал условный знак церемониймейстеру и, не дожидаясь соответствующего объявления, встал с трона и царственно дошел до дверей, ведущей в королевское крыло. На большее выдержки не хватило — стоило створкам захлопнуться, как кулак венценосца в дребезги разнес вазу, стоявшую в ближайшей нише, а сапог втоптал в пол самый большой черепок. Увы, легче не стало и от этого. Тогда Шандор выхватил меч, поискал налившимися кровью глазами хоть какую-нибудь подходящую цель, не нашел и, развернувшись на месте, атаковал меня!

Я ушел к земле[11], проскользнул под клинком, разорвавшим воздух, за спину короля, снова вспух[12] и, изображая что-то вроде «Жалящего Аспида[13]», но наоборот, принялся отступать. Работал «зеркалом» на пределе возможностей «отражения», то есть, не только уходил от ударов, но и бил сам. Причем так, чтобы Зейн был вынужден выкладываться до предела, а иногда и перешагивать через него.

Между прочим, уровень подготовки короля, как мечника, был более чем хорош. На мой взгляд, он тянул на очень хорошего орла[14], а при должном усердии мог дорасти и до филина. Именно поэтому мой верховный сюзерен пользовался очень впечатляющим набором вбитых в ноги[15] связок и комбинаций, да еще и на очень высокой скорости. А вот с выносливостью было похуже — уже через четверть кольца Шандор вспотел, через половину — сбил дыхание, а через две трети начал уставать. Тем не менее, «сражался» до момента, пока пальцы удерживали рукоять меча. А когда они разжались, и вырвавшийся из ладони клинок с мелодичным звоном запрыгал по каменным плитам коридора, устало вытер мокрое лицо насквозь пропотевшим рукавом и криво усмехнулся:

— Старею…

Возражения Топора, наблюдавшего за схваткой, Зейн отмел гневным рыком чуть ли не с первого слова, поблагодарил меня за отличный бой, брезгливо оттянул пальцами штаны, прилипшие к бедрам, и вздохнул:

— Ладно, я в баню и спать. Все равно ни на что большее сейчас не сгожусь…

…К Бирюзовым покоям я подошел где-то за полторы стражи до рассвета, успев проводить Зейна до опочивальни и сдать дежурство Геммелу Кулаку. Несмотря на очень поздний час, стражник[16], выставленный у наших дверей Конгером, был бодр, собран и внимателен — поприветствовал меня ударом десницы по груди, ответил на приветствие улыбкой и продолжил нести службу, как ни в чем не бывало. Я на цыпочках вошел в большую гостиную, привычно прислушался к тишине и с удивлением почувствовал сначала отклик от сознания Найты, а затем и ее приближение.

То, что она чем-то страшно расстроена, сообразил чуть позже, когда стянул сапоги, выпрямился и сделал пару шагов в сторону бани. Поэтому дождался появления старшей Дарующей, жестом приказал ей идти следом и бесшумно двинулся туда, куда собирался.

Пока снимал с себя перевязь с оружием, раздевался и наполнял бочку чуть теплой водой, женщина молчала. А когда забрался внутрь, откинулся на стенку и расслабился, подошла поближе и виновато вздохнула:

— Прости, Нейл, но я опять создала тебе проблемы!

— А чуть подробнее можно? — спросил я, и прислушался к ее эмоциям. А когда понял, что Дарующую трясет из-за чувства вины, ласково плеснул навстречу волной тепла и нежности.

Увы, вместо ожидаемого облегчения или радости в ее взгляде появилась обреченность:

— Перед самым концом приема мы с Тиной отошли справить нужду. Вдвоем, так как в Уголок Вечной Стужи перед самым нашим уходом заглянул Лайвенский Пес, и Майра с девочками осталась его развлекать. В дамской комнате Тину задержала то ли хорошая знакомая, то ли старая подруга, а я, вместо того чтобы подождать конца разговора где-нибудь поблизости, проявила такт и вышла в коридор.

— И?

Женщина сглотнула:

— А там почему-то оказался Гирлон ар Зейвен! Близко — буквально в шаге от меня. Игнорировать приветствие посла, да еще моей, вроде как, родины я сочла неправильным, поэтому присела в реверансе. А когда встала, он уже держал меня на запястье и говорил…

— Неужели комплименты настоящего торренца оказались настолько изысканны, что ты не смогла найти в себе силы стряхнуть захват и вернуться в дамскую комнату? — пошутил я, чтобы успокоить Дарующую хотя бы чуть-чуть.

— Это были не комплименты! — чуть не плача, выдохнула она. — Он потребовал, чтобы мы, соотечественницы, вспомнили о земле, которая нас вскормила, и помогли Торрену в некоторых мелочах.

— То есть, убеждал поработать на Ночной двор[17]? — понимающе усмехнулся я.

Найта опустила голову и потерянно кивнула:

— Именно! А потом сказал, что если мы не согласимся,