Артур Дойль - Берилловая корона

Конан-Дойль

Берилловая корона

— Холмс, — проговорил я, стоя однажды утром у окна и смотря на улицу, — вот бежит сумасшедший. Как это родственники пускают его одного!

Мой приятель лениво поднялся с места и, засунув руки в карманы халата, заглянул через мое плечо на улицу. Стояло светлое, морозное февральское утро. Выпавший накануне снег покрывал землю плотным слоем и сверкал при лучах зимнего солнца. По средине улицы он почернел от езды, но ближе к тротуарам был точно только что выпавший. Тротуар был подметен и вычищен, но было очень скользко, так что прохожих было меньше, чем обыкновенно. Со стороны станции метрополитэна никого не было видно, за исключением господина, привлекшего мое внимание своим странным видом.

Это был человек около пятидесяти лет, высокий, плотный, внушительного вида с резко очерченными чертами лица. Он был скромно, но хорошо одет, На нем был черный сюртук, блестящий цилиндр, коричневые гетры и отлично сшитые серые брюки. Но поведение его странно противоречило его лицу и всему внешнему виду: он бежал изо всех сил, по временам подскакивая, как человек, не привыкший много ходить. На ходу он размахивал руками, качал головою и делал какие-то необыкновенные гримасы лицом.

— Что это с ним? — сказал я. — Он смотрит на номера домов.

— Я думаю, он идет сюда, — сказал Холмс, потирая руки.

— Сюда?

— Да. Я думаю, он идет посоветоваться со мной. Мне несколько знакомы эти симптомы. Ага! Что я говорил вам?

Незнакомец, задыхаясь, подбежал к нашему подъезду и дернул колокольчик так сильно, что звон раздался по всему дому.

Через несколько мгновений он стоял уже перед нами, все так же задыхаясь и размахивая руками, но во взгляде его глаз было столько горя и отчаяния, что мы перестали улыбаться и с ужасом и сожалением смотрели на него. Сначала он не мог выговорить ни слова и только раскачивался из стороны в сторону и хватал себя за волосы, как человек, потерявший рассудок; затем внезапно бросился к стенки принялся биться о нее головой с такой силой, что нам, вдвоем, еле удалось оттащить его на средину комнаты. Шерлок Холмс усадил его в кресло и стал говорить с ним свойственным ему ласковым, ободряющим тоном.

— Вы, вероятно, пришли рассказать мне, что с вами случилось, и просить совета, не правда ли? — сказал он. — Вы устали, потому что очень торопились. Пожалуйста, успокойтесь, а потом я буду очень рад выслушать вас.

Незнакомец сидел несколько времени молча, видимо, стараясь овладеть собой. Грудь его тяжело вздымалась. Наконец, он провел платком по лицу, крепко сжал губы и обернулся к нам.

— Вы, конечно, считаете меня сумасшедшим? — спросил он,

— Я вижу, что вы сильно взволнованы, что у вас большое горе, — ответил Холмс.

— Да, горе! Страшное, неожиданное горе, от которого можно с ума сойти! Я мог бы перенести позор, если бы это касалось моего положения в обществе, хотя я человек незапятнанной репутации. В частной жизни каждого человека могут быть также огорчения, но то и другое вместе… это потрясло мне всю душу! К тому же пострадаю не я один; если нельзя будет найти выхода из этого ужасного дела, пострадают самые высокопоставленные личности страны.

— Пожалуйста, успокойтесь, сэр, — сказал Холмс, — и скажите мне, кто вы и что случилось с вами.

— Вам, вероятно, приходилось слышать мою фамилию, — ответил наш посетитель. — Я — Александр Гольдер, один из владельцев банкирского дома «Гольдер и Стивенсонъ» в улице Треднидль.

Фамилия эта была, действительно, известна нам. Гольдеру и Стивенсону принадлежало второе по своим размерам частное банковское предприятие в Сити. Что же могло случиться с одним из самых выдающихся граждан Лондона, что довело его до такого печального состояния? Мы с нетерпением ожидали его рассказа. Он сделал над собой усилие и заговорил:

— Я чувствую, что нельзя терять ни минуты, — сказал он, — поэтому-то я и бросился сюда, как только полицейский инспектор посоветовал мне обратиться к вам. Я приехал в улицу Бэкер подземной дорогой и пошел пешком, так как кэбы ездят по снегу очень медленно. Оттого-то я так запыхался, так как вообще не привык много ходить. Теперь мне лучше, и я расскажу вам все, насколько возможно коротко и ясно.

«Конечно, вам хорошо известно, что успешное ведение банковых операций зависит не только от выгодного помещения капиталов, но и от увеличения числа вкладчиков. Одной из самых выгодных операций является выдача ссуд под верное обеспечение. В последние годы эта отрасль нашего дела сильно развилась, и мы давали ссуды многим знатным людям под залог картин, библиотек и серебра.

