Алекс Макдуф - Корона мира
Тэн И говорил, Бейдиганд слушал, и оба согласно гребли. Океан был спокоен, как бассейн в королевском саду. С того времени, как кхитаец очнулся, до того, как он закончил повесть о Митре, они прошли лиг пять.
— Океан здесь всегда столь тих? — спросил Тэн И, когда жрец, выслушав повесть, опять умолк.
— Вовсе не всегда, — удивляясь такой наивности, ответствовал он. — Сейчас начало лета, благодатная пора. А что будет поздней осенью! Волны не уступают высотой холмам Гленллана! Однажды с дома сорвало крышу и унесло на три с половиной лиги! Впрочем, скоро ты сам посмотришь на этот дом. А первым взору твоему откроется маяк. Он стоит на самом краешке длинного мыса и виден за десять с лишним лиг. Его высота — шестьдесят локтей. Прибой у нас в Гленллане самый высокий и почти самый шумный на всем Зеленом острове…
Жрец продолжал вести речи о родном Гленллане, как будто все свои полторы тысячи лет не был там и вот теперь возвращался, а Тэн И слушал и думал о том, как же легко уживаются в одном человеке вечность и обыденность. Не верить жрецу было нельзя — уж слишком убедительно звучало все это, да и Зеленый остров, если он и вправду вскоре покажется на горизонте, будет глупо объявить иллюзией. Но как же этот человек, ставший легендой Закатного океана и знающий об этом, видевший, может быть, самого Эпимитриуса и говоривший с теми, кто видел мир столь давний, что его можно было посчитать за вторую Вселенную, — как же просто этот человек говорил о бухте, прибое, маяках и холмах. Он провел здесь полтора тысячелетия, и ему все это ничуть не наскучило!
— Скажи, почтенный Бейдиганд, — остановил Тэн И равномерно что-то вещавшего в ритме гребли жреца. — Ты говоришь об удивительных вещах, и они, несомненно, заслуживают превеликого внимания, но вскоре я увижу все это сам. Скажи мне прежде: мы попали на острова счастья? Мы в землях вечно блаженных?
— Хороши земли блаженных! — рассмеялся Бейдиганд. — На сто лиг на полночь и восход от нас ~ Остров Стеклянной Башни, на двести лиг к северу — мглистые туманы с их скалами и полно еще всяких ужасов и непотребств. Ты думаешь, я живу на небесах и у нас никогда не умирают? Вовсе нет. Всего пятьдесят лет назад ушел Фердиад, а ведь он застал время прихода кхарийцев! Думаешь, у нас никогда не воевали и не преступали клятвы и законы? Думаешь, у нас все купаются в золоте и равно богаты? Думаешь, мы не пашем и не сеем? Нет, ты ошибаешься, если думаешь так.
— Если же ты говоришь о покое, — тут же продолжил Бейдиганд, не давая Тэн И вставить слова, — то и покоя мы не достигли. Да, самый свежий, невесомый и прозрачный день на лугах Гвинид — бледное пламя свечки перед самой мрачной нашей ночью, но некоторые хранят память о большем. И даже те, кто не жил тогда, — всяк снедаем тоской по тому началу, к коему нам не вернуться. О, неверный свет истинной красоты! — вздохнул жрец. — Впрочем, ты сам все поймешь через некоторое время, — закончил он.
Только Бейдиганд договорил, со дна лодки раздался стон человека, которому перед самым пробуждением привиделся кошмар.
— Гвинид… Майлдаф! Откуда ты тут взялся, горский лохматый пес!
Это очнулся Хорса.
— Майлдаф?! — воскликнул Бейдиганд. — Откуда тебе известно это имя?
— Торговля шерстью, купцы Майлдаф и Махатан, — пробормотал гандер, поднимаясь и присаживаясь на банку на корме яла. Он зачерпнул ладонью воду и умыл лицо.
— Теплая и горькая. — Хорса не то пожаловался, не то просто объяснил тем, кто не знает. И только тут он заметил, что в яле находится незнакомец.
— Почтенный, — вымолвил огорошенный поверенный его величества, соблюдая этикет при виде одеяния жреца-митрианца. — Откуда вы тут взялись? Была такая буря…
— На этот счет тебе все поведает месьор Тэн И, я же не намерен еще раз повторять известное каждому ребенку с закатного побережья, — назидательно изрек жрец. — И про бурю мне известно. А вот если бы ты, — в глазах Бейдиганда засветился жадный огонек, — сказал мне, про какого Майлдафа идет речь, Митра зачел бы тебе это как слово во имя правды.
— У меня и без того немало заслуг перед ним, — спокойно парировал гандер, — Бриан Майлдаф из Темры, которую сами горцы зовут землей Гвинид, телохранитель кенига Конана, мой друг. Вот, собственно, и все. А тебе-то откуда про него известно? И разве нужно было плыть сюда, чтобы все это узнать?
— Многие на наших островах — выходцы из Гвинид, и я в их числе, — обращаясь к Тэн И, пояснил Бейдиганд. — Киран Майлдаф — он первым пришел на Острова из Гвинид. Он принес свет на эту землю и сделал ее великой, и славны были деяния его.
— А со святым Диармайдом ты не встречался, любезный? — слегка насмешливо вопросил Хорса.
— Встречался, — с готовностью согласился Бейдиганд. — И ничего смешного в этом не было…
— Так ведь он был митрианец! — удивился Тэн И. — А ты, почтенный Бейдиганд, еще расспрашивал меня о Митре! Или то было испытанием?
— Бейдиганд?! — не поверил своим ушам Хорса. — Так мы все еще разговариваем с призраками?
— Он не призрак! — заявил кхитаец.
— Диармайд еще не знал ничего о Митре! — одновременно с Тэн И возмущенно возразил жрец, — А испытаний вам и так досталось преизрядно!
От поднявшегося шума немедленно пробудился почтенный Касталиус. Едва он приоткрыл глаза, взор его упал на Бейдиганда, а именно на крылатое серебряное солнце на его груди. Жрец снова надел амулет, опасаясь, что забудет его по рассеянности в чужом челне.
— Бейдиганд Справедливый! Мы обрели тебя! — восхищенно прохрипел служитель храма Митры.
Он неожиданно резко вскочил, забыв, что находится в небольшом яле, лодка закачалась больше допустимого, и Бейдиганд Справедливый вместе с Касталиусом дружно повалились за борт, разбив тонкое, едва волнистое зеркало спокойных вод и подняв фонтаны брызг.
Хвала Митре, оба умели плавать, хотя каждый, вынырнув и отплевавшись, поспешил плыть на выручку другому.
Ухватив своего кумира за шиворот хламиды, Касталиус пытался выдернуть того сколь возможно высоко из воды. Сам же Бейдиганд, несмотря на более чем старческий возраст, с проворством, говорящим о большом опыте в подобных делах, и недюжинной силой с легкостью оторвал руку торговца от своей одежды, резко перевернул его, как упирающегося котенка, который не хочет, чтобы его мыли, к себе спиной и, обхватив его под мышкой одной левой рукой, принялся загребать десницей, продвигаясь тем самым к стоявшему в трех локтях ялу.
Хорса также потерял равновесие и съехал на днище, больно ударившись спиной. И лишь кхитаец удержался на месте и теперь прикидывал, как ему подвести лодку к оказавшимся за бортом, чтобы половчее их выудить.
