Предатель в красном - Эш Хейсс
Покинув бар, я молча проследовала в подполье Тога. И, клянусь портовыми шлюхам, ноги у меня в этот момент тряслись, как перед лицом смерти.
* * *
Тог сидел за столом, курил папиросу. Вроде все как всегда, за исключением одной детали: лысый эфилеан, стоявший сбоку от него, похрустывал костяшками на своих разбитых кулаках.
Представ перед наркобароном, я старалась вести себя непринужденно, проглотив волнение, будто просто ожидала еще один заказ.
– Элен… Моя любимая портовая крыса. Как все прошло? Ты получила оплату?
– Дело было простое. Оплату получила, как и всегда.
– Вот оно что! – с некой издевкой удивился Тог и рассудительно продолжил: – Это и правда было простое задание. Убить самого обычного человека. Мои люди даже сначала поверили в ту постанову в его квартире, если бы не один косяк… – Он выдохнул дым. – Этот остолоп забыл переобуться и, когда выходил из квартиры, прямо около входа оставил кровавые следы от ботинок сорок четвертого размера. Твоя ножка, наверное, поменьше будет?
На мгновение мне показалась, что я взорвусь от гнева прямо в кабинете Тога.
«Паршивый кусок человеческого дерьма! Клянусь святым порта, после наказания первым же кораблем отправлюсь на Перикулум-ден и заживо сожгу этого тупоголового ублюдка!»
Тог указал на стража сбоку от себя.
– Ты, наверное, уже видела этого эфилеана? Мы зовем его Лысоед, – он рассмеялся. – Я сам это придумал.
– Мне уже можно начинать? – вмешался в разговор Лысоед, закончив хрустеть пальцами.
– Девчонка в три раза меньше тебя, это тебе не портовых мужиков мутузить, будь понежнее, – ухмыльнулся пузатый Тог. – Если раскроишь ей череп, я потеряю одну из своих любимых крыс.
– Если тронется головой, ее всегда можно сдать в бордель, – подметил громила, почесав лысину.
– Я тоже так думал, – продолжал наркобарон. – Но ты посмотри на нее: грязная, пьет пиво, плюется, ходит в платке, как монашка. Я никогда не видел ее волосы, возможно, она, как и ты, лысая. Все тело по-любому в шрамах. – Он слегка наклонился вперед, опираясь локтями о стол и подпирая руками жирную морду. – Даже раздевать не стану, чтобы проверить. И так понятно, что уродлива. А матерится похуже портовых мужиков. Не-е-ет, такую даже в бордель не возьмут! Поэтому, наверное, и работает наемницей вместе с портовым мусором.
– Почему раздеть нельзя? – удивленно спросил Лысоед. – Ради забавы можно и поглумиться над изрезанным женским телом.
– Ну да, рискни, – рявкнула я, не выдержав бесконечного словесного поноса. – И я сделаю с тобой то, что обещала на входе в бар: изрежу, как мясо на прилавке, и выкину на съедение падальщикам, лысая тварь.
Лысоед еще сильнее раззадорился.
– Тог! Ну что тянуть, а? Можно уже позабавлюсь?
Наркобарон довольно кивнул.
– У тебя есть одна минута, девочка, – с неподдельным азартом в глазах сказал амбал. – Беги так далеко, как только сможешь. Если поймаю – размажу личико и хорошенько попинаю. Убивать, конечно, не стану… Начальство запретило. Побегаем часок-другой? Ну? Что стоишь? Беги!
Убить или зарезать такого здоровяка напрямую никак не получилось бы. Только подкравшись из-за спины либо пользуясь ловушками. А этот эфилеан будет нападать в открытую. У меня не было шансов. Огонь показывать нельзя.
Убей – или будешь убит. Спасайся, если видишь противника сильнее.
Я выбежала из кабинета наркобарона и понеслась со всех ног, нашептывая проклятия на лысого урода, и вместе с этим отсчитывала секунды, оставшиеся на то, чтобы скрыться.
«Ну почему я не грохнула этого человечишку?! Черт дернул его спасать, еще и деньги на билет дала… Ну точно больная!»
Расталкивая прохожих, я бежала по темным улицам со сбитым дыханием. На ноге снова лопнула мозоль, уже который раз пачкая кровью сапоги.
Я всегда бежала.
От наемников, от ведьм, от хищников.
От портовой грязи.
Бежала к мечте.
Убедившись, что удалось оторваться от преследования, я чуть не рухнула на асфальт. Спрятавшись за огромным мусорным контейнером, прислонилась спиной к холодной кирпичной стене рыбного магазина, задаваясь одним и тем же вопросом: «Когда я раскрою себя?»
Пока на голове платок – никто не знал.
Безликая. Чужая.
«Взгляды».
Некоторые ведьмы и волки с окраин порта знали, что я за эфилеан. И каждый раз, когда я оказывалась в тех краях, неизменно видела один и тот же взгляд – отвращение.
«Шепоты».
Ведьмы шептались у меня за спиной, желая мне поскорее кануть в небытие, как и всему эфилеанскому огню геноцида, а эфилеанские волки не стеснялись демонстрировать оскал.
– НАШЕЛ!
Я оцепенела. Бежать смысла нет. О нападении в лобовую и речи быть не могло: огонь в ночное время использовать никак нельзя… Наказания не избежать.
Поднявшись с асфальта, я выпрямилась и предстала перед тем, кто с наидовольнейшей рожей наслаждался моментом предстоящей бойни.
– Я не прогадал, когда решил пойти в центр. Крыса спряталась рядом с мусоркой, где ей и место.
– Может, перейдем сразу к делу, Лысоед?
Неспешно приближаясь, он недовольно скривился, отчего бандитская рожа стала еще страшнее.
– Мне не нравится, когда меня так называют. Здесь, на родине, я всегда был Лысоедом, но на Солис-ден, на службе у правительства, меня звали Максимилиан.
– Что делает служитель высшей знати Солис-ден в этой вонючей дыре? Соскучился по родине?
– Есть кое-какие дела. Но сейчас не об этом. Почему бы тебе не снять платок, крыса? – Он остановился метрах в семи от меня, сложив руки на груди.
– Зачем тебе мой платок?
– Мне не нужен сам платок, мерзость. Я хочу увидеть, что под ним.
– Я не лысая, если ты об этом.
– Я и не сомневался! Покажи мне цвет волос.
Меня прошибло холодным потом.
– Ты уже должен был избить меня. Что за тупые разговоры, ископаемое?
– Я могу и сам содрать с тебя этот платок. Не сможешь ведь одолеть меня в открытую, сама это понимаешь, по роже твоей бандитской вижу. Но у меня есть кое-какие подозрения. Потому хочу, чтобы ты сама показала мне «это».
Пот стекал жирными каплями по спине, а осознание неизбежности уронило сердце в пятки.
«Он знает, кто я».
Лысый эфилеан оказался не таким безмозглым. И он был прав – мне не победить в открытую, потому рука пораженчески спустила с головы желтую ткань, обнажая красные волосы. Лысоед в тот же момент заулыбался во весь свой кривой зубной ряд.
– Я был прав… Солис-Солис, эфилеан огня собственной персоной! – он показательно вскинул ручищи. – Ах… Помню эти времена после Огненного геноцида. Давно это случилось, ты еще, наверное, в пеленках была. Знаешь, что произошло? Высший совет пустил белые маски на зачистку ваших остатков по всей земле. На Солис-ден я
