Ловец Мечей - Кассандра Клэр
Это был удар ниже пояса, и оба это понимали.
Майеш не дрогнул, но его взгляд стал суровым.
– Конор Аврелиан опасен, – произнес он, направляясь к выходу. На пороге дед обернулся и еще раз взглянул Лин в глаза. – Он сам не понимает этого, но он опасен. Ты поступила правильно, когда отвергла его первый подарок. Ты не должна была принимать и этот.
Когда битва закончилась, люди Арама, опустившись на колени, возблагодарили небеса за победу, достигнутую ценой пролитой крови и множества жизней. И тогда перед ними появилась белая голубка и произнесла голосом Адассы: «Много лет назад, в другой стране, я была вашей королевой, но теперь я ваша Богиня. Вы мой народ. Арама больше нет, и отныне вас будут знать под именем ашкаров – народа, который ждет. Потому что однажды наступит время, когда мир будет нуждаться в ашкарах. Вы должны выжить, сохранить свои обычаи, веру, свой язык и магию до тех пор, пока не наступит этот день. Вы должны расселиться по всем государствам; если одна община ашкаров будет уничтожена, другие выживут. Вы должны быть повсюду, хотя ни одна страна не станет вашим домом».
«Но как же ты, о Богиня? – вскричал Макаби. – Где будешь ты, где искать тебя?» – «Я буду рядом с вами и среди вас, моя рука будет направлять вас, и мой свет будет для вас путеводной звездой. И когда придет время, я вернусь к вам в теле смертной женщины из народа ашкаров. Я снова стану вашей королевой, мы возродимся, одолеем врагов и будем жить в мире и благоденствии».
После этого Богиня вознеслась на небо. Она взяла с собой Макаби, а меч отдала его сыну и нарекла его именем Бен-Иуда – «сын Иуды». Он стал следующим эксилархом. С того дня все эксилархи были потомками Макаби и носили имя Бен-Иуда и Вечерний Меч, дар Богини.
Так началась новая эпоха в истории народа ашкаров.
«Книга Макаби»
Глава 24
Лин с каменным лицом смотрела в стену, дожидаясь, пока Хана Дорин закончит шнуровать корсет ее праздничного платья. Глаза жгло после бессонной ночи, но слез не было. Она не плакала даже после того, как Майеш ушел, оставив ее одну. Не плакала, глядя на пыльные обрывки старой бумаги – все, что осталось от книги Касмуны. Не плакала в долгие ночные часы, размышляя о происшедшем и обвиняя во всем себя. Как она могла совершить такую глупость? Как она могла подумать, что визит Конора останется незамеченным? Что махарам не захочет узнать, зачем приходил принц? Что Орен оставит ее в покое?..
Лин пыталась снова зажечь искру в магическом камне с помощью воображения и собственной энергии. Но ничего не получилось. Внутри камня что-то тускло светилось несколько мгновений, потом огонек погас, а Лин лишилась последних сил и задремала, уронив голову на кухонный стол.
Ей снился сон. Он был очень правдоподобным, как и все сны, виденные ею с того дня, когда к ней попал камень; но на этот раз ей приснилась не последняя битва за Арам, не башня Балал, не выжженная пустыня. Вместо этого она попала в гавань Кастеллана. Небо было озарено пламенем. Лин слышала слова Киприана Каброля, которые произносил чей-то незнакомый голос: «Огненные письмена моего мщения загорятся на небосклоне. Гавань будет пылать, как будто Боги сошли на землю во всей своей славе. Как будто в мир вернулась магия и чародеи подожгли океан».
Лин проснулась через пару часов; веки горели, словно в глаза ей швырнули горсть песка. Умываясь, она раздумывала о Мариам, о махараме и странном сне. В мозгу начинала формироваться идея. Возможно, ей все-таки удастся заполучить книгу Касмуны.
– Прекрати, – произнесла Хана, ловко заплетая Лин косу. – Я буквально слышу, как ты шевелишь мозгами, замышляя какие-то интриги.
– Я тоже, – поддержала ее Мариам.
Она сидела на постели в сорочке, платье было разложено в изножье кровати. После Лин Хана должна была помочь Мариам: зашнуровать ей платье, завить и уложить волосы. Обычно перед Праздником Богини матери причесывали и наряжали своих дочерей, но у Лин и Мариам не было матерей. Несколько лет назад эту роль взяла на себя Хана; она была матерью для всех девочек-сирот из Дома Женщин.
– Это не твоя вина, Лин, – говорила подруга. – Мне хотелось бы сказать махараму, что именно я думаю о нем и его поступке. Как он мог отнять у тебя книги! Но сегодня вечером Праздник, нельзя позволять им портить нам настроение.
Она закашлялась, и Лин, нахмурившись, обернулась. Она пришла в Этце Кебет на рассвете, чтобы осмотреть Мариам, и с облегчением узнала, что больная спала всю ночь и чувствует себя вполне бодро. «У нее бывают хорошие дни и плохие дни, – тихо сказала Хана, встретив Лин в дверях. – Хвала Богине, сегодня один из хороших».
Увидев озабоченное лицо Лин, Мариам небрежно махнула рукой.
– Все в порядке, – твердо произнесла она.
И действительно, она выглядела более или менее здоровой впервые за последние несколько недель. Лин знала, в чем заключается причина этой перемены, и молилась о том, чтобы магия камня помогла Мариам продержаться хотя бы эту ночь и следующий день.
– Я просто разозлилась. Махарам никогда не забрал бы книги по медицине у врача-мужчины.
Лин сказала Хане и Мариам, что махарам конфисковал часть ее медицинских книг, изданных за границей. Закон действительно однозначно запрещал изучать не-ашкарскую магию, но Мариам была права: этот закон соблюдали не всегда. Может быть, махарам оставил бы ей хоть какие-нибудь книги, если бы не рассердился так из-за сборника Касмуны? Лин не знала этого, но не могла справиться с гневом. Он давил ей на сердце, как тяжелый, холодный камень. Она постоянно ощущала этот гнев… и решимость, которая становилась тверже с каждой минутой. В конце концов, махарам хотел, чтобы она пришла на празднование Тевата. И она придет. Они надолго запомнят этот праздник.
– Вот… – Хана в последний раз поправила что-то в ее прическе. – Красавица.
Лин взглянула на себя в зеркало и увидела ту же самую себя, что видела каждый год в этот день с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать: девушку в темно-синем бархатном платье с длинной рыжей косой, в которую были искусно вплетены цветы яблони. Казалось,
