Руины тигра – обитель феникса - Ами Д. Плат
– Ван Гуан! Сдавайся! – крикнул наставник, когда наши мечи сошлись снова.
Металл скрежетал, я чувствовал вибрацию ци. Чжан Айпин выставил вперёд руку, вторая скользнула вниз вместе с обоими клинками. Свободная ладонь легла мне на грудь и отбросила. Я снова ударился спиной – теперь о дерево.
Шею стиснула цепкая хватка, хотя Чжан Айпин остался поодаль. Мой меч лежал у его ног.
– Ты не убьёшь меня, – прохрипел я.
– Сдавайся. Брось дела отца и поедем со мной.
– Для чего?
– Госпожа Тэ Сяоху знает, как заключить силу тигра.
– То есть заключить меня самого! Вы дураки, если надеетесь, что я позволю отнять у меня жизнь.
– Не отнять, Ван Гуан!
– Сидеть в кандалах в какой-нибудь пещере – это то же самое.
– Если не согласишься, мы убьём тебя. А потом и твоего брата. Пока не найдётся более сговорчивый наследник силы тигра!
Ярость и отчаяние поднимались во мне волнами. Да что я сделал этим двоим?! Они боятся, что я стану как отец. Даже не дают мне шанса! Рык ещё громче и злее, чем прежде, вырвался из груди. Я почувствовал, будто голосовые связки изменились. Этот звук уже не походил на то, что может извлечь из своего нутра человек.
Глаза заволокло пеленой, но тут же зрение стало в несколько раз чётче, хотя по бокам картинку будто захлёстывала кровавая пелена. Я снова зарычал – на этот раз с такой силой, что звук прошёл по горам раскатистым эхом. Вдалеке с шумом взмыла стая птиц.
Я почувствовал, что зубы сходятся как-то иначе, коснулся языком выпирающих клыков. Руки остались человеческими, но было ясно: голова теперь выглядит так же, как у отца в ночь расправы над Чэнхуаном. Я начинал обращаться.
Ци тигра поглотила энергию наставника, стиснувшую мою шею, и я рухнул наземь. Пальцы впились в рыхлую почву и жухлые листья. Я встал. Отряхнул руки.
– Ну же, нападай! – Рык раздавался из глубины грудины.
Чжан Айпин схватил оба меча, крутанул над головой и с отчаянным криком бросился на меня. Я уклонился от атаки и ударил его голыми руками. Удар оказался такой силы, что наставника скрючило пополам. Он тут же отпрыгнул назад. Один меч выпал, но другой он удержал.
– Ты не умеешь обращаться с этой силой, и некому тебя научить. Мы с Тэ Сяоху придём за тобой!
– Сам как-нибудь разберусь! – Я бросился на него, чувствуя, как из пальцев вырываются длинные крепкие когти. – Спи с открытыми глазами, шифу!
Я бил остервенело, но Чжан Айпин отражал каждый удар. Я не чувствовал боли, хотя из ладоней и предплечий хлестала кровь.
– Всегда! – рявкнул он, извернулся и пырнул меня под рёбра.
Я зашипел от боли и злости. Тело свело судорогой: я чувствовал приближение зверя, его энергию, запах, его мощь. Наставник воздел руки и отбросил меня потоком ци. Превращение замедлилось, я рухнул на четвереньки, вспахивая землю когтями. Чёрные комья остались под ними. Я вскочил, снова бросился вперёд и вонзил клыки в руку, держащую меч. Тогда наставник сорвал с головы шляпу – в ней скрывалось кольцеобразное лезвие – и полоснул меня по плечу, но промазал. Я отскочил в сторону, а ему пришлось бросить оружие, чтобы зажать кровоточащее запястье.
Отступать было поздно. Ни один из нас не желал жить в страхе и вечной погоне. Чтобы сокрушить противника, мне нужен был лишь последний мощный рывок – неожиданный и стремительный. Пусть он сильнее, но все совершают ошибки. Никто не может сражаться со вспоротыми венами.
