У порога - Юрий Витальевич Яньшин
— Впрочем, — сделал паузу диктатор, — ваша преждевременная кончина в наши планы не входит. Пока, не входит, — сделал он уточнение. — Я даже склоняюсь к мысли, чтобы не только сохранить вашу жизнь, но и оставить вас в прежней должности.
Последние слова Верховного вообще сбили с толку большинство из присутствующих здесь. Они с опаской стали переглядываться, немо вопрошая друг у друга: «Что происходит? И что это за балаган?»
— Президиум, — продолжил, как ни в чем не бывало Афанасьев, — готов рассмотреть предложение о смягчении вашего наказания взамен на некоторые встречные шаги с вашей стороны.
Тут диктатор опять допустил паузу, чтобы убедиться в том, что до Мюллера доходит смысл его слов, ибо сейчас тот напоминал более всего мешок набитый отрубями, безвольно сидящий в кресле и слабо реагирующий на внешние раздражители. Новиков, который сидел рядом с ним, даже потряс его за плечо, чтобы хоть немного привести того в чувство и вывести из состояния глубокого ступора.
— А?! Что?! — затравленно начал озираться по сторонам, соображая, что к чему, еще вчера всесильный магнат.
— Я говорю, — терпеливо и даже с некоторой снисходительностью в интонациях повторил Афанасьев, — что вы смягчите свою участь, и даже, вполне вероятно, оставите за собой свой пост, если выполните некоторые условия.
— Я? Да?! Условия?! — бестолково тыкался Мюллер из стороны в сторону, создавая впечатление своей полной невменяемости.
— Ты, Алексей Борисович, еще слюни пусти для вящей наглядности своего помешательства на почве жадности, — начал сердиться Афанасьев, который терпеть не мог подобных спектаклей. — Не доводи до греха. Говори толком, что выбираешь: идти по этапу, пересчитывая колымские версты, или целиком и полностью сотрудничать с властями? Больше спрашивать не буду, потому, как ты и так довел меня до ручки своими выкрутасами.
— Да, да, конечно же, сотрудничать, — сразу оживился Алексей Борисович, словно его сбрызнули «живой» водой.
— Ну, то-то же, — удовлетворенно кивнул диктатор. — Давно бы так. Теперь слушай условия. Деньги, что хранятся у тебя по заграницам, вернешь в недельный срок и перечислишь на счета Минфина. Наверняка еще где-то есть, ну да ладно. Пока и этого хватит.
— Я-я, н-не могу этого так просто сделать, — плаксивым тоном заявил Мюллер. — Для закрытия счетов необходимо мое личное присутствие.
— Не говорите глупости! — рыкнул Верховный. — Вы их открывали через доверенное лицо, вот через него и закроете. Знаем мы эти схемы. Вопрос снят с обсуждения. Или счета будут закрыты, или закроем тебя самого, — скаламбурил он. — Далее. Акции дочки также вернете домой. И сдадите их вместе со своими в «Росимущество».
— А если она не отдаст? — опять попробовал изобразить из себя ужа на сковородке загнанный в угол газовик.
— Тогда просто аннулируете их у неё в реестре и пропишете опять же в «Росимуществе». Не мне вас учить, — поморщился Валерий Васильевич.
— Она опротестует это решение в суде, — заныл он опять.
— Не мое дело, — сказал, как отрезал Афанасьев. — И, вообще, не перебивайте меня. Следующее. Разрешаю оставить за собой по одной квартире в Москве и Питере. Все остальное, включая усадьбу на Истре, а также дачу и охотничий домик — сдать все тому «Росимуществу». Личные вещи, за исключением предметов искусства и ювелирных украшений, разрешаю забрать.
— Но как же…, — опять запричитал он, видя, как бесцеремонно отнимают у него все нажитое непосильным трудом.
— Вы опять за своё? — насупился Афанасьев. — Это я еще по-доброму с вами обхожусь. Во времена незабвенного Иосифа Виссарионовича с вами бы разделались прямо во дворе Лубянки, не заморачиваясь этапированием до мест заключения. Продолжаю. Но мы — люди не кровожадные, а потому оставим вас на свободе и в прежней должности, как я уже упоминал свыше при условии соблюдения вами определенных поведенческих норм. Даже зарплату готовы платить в разумных, конечно, пределах, а не ту, какую вы получали до сих пор. Александр Валентиныч, — обратился он к министру энергетики, — ты какой имеешь оклад на текущий момент?
— Миллион шестьсот тысяч в месяц, не включая подоходный, — бодро отрапортовал Новиков.
— Ну, значит, Алексей Борисыч, где-то на полтора ляма в месяц можешь смело рассчитывать. Больше никак нельзя. Ибо не по чину иметь оклад больше чем у самого министра, — сочувствующе развел руками диктатор. — Соответственно и все твои замы и манагеры должны исходить из этой величины. Борис Иваныч, не в службу, а в дружбу, отдай распоряжение о разработке тарифной сетки окладов для госкомпаний, очень тебя прошу.
— Сделаем, Валерий Васильевич, — деловито кивнул премьер и добавил. — В срочном порядке разработаем и представим вам на утверждение. Пару дней только дайте.
— Хорошо, — согласился Верховный. — Теперь опять вернемся к вам, Алексей Борисыч. Вы сейчас в сопровождении наших сотрудников проследуете в гости к товарищу Тучкову, где с вами будет продолжена беседа с помощью полиграфа. Нам, видите ли, очень хочется знать когда, с кем и в каких объемах вы совершали кражи государственного имущества. Затем, в сопровождении компетентных товарищей, проследуете к себе в усадьбу, где вы сможете отдохнуть на лоне природы, пока они займутся описью и оценкой имущества. А завтра вы сможете вернуться на свое рабочее место и приступить к исполнению прежних обязанностей, но на качественно ином уровне. Вам всё ясно?
— Да, — опять обмяк в кресле Мюллер, теперь уже всерьез перепуганный предстоящей «головомойкой» в застенках КГБ, о которой уже три месяца бродили по стране самые ужасные слухи.
— Вот и отлично, — просветлел ликом Верховный, и окатил красноречивым взглядом Николая Павловича.
Тот, за несколько месяцев тесного общения с диктатором уже научился понимать не только с полуслова его распоряжения, но даже с брошенного вскользь взгляда. Он нажал на своем браслете какую-то незаметную кнопочку и уже через десять секунд в комнату деловито вошли трое молодцов спортивного телосложения и армейской выправкой. У одного из них был в руке небольшой чемоданчик стального цвета. Они молча подошли к вылупившему в страхе глаза Мюллеру и без лишних слов развернули к себе кресло вместе с ним. И пока двое из них положили свои руки на его плечи, третий, присев на корточки, стал заворачивать левую штанину брюк Алексея Борисовича. Все собравшиеся с нескрываемым интересом смотрели на необычайное зрелище. Мало кто из них видел в своей жизни, как надевается «электронный браслет» на ногу того, за кем нужен особый пригляд. Закончив подворачивать штанину, сотрудник открыл свой чемоданчик и достал оттуда довольно массивный стальной обруч, концы которого пока еще не были замкнуты. В глазах Мюллера опять стал плавать ужас и непонимание происходящего. А пока служитель прилаживал браслет к ноге «поднадзорного», Афанасьев счел
