Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
– И не ищут их?
– А где искать-то? У нас всяк на виду.
– Но ведь пропали же.
– Говорят, на море убежали. Дошли до станции, сели на товарняк и – уехали. Там, по железной дороге их и ищут. А здесь где же искать… То есть смотрят, конечно, но… Расспрашивают. Меня вот спрашивали. Друзей. Друзья и сказали – о море, мол, последнее время мечтали. В компьютер играли, Валька привез, все морские игры выбирали.
– Когда ж это случилось?
– Когда? Да с неделю назад и случилось. Шума решили не поднимать, дурные примеры заразны. Глядишь, вдруг и другие к морю потянутся, море, оно такое… – и Михеич опять скрылся в сторожке, теперь уж окончательно.
Тишина начинала угнетать.
– А давайте, я к Свете зайду, узнаю. К Свете Курбиной, – предложила Наташа.
Света, гордость школы, круглая отличница, вдобавок игравшая на пианино, жила неподалеку, в двухэтажном доме белого кирпича. Разбитая дверь в подъезд, из которого несло кошками и людьми.
Чирки!
– Мы тебя здесь подождем, – сказал Равиль. Ты только того… Не долго.
– Я постараюсь, – ответила Наташа.
Постарается… Девчонки как начнут болтать, пока всего не расскажут, и то, что было, и то, что могло быть, и то, чего никак не могло быть, но Нинка Безруких говорит, что было, и так далее, и ещё далее, и совсем уж далеко – их не остановишь.
Но делать нечего. Раз пришли за новостями, то терпи.
Они отошли к дереву, где стояла не до конца поломанная скамейка. Сели. Джой же забрался в самую тень, лег, высунув язык и задышал неглубоко, но часто. Отдыхает, прохлаждается. Они, собаки, не потеют, лишь язык от перегрева спасает, язык и дыхание. Вроде форточки, проветривание.
Настроились ждать долго, а вышло всего ничего. Девять минут с четвертью (Санька решил округлять, излишняя точность казалась действительно излишней).
Наташа подошла к ним, присела на краешек скамейки.
– Ты быстро, – сказал очевидное Санька.
– Да, – Наташа выглядела озадаченной. – Куда быстрее, – и, не дожидаясь наводящих расспросов, рассказала. – Вошла. Постучала в дверь. Открыла Света. Спрашивает, что, мол, случилось. Ничего, говорю, просто мимо шла. Она впустила меня. В комнате – листы картонные, как Михеич говорил, коробочки и клей. Сразу села за стол и начала склеивать новую коробочку, за ней другую. Говорит, собирается сегодня личный рекорд поставить. И мне дальше только о коробочках и говорила. Говорит и клеит, клеит и говорит. На прошлой-де неделе на триста рублей наклеила, но много отвлекало – музыку слушала, сама играла, телевизор смотрела, книжки читала, даже гуляла иногда. Сейчас все лишнее побоку, и рублей на пятьсот выйти думает. Если мешать не будут, и больше получится.
Я про ребят исчезнувших ещё спросила. Света лишь плечами пожимает, на море поехали, купаться, дураки и не то делают.
Я попрощалась, тут Света искренне обрадовалась, проводила до дверей, а сейчас, наверное, опять клеит коробочки. Вот и все.
– И похожа она на себя, прежнюю? – спросил Корнейка.
– Чем-то да. Она, Света, если хочет чего-то добиться, многим может пренебречь. Телевизором уж точно. Но чтобы с людьми… И ради каких-то дурацких коробочек…
– Дурацких, не дурацких, а сама говоришь – триста рублей, пятьсот – за неделю. Представь, мы бы вдвоем ну, пусть не по пятьсот, а по двести пятьдесят рублей за неделю наклеили, какая в хозяйстве подмога, – было неясно, всерьез говорит Равиль, или шутит.
– У Светы отец замначальника в коммунхозе, мать главный бухгалтер. С деньгами у них все в порядке.
– Я ж не про Свету, я про нас.
– Хочешь, вернусь, спрошу, как устроиться в это коробочное заведение?
– Нет, – серьезно ответил Равиль. – Не хочу. Потому что не верю, что современному заводу нужны клееные вручную коробочки. Двадцать первый век. А клееные коробочки – даже не двадцатый. Одна машина сделает и больше, и лучше, и дешевле этих коробочек.
– Машина сама денег стоит.
– А ребята забесплатно, что ли, клеят? Потом, коробочки куда-то перевести нужно, они ведь пылятся, мнутся.
– Да, – поддержал Равиля Cанька, – все так. А главное, какие из чирковских работнички. Ладно, Светка, та хоть аккуратная, а Гольцовы? Тяп-ляп и готово, побыстрее, сикось-накось. Эти коробочки можно прямо в макулатуру везти. Образцы, как же. Образцы в особо красивой упаковке должны предлагать, а не чирковской скороспешной работы.
– А за что Света деньги получила?
– А что она делает?
– Сидит дома, клеит коробочки.
– Вот за то и платят, чтобы сидела дома и занималась ерундой, – отрезал Равиль.
Домой пришли уже к вечеру. А тут по всей Норушке опять электричества нет.
Поужинали до заката, наскоро вымыли посуду (Санька даже не заикнулся, что у средневековых рыцарей ее вылизывали собаки, слюна которых, между прочим, и микробы убивает), потом решили зря керосин не жечь, все равно спать хочется. Да и поздно, солнце летом долгое, но если ушло, то и остальным мешкать не след. Особенно если электричества нет.
Санька хотел было спросить мать, знает ли она о том, что в Чирках пять ребят пропали, но опять придержал язык. Если знает, но не говорит, стало быть, есть причина. А если не знает, что тревожить зря. Велит сидеть дома, со двора ни шагу. Хотя… Норушка не Чирки, здесь и правда каждый человек заметен, потеряться трудно.
Устроясь под навесом (вдруг дождь, какие-то тучи выползли с закатной стороны) на древних раскладушках, сейчас таких, поди, и не делают, он хотел ещё поговорить с Корнейкой о пропавших, да много о чем, но увидел, что тот уже спит. И самого тоже неудержимо потянуло в сон.
Ажитация симпатика…
8
Проспал он недолго. Два с половиной часа. Открыл глаза за секунду до того, как Джой ткнулся носом в ухо и задышал – негромко, но внятно: вставай, друг Санька. Только тихо, не шуми.
Санька и не думал шуметь. Осторожно, чтобы не скрипнула раскладушка, сел. Оглянулся.
Луна висела над сараем, круглая, как отличница Света.
– Полнолуние? – прошептал он.
– Почти, – шепотом ответил Корнейка. Он тоже не спал, более того, сидел одетый, футболка, шорты, а на голове – шапочка-бейсболка. Ночью. Чтобы голову не напекло?
Вокруг – тишина. Глубокая, но не мертвая.
– Ты чего… не спишь?
– Время.
– Какое время? – то есть Санька и без часов знал, что сейчас час ноль пять, но ведь Корнейка, поди, о другом.
– Клады открывать.
– Клады? Какие клады?
– Заговоренные. Их, конечно, можно и в другое время брать, но шум будет. Возмущение в эфире. А сейчас самое время. Благоприятное взаиморасположение небесных светил.
– Далеко идти? – деловито спросил Санька, одеваясь. Заговоренные
