Эвис: Повелитель Ненастья - Василий Горъ

меча, я уже разгонялся, прикрытый корпусом своей старшей жены. А когда клинок незадачливого осла, причем как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, проделал две трети пути к свободе, шлепком левой ладони по локтю мечевой руки отправил его обратно. И, продолжая движение вперед, двумя короткими уколами ножа, выхваченного их потайных ножен на запястье, лишил ар Тиммера даже призрачной возможности что-либо сделать верхними конечностями. Поэтому слово «Умри!», который мужчина выкрикнул в момент, когда потерял контроль над родовым мечом, заставило меня улыбнуться. А легкий поворот, который Майра совершила вместе с взятой в болевой захват ар Весс — почувствовать гордость за жену: она не только лишила девочку возможности шевелиться, но и заняла положение, которое не позволяло возможным сообщникам ар Тиммера ударить ее в спину.

Третья эмоция, которая меня посетила — раздражение из-за нерасторопности стрелков — пропала, толком не оформившись: буквально через два удара сердца после окончания нашего с Майрой движения загрохотали деревянные заслонки, прикрывающие стрелковые бойницы под обзорными галереями зала. А церемониймейстер, среагировавший на знакомый звук, хорошо поставленным голосом рявкнул на весь дворец:

— Всем замереть на месте и не двигаться!!!

Приказ выполнили все без исключения. В том числе Топор, Незримые и Шандор со своей новой фавориткой. Первый и вторые — чтобы иметь возможность отреагировать на любое неправильное шевеление. А король — от неожиданности. Но, оглядевшись вокруг и увидев алые пятна на плечах моего пленника, недоуменно уставился ему в лицо:

— Амьен⁈

В этот момент до Тиммера, наконец, дошло, что Зейн жив и здоров, а он сам стоит на месте и не может пошевелиться. Мужчина растерялся. Затем рванулся к Шандору изо всех сил, взвыл от боли в изуродованных суставах и… оказался стоящим на коленях. Бессильный рык, вырвавшийся из его горла в этот миг, вызвал у короля кривую усмешку. А вот в глазах Диллии ар Лоус последовательно промелькнули чувства куда интереснее — сначала узнавание, затем раздражение и, самым последним, чувство вины! Кстати, на последнее отреагировал и несостоявшийся убийца — гордо вскинув голову, он презрительно выдохнул первые две строчки поэмы, знакомой любому благородному маллорцу:

— Кто верит женщинам, наивен тот и глуп.

Ведь Слово их живет не дольше эха…

«Он один. Отбой тревоги. Повышенная готовность. Ко мне — два человека!» — вскинув над головой левую руку, жестами приказал всем кругам охраны Топор, затем извинился перед своей дамой за то, что не сможет ее проводить к родственникам и, тут же забыв о существовании девушки, подошел к нам с ар Тиммером.

— Ар Весс можно отпустить: я почти уверен в том, что она ему не сообщница… — негромко сказал он. А когда я кивком разрешил Майре выполнить это распоряжение, старший телохранитель обратил внимание и на арра Амьена:

— Недоумок!

— Она мне обеща— … — начал, было, мужчина, но понял, что мотивы его поступка никого не интересуют, прервался на полуслове, опустил голову и глухо попросил: — Лучше убейте. Жить мне теперь незачем…

Недвир с хрустом сжал кулаки, поиграл желваками, а когда рядом с нами возникли воины Королевской стражи, угрюмо приказал:

— Этого — в Башню Теней. В любую из Белых камер. И вызвать к нему лекаря.

А после того, как воины поволокли ар Тиммера сквозь вновь ожившую и загомонившую толпу благородных, расстроено вздохнул:

— Очередной влюбленный мальчишка, поглоти его Бездна!

Зейн Шандор, успевший не только прийти в себя после неудавшегося покушения, но и подойти к нам, оказался чуть более многословен: сухо поблагодарил меня за службу и пожаловал правом выбора любого клинка из королевской оружейной. Затем подхватил под руку мрачную, как грозовая туча, Диллию ар Лоус и величественно двинулся по направлению к трону. Недвир Топор заторопился следом. Но перед тем, как уйти, разрешил мне проводить жену в Уголок Вечной Стужи…

Ничем не примечательный угол Большого Зала Приемов, который чем-то приглянулся женщинам из рода Эвис еще в день моего второго представления королю, обзавелся столь звучным названием не сразу. Сначала место пребывания трех «инеевых кобылиц» и двух маллорок называли Конюшней. Правда, очень недолго: первого же шутника, имевшего наглость озвучить это слово в моем присутствии, я вызвал на поединок и убил ударом меча под подбородок. А после того, как выдернул клинок из раны, посоветовал младшему брату покойного готовить сразу два места в семейном склепе — для любителя позлословить и для его отрубленного языка. То ли фраза, которую я тогда выдал, получилась достаточно запоминающейся, то ли в Лайвене научились понимать намеки, но уже на следующем приеме одного из гостей, появившегося в городе после полугодового отсутствия и направившегося к моим женщинам Пресветлая знает, с какой целью, остановила фраза, брошенная кем-то из постоянных обитателей дворца:

— Куда вы, арр? В Уголке Вечной Стужи привечают только его Владыку, друзей рода Эвис или их женщин!

Гость пропустил это замечание мимо ушей и попробовал обаять одну из моих супруг изысканными комплиментами, но не преуспел. А когда был вынужден убраться восвояси без мяса и меха [10] , то своим мрачным видом спровоцировал свидетелей не самой удачной попытки знакомства на диалог, веселивший столицу чуть ли не месяц:

— Интересно, а на что он надеялся? На арра Бриела вроде, не похож. На Лайвенского Пса или Душегуба — тоже.

— Рассчитывал выдать себя за одну из их женщин, но забыл переодеться в платье…

Уголок Вечной Стужи встретил меня уютным теплом четырех сердец и ослепительными улыбками. Прекрасно понимая, что я тороплюсь, дамы отложили все расспросы на вечер, поэтому каждая ограничилась тем, что шепнула что-то приятное. Я был столь же краток — сказал, что тоже очень соскучился по всем четверым. Правда, потом подобрал Дар Вэйльки, и с его помощью дал почувствовать дамам куда больше, чем можно было передать одной фразой. Но все равно в итоге был вынужден развернуться на месте и отправиться к Зейну, наслаждаясь теми эмоциями, которые разглядел в душах любимых женщин. Правда, наслаждался недолго — на половине пути до возвышения, на котором стоял трон Шандоров, пришлось выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на окружающих.

Увы, особой радости это сосредоточение не принесло: эмоции большинства благородных, вившихся рядом с верховным сюзереном, вызывали либо раздражение, либо отвращение, либо брезгливость. А попытка услышать фаворитку Зейна заставила поморщиться от омерзения — молодая и, вроде бы, еще не испорченная дворцовыми соблазнами девушка беззастенчиво лгала своему венценосному возлюбленному прямо в глаза. Мало того, была искренне