Но Чжан Айпин выпрямился, посмотрел на меня сурово и вытянул вперёд руку. Сперва я не понял, что он делает, почему не пытается сильнее сжать раненое запястье.
Наставник собственной кровью рисовал в воздухе символы. Пальцы оставляли розоватый след, который медленно таял. Чжан Айпин что-то пробормотал, и страшная сила отшвырнула меня и пригвоздила к земле. Я слышал шорох шагов и не мог пошевелиться. Яркая голубизна неба резала глаза. Чжан Айпин навис надо мной.
– Следующая наша схватка будет для тебя смертельной, – произнёс он и ударил меня по голове.
Проснулся я в полутьме. Вверху покачивалась небесная Серебряная река[26], и бледное сияние звёзд ослепило глаза. Лицо и тело снова стали человеческими, каждая жилка озябла и ныла. Вдали кто-то кричал и звал – наверное, этот шум меня и разбудил. Я хотел ответить, но из горла вырвался лишь хриплый стон. Я повернулся на бок. На коже и одеждах запеклась кровь, смешанная с грязью. Ощупав живот, я понял: колотая рана почти затянулась.
Деревья, кусты и яркая листва стали тёмно-синими от сумерек, почти чёрными. В этом сизом бархате безмолвно парили последние осенние светлячки. Не доносилось ни стрекота цикад, ни криков ночной птицы. Лишь глухие, далёкие, неразборчивые крики.
Не хватало ещё, чтоб слуги или охрана нашли меня в таком состоянии. Я закрыл глаза и попытался сесть. Тигр внутри ревел, требуя гнаться за Чжан Айпином, его ярость забирала часть боли. Раны, срастаясь, чесались так, что их хотелось тут же снова разодрать до крови. Я поднялся, опираясь о кривой шершавый ствол сосны, собрал силы в кулак и ответил на зов.
Первым появился начальник охраны Хонкги.
– Паршиво выглядишь, господин, – бросил он.
Я знал: подобную фамильярность Хонкги допускает только в крайних случаях. Он поступал правильно: не выказывал излишнего беспокойства, не опекал меня, как беззащитного. Предлагал помощь, не предлагая её.
Он подвёл мне лошадь, усадил, свистом созвал остальных слуг, и мы поскакали к дому.
Глава 12
– Я приготовила тебе пирожных! – прожурчал мелодичный голос Мэйлин.
Я давно проснулся и нежился в постели, не открывая глаз. Сегодня не намечалось срочных дел, и я собирался весь день провести в наслаждении и созерцании, в бархатных объятиях и плотских утехах.
На редкость мягкая зима прошла спокойно, посевная весна в окрестностях – тоже. Люди были довольны и смирны. Сиюнь процветал. За окном щебетали пичужки, деловито жужжал город. Солнце поднялось высоко, а мне всё не хотелось вставать.
Мэйлин я не так давно притащил из борделя домой. Она мне нравилась: сладкая, покладистая, красивая. Понимала меня без слов, предугадывала желания. Вот и сейчас на низком столике уже стоял поднос с чайным сервизом и разнообразными пирожными. Она спустила ханьфу с плеч, открывая тонкую шею и ключицы. Что-то звериное пробуждалось во мне при виде этих тонких косточек и нежных ямочек.
Я вскочил, обхватил Мэйлин за талию и повалил на постель. Она легко засмеялась, шутливо уворачиваясь. Я целовал её шею, плечи, распахнул ханьфу, так что оно осталось перехвачено тонким поясом посередине. Маленькая острая грудь шумно вздымалась, пока я наслаждался зрелищем. Мы оба жарко дышали. Я видел, как ей хочется то ли стыдливо прикрыться, то ли продолжить ласки, – но под моим взглядом она не смела пошевелиться, лишь чуть двинула бёдрами мне навстречу.
– Мне холодно, – улыбнулась она, обхватывая меня ногами.
– Подожди, хочу всё распробовать.
Я принялся выкладывать маленькие пирожные на её бледную кожу. Первое, похожее на цветок сливы, – чуть ниже ямочки на шее; второе – как плод персика – между грудей; ещё пониже – прямоугольный
