Предатель в красном - Эш Хейсс
– Замолчи…
– Малявки пищали, словно котята, когда я их связывал! Как и те ушлепки на границе пищали про Кампус.
– Замолчи!
Лысоед округлил глаза, на его лице сияло безумие.
– Как представлю твою тонкую шейку в руках… Аж кровь кипит и член стоит! Грохну красную и, как гвардеец, сделаю благое дело – убью падаль. – Он сложил руки на груди. – Но я обещал Тогу, что ты останешься жива. Так что, малявка, ты должна пищать и вопить, да так, чтоб мне понравилось!
– ЗАМОЛЧИ!
Схватившись за нож, будто в пелене слепой черной ярости, я тут же набросилась на эфилеана, но тот ловко увернулся. Я подсекла его, но умелый гвардеец будто предвидел все мои удары и отражал их один за другим. Молниеносный разворот, и мой локоть нанес ему удар со спины, но здоровяк успел его заблокировать и откинуть меня на асфальт.
Легкость в движениях массивного тела – мастерство стражей солнечной земли людей и барьеров. Он явно не соврал про свою должность. Вероятно, про зачистку тоже…
Лысоед сжал кулаки, и они покрылись каменной коркой.
– Один такой удар – и тебе конец. Ну же, вопи!
Он подлетел ко мне и сделал пару мощных замахов, от которых чудом удалось увернуться. Подобрав момент, резким движением я снова порезала ему лицо. Лезвие скользнуло по плоти изящно и точно. Эфилеан остановился и коснулся щеки: в этот раз кинжал оставил не просто царапину, а глубокий кровоточащий порез.
– Ножечком махать вздумала, сопля… Без огня ты ничто! Вопи, я сказал, вопи!
Резко сорвавшись, он снова сделала замах, от которого мне удалось увернуться, но затем последовал тяжелый удар ногой, который тут же опрокинул меня на землю. Навалившись сверху, Лысоед, одной рукой сжимая мою шею, другой наносил удары в лицо. Один за другим.
– ВОПИ! ВОПИ, ЕСЛИ ЖИЗНЬ ДОРОГА!
У меня потемнело в глазах, а тяжелое тело, сидящее сверху, почти полностью выдавило из легких кислород.
Но на самом деле удары были не такими уж и сильными. Я знала, как по-настоящему бьет стихия земли: Лысоед явно сдерживался, наслаждаясь процессом.
– Женские тела такие хрупкие, я уже хорошо тебя разукрасил. Ты должна кричать, неужто не больно?
Больно? Да, мать твою, больно. И страшно… От того, что если не найду Кампус, то всю свою жизнь проведу вот так, на улице, пока на мне сидит какой-то эфилеанский мужик и бьет по лицу. Что буду много лет работать наемницей, а когда здоровье сойдет на нет – стану точно так же лежать на спине, но уже на кровати в борделе. Бритая под ноль, чтобы никто не узнал. Работать за гроши, пока на мне будет сидеть или лежать какой-то мужлан и точно так же, потешаясь во время плотских утех, будет требовать вопить, кричать или стонать.
Темнота подступала ближе и ближе. Мне казалось, что, лежа на грязном асфальте, я умирала.
– Вырубилась, что ли? – раздосадованно вскрикнул Лысоед. – Я не услышал криков!
Он отвесил мне пару смачных пощечин, но я не желала видеть, даже расплывчато, его уродливую рожу, поэтому смотрела куда-то в пустоту, а внутри отдавался мой собственный голос:
«Во-о-о-от же сраная жизнь выдалась. А ведь я не так много просила: стать принятой Кампусом, познать тепло близких, и все. А потом и брата увидеть. Ну не много же? Чертова гнильная земля… Отпустила бы уже в небытие, да побыстрее».
– Эй! Открой глаза! – Огромная ручища вновь отвесила мне пощечину. – Если сдохнешь, мне от Тога влетит!
Лицо горело, а местами будто онемело. Ноги затекли от тяжести его тела, глаза не открывались, возможно, уже заплыли от ударов.
– Мать твою, сдохла, что ли? – горячая рука коснулась моей шеи у белой ленты в поисках пульса. – А, нет! Еще жива! Тог будет доволен. Однако я – нет. Избил слабую тушу, так изящно старался, а она даже не пискнула! Знаешь, как противно? Будто переспал со шлюхой и не смог кончить. – Он наконец поднялся, позволяя вдохнуть.
Приоткрыв один глаз, который не так сильно заплыл, взгляд все же наткнулся на его физиономию, отчего стало еще противнее.
– На сегодня хватит, – выпрямившись, Лысоед закурил сигарету. – Я работал с Тогом еще до того, как он стал местной шишкой. Его методы всегда одинаковы. Не совершай провинность дважды. Это просто мой совет, – сухо бросил он, выдохнув дым, и сплюнул возле моей головы. – К твоему сведению: я буду и дальше душить слабаков. Трусы, бегущие в Кампус, будут стерты с лица земли, как позорные отбросы эфилеанского общества. Все! Эфилеаны должны жить в открытом мире, как нам положено по природным законам, и бороться с Бездной страха. Запомни это.
Бросив недокуренную сигарету, он засунул руки в карманы и ушел, растворившись вдалеке.
Из разбитого носа стекала кровь. Было чертовски тяжело оставаться в сознании. Но если поддамся слабости и манящему зову темноты, то уже скоро лишусь органов или окажусь иссушенной местными ночнорожденными.
Или можно попытаться найти в себе силы, отвергнуть зов небытия и как-то встать. Дойти до съемной квартиры, обработать раны и хорошенько отоспаться, чтобы позже нанести визит Лысоеду не как портовая крыса, а как эфилеан огня.
* * *
Раны заживали две недели. Челюсть самой вправить не удалось, рассеченная рана на лбу так и не срослась, поэтому пришлось платить медикам за помощь. Человеческий мужчина в белом халате всегда опускал взгляд, когда я заходила в его кабинет, лишь указывал рукой на стул, а после поворачивался к шкафу и, как обычно, доставал антисептики, бинты и хирургические приспособления, уже давно не спрашивая, с чем я к нему пришла.
Заказы больше не присылали: Тог знал, что я сама приду, когда залижу раны, поэтому не отправлял посыльных.
Некоторые ведьминские мази сработали намного лучше, чем человеческие химические сгустки в алюминиевых тарах, которые они называли медикаментами. Крепкий сон тоже сделал свое дело.
Пришло время повторной встречи.
* * *
Сегодня выдалась на удивление глубокая ночь. Прогуливаясь по ярким ночным улицам, я пришла в тот самый переулок, где лежала на асфальте рядом с рыбной мусоркой. Плевок уже давно смыл дождь, а вот мусор, кажется, не выкидывали с того дня, потому что вонял он хуже прежнего.
Как мне удалось узнать, Лысоед жил на шестом этаже старого краснокирпичного домишки недалеко от центра. Тог каждый раз
