Последняя Стража - Е. Емельянов
— Столько, сколько потребуется. Заночуем в лесу, если будет нужно.
— Хочешь на дочку кузнеца глянуть, убедиться, что она в порядке, что ничего страшного? Ну, так я тебе сразу скажу, что не в порядке она и никогда уже не будет. Но если ты говоришь бродить, будем бродить, и с жопой в луже ночь посидим, раз такое дело, лишь бы тебе ночью спалось хорошо.
Кроуфорд предпочел ничего не отвечать. Отправляясь в лес, он был уверен, что найдет порождение магии, простое и понятное зло, которое можно победить, и тем самым уравнять чаши. Обычно магию можно было отследить по неизбежным выделениям тепла вблизи от нее, но лес оставался лишь простым лесом, мерзким и холодным, и все, что он мог дать — это промокшие сапоги и рой мерзких насекомых над головой.
В этот момент нога Кроуфорда ступила на неожиданно твердую почву, и произошло это настолько внезапно, что он оступился и едва не повалился лицом в грязь, лишь в последний момент опершись на руку. Грязь была теплая. Не прошло и двух ударов сердца, как она задрожала, поднялась и обхватила ногу Кроуфорда, точно капкан, сжала, сдавила до боли и уже через мгновение оформилась в твердый, массивный, больше головы Кроуфорда, кулак. Чуть дальше поднялось собранное из земли, камней и веток лицо, и пасть чудовища разверзлась в беззвучном крике, обнажая ряды каменных зубов.
Кащий.
Глава 7
Топоры и щепки
Тьма поглотила Оливера, и он был в ней абсолютно один. Не знал, лежит он или стоит, а когда попробовал двигаться, не почувствовал ничего. Он хотел закричать, но не услышал собственного голоса, хотел заплакать, но слез не было.
— Стало быть, так?
Голос Стража. Чёрный платок, нет лица, шипение, змей. Сивард Счастливый.
Нечем дышать. Больно.
— Стало быть, так.
А потом Оливер провалился вниз, в пустоту, и падал все быстрее и быстрее.
Кащий вышел из земли, собрал себя из камней и веток, грязи и травы. Без сердца.
Гарет выстрелил, попал в голову, но арбалетный болт втянулся в тело чудовища. Просто стал его частью. Старик Кроуфорд кричал что-то, его нога была в плену. Он тоже становился частью чудовища.
Оливер смотрел. Прятался за деревьями, сжимал в руках топор и смотрел. Не мог двинуться, не мог дышать.
Сивард не стал тратить время на выстрелы и, отбросив арбалет в сторону, подскочил к Кроуфорду, уже сжимая меч в одной руке, а другую запустив в поясную сумку. Быстро вытащив квадратный пузырёк с бесцветной жидкостью, он зубами выдернул пробку и разом опрокинул все содержимое вниз, прямо на кулак кащия.
— Стой! — левой рукой Кроуфорд попробовал ухватить Сиварда за запястье.
Было холодно, и очень хотелось пить, но Оливер не мог заставить себя встать или даже просто разлепить губы и попросить воды. Он чувствовал кислый привкус рвоты во рту, чувствовал, как тяжёлая шкура давит ему на грудь, но все это было для него как-то неважно, лишь какой-то отдалённой точкой вдалеке, которая исчезала, если на неё не смотреть. Больше всего Оливеру хотелось спать.
— Всё будет хорошо, парень, — сказал человек рядом. — Всё будет хорошо.
Иногда Оливер чувствовал своё тело, понимал, что не спит. Чувствовал через боль, через жар и холод, через горечь во рту. Потом не чувствовал ничего.
Не спал, не бодрствовал.
Не существовал.
Образы мелькали у него в голове, текли резвым потоком, и не было никакой возможности ухватить хоть какую-то мысль. Как поймать воду в ручье.
— Я только за Стражей играю, — сказал Оливер. — Монстром я не буду.
Кроуфорд шипит от боли, земля вокруг него шипит вместе с ним, плавится дымом, и старик падает на спину.
Абби кричит и плачет. Ночью. Утром. Её глаза…
— Я не знаю, парень. Я правда не знаю.
Камни летят из руки кащия, разбивают лицо старика в кровь. Гарет отсекает чудовищу голову, но на её месте растёт, вырастает другая.
— Забудь про голову! — кричит Кроуфорд, и кровь капает по его лицу на кольчугу, на землю, красит седую бороду красным. — Обманка на дурака! Ищи сердце!
Они шли неспешно, и Оливер шёл за ними. Держался в стороне, ступал осторожно, как на чердаке в доме старосты. Чувствовал тяжесть топора в своей руке. Смотрел на затылок молодого Стража, что не сделал ничего. Молодого наверняка первым поставят в дозор, когда придёт время сна.
Абби в подтверждение своих слов прикрывает глаза и проводит по одному из нихсверху вниз кончиками указательного и среднего пальцев. «Да заберут боги мой свет, коли я солгала».
— Поджигай! Изнутри!
Мечи, грязь, и взрыв яркого пламени, рвущий искусственное тело изнутри. Яркое, красное пламя, и кащий кричит громким голосом, но ему безразличны усилия Стражей. И Оливер понимает, что от боли кричит только он.
Пахло сушеными травами и ягодами, а ещё жидкой кашей, что потихоньку закипала на тихо потрескивающем огне. Пахло приятно.
Оливер не открывал глаза и лежал неподвижно, слушая тихий шёпот из другого конца комнаты. Чувствовал, как стекают капельки пота по его обнажённому телу, укрытому толстой, пропахшей горечью, шкурой. Чесалось левое колено.
— Не думаю, что так было задумано. По всей видимости, алгоритмы были привязаны к детской кукле для защиты ребёнка и матери, пока отца не было дома. Нельзя винить человека за то, что он хотел защитить свою семью.
— Ублюдок, — ответил Страж Сивард, сплюнув куда-то. — Даже из могилы умудряются подгадить, спустя столько-то лет. Как в этой кукле вообще хоть какая-то магия осталась за эти годы?
— Если делать ставки, то я бы поставил на ртуть. Если верить тому, что написано в учетных книгах, Магистрат в свои последние годы порядочно закупал ее в Киретмаре и у Пророка. А может это какие-то новые фокусы с золотом и серебром, кто знает.
— Ещё одна загадка значит. Как и с парнем кузнеца.
Оливеру стоило больших трудов, чтобы удержаться и не открыть глаза, не дёрнуться в нелепой попытке встать на ноги. Ему казалось, что он чувствует нож у своего горла и слышит змеиное шипение Сиварда совсем рядом, практически возле своего уха.
«Они знают», — бежали галопом его мысли. — «Знают, что я хотел сделать. Знают. Убьют».
— А что с парнем кузнеца? — спросил