Вчера утром, когда я, по обыкновению, сидел у себя в конторе, клерк подал мне визитную карточку. Я изумился, когда прочитал стоявшее на ней имя. Это был не кто иной как — ну, пожалуй, даже вам не назову его, скажу только что это — личность, известная всему миру, представитель одной из известнейших, благороднейших фамилий Англии. Я был поражен оказанной мне честью и хотел выразить это, когда вошел посетитель, но он сразу приступил к делу с видом человека, желающего поскорее отделаться от неприятной обязанности.

— Мистер Гольдер, — сказал он, — мне сказали, что вы выдаете ссуды.

— Под хорошее обеспечение, — ответил я.

Мне необходимо немедленно иметь пятьдесят тысяч фунтов, — сказал он. — Конечно, я мог бы занять такую пустяшную сумму у любого из моих друзей, но я предпочитаю устроить дело сам. Вы понимаете, что в моем положении не следует обязываться кому бы то ни было.

— Позвольте узнать, на какой срок вам нужна эта сумма? — спросил я.

— В следующий понедельник я должен получить большую сумму денег и тогда, конечно, отдам вам всю ссуду с процентами, которые вы назначите. Но мне необходимо получить эти деньги сейчас.

— Я был бы счастлив выдать вам, без дальнейших разговоров, эти пятьдесят тысяч фунтов из моих личных денег, — сказал я, — если бы это не было несколько затруднительно для меня. Если же сумма будет выдана от имени фирмы, то, даже по отношению к вам, я должен соблюсти все установленные у нас правила.

— Так, пожалуй, и лучше будет, — проговорил он, подымая черный, кожаный футляр со стула, куда он положил его при входе. — Вам, вероятно, приходилось слышать о берилловой короне?

— Это одно из драгоценнейших сокровищ Англии, — сказал я.

— Совершенно верно.

Он открыл футляр. На мягком, розоватом бархате покоилась великолепная корона.

— Тут тридцать девять громадных бериллов, — продолжал он, — а золотая оправа не имеет цены. По самой дешевой оценке эта вещь стоит вдвое более той суммы, которую я спрашиваю. Я готов оставить вам ее в залог.

Я взял в руки футляр с драгоценной короной и, в смущении, смотрел то на нее, то на моего знатного клиента.

— Вы сомневаетесь в ее стоимости? — спросил он.

— Нисколько. Я только сомневаюсь…

— В том, могу ли я оставить ее вам. Можете успокоиться. Я бы и не подумал сделать это, если бы не был вполне уверен, что могу взять ее обратно через четыре дня. Это простая формальность. Итак, залог достаточен?

— С избытком.

— Вы понимаете, мистер Гольдер, что я даю вам серьезное доказательство доверия, так как много слышал о вас. Я надеюсь, что вы не только не станете рассказывать об этом деле, но и возвратите корону в полной сохранности. Мне нечего говорить вам, какой выйдет скандал, если что-нибудь приключится с этой вещью. Всякое повреждение имеет почти то же значение, что пропажа, так как во всем мире нет подобных бериллов и их нельзя будет заменить. Но я спокойно оставляю вам корону и зайду за ней сам в понедельник утром.

Видя, что мой клиент очень торопится, я позвал кассира и велел ему выдать пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Когда я остался один и взглянул на лежавший передо мной кожаный футляр, меня охватило невольное чувство смущения при мысли о принятой на себя ответственности. Как бы то ни было, это достояние нации, и в случае какого либо несчастья произойдет страшный скандал. Я сожалел, что согласился принять такой залог. Однако дела нельзя уже было поправить, и потому я запер драгоценный футляр в железный шкаф и принялся за работу.

Наступил вечер. Я подумал, что неблагоразумно оставлять в конторе такую драгоценную вещь. В банках часто бывают кражи со взломом. А в каком ужасном положении очутился бы я в подобном случае! Поэтому я решил, что буду брать с собой футляр домой и привозить его обратно в течение нескольких дней так, чтобы он всегда был при мне. Я позвал извозчика, поехал к себе в Стритгэм и вздохнул свободно только тогда, когда принес корону к себе наверх и запер ее в бюро.

Теперь расскажу вам о моих домашних, мистер Холмс, для того, чтобы вы могли составить себе ясное понятие о всех окружающих меня. Грум и лакей спят вне дома, так что о них и говорить нечего. У меня три горничные, которые живут в доме много лет; девушки честные, стоящие выше всяких подозрений. Люси Парр поступила недавно, но у нее отличный аттестат, и я ею доволен. Она очень хороша собой, и у нее много поклонников, которые торчат вокруг дома. За исключением этого недостатка, мы считали ее очень хорошей девушкой.