Из глубин - Вера Викторовна Камша
Ваш друг Луиджи Джильди добыл шлюп, кроме того, взяли пару фрегатов и шесть линеалов, но два никуда не годятся. Доннер вырвался, несмотря на все мои усилия. Поверьте, я старался. «Святой Эберхард» сел на мель возле берега, «Кунигунда» и еще кто-то затонули, «Лебедь» взорвался на моих глазах. Похоже, крюйт-камера.
– А «Звезда веры?» – глаза Ледяного нехорошо сверкнули. – Ушла?
– Салина ее выпустил, – подтвердил Бешеный. – По распоряжению Альмейды. Война есть война, господа. Мы не могли себе позволить утопить такого союзника, как Бермессер, но что решило море, я не знаю. Слышите?
– Шторм…
– Мягко сказано. В порт вернулись даже дозорные. То, что вы слышите, только отголоски. Настоящая погода к северу от залива, но наш друг Вернер мог и проскочить. Судьба нижет свежую рыбку вперемешку с тухлой. Уцелели вы, значит, уцелел какой-нибудь Бермессер, а то и два.
– Значит, к северу… – адмирал думал не о сбежавшем мерзавце, а о покалеченных кораблях. Они уходили в открытое море, надеясь на спасение, но угодили из огня да в полымя. – Что ж, помоги им Создатель.
– Я бы на него не рассчитывал, – оскалился фрошер. – Вы выбрали неудачного покровителя для вашей затеи. У хексбергских ведьм перед Создателем имеется весьма существенное преимущество: они существуют на самом деле.
Ледяной не ответил. Это было трусостью, но посмотреть в лицо своему адмиралу Руппи не смог. Лейтенант глянул на стакан в своих руках и торопливо отпил. Не вино, что-то более крепкое. Стало жарко, ветер вновь прошелся по трубам, тоскливый злобный вой сделал бы честь любому чудовищу.
– Рассказать вам про бой у города? – Бешеный снял с пальца перстень с зеленым камнем, подбросил и ловко поймал. – Признаться, увидев Доннера, я огорчился.
– Расскажите, – мысли Олафа бродили где-то далеко, и Вальдес это понял.
– Нет, – бросил он и поднялся, – не стану. Доннер делал все, что мог, я тоже, потом подошел Альмейда. Вот и все, что следует знать потомкам.
В трубе злобно взвыло, буря бросилась на окно с новой силой, мигнули свечи, неистово задребезжали стекла.
– Вы знали, что придет помощь, или собирались умирать всерьез? – Кальдмеер все же умудрился сесть, привалившись к подушкам, этого еще не хватало!
– Знал. – Бешеный сдвинул портьеру, тускло блеснуло окно, за ним бесновалось что-то неимоверное. – Ну и умирать немного собирался. Так, на всякий случай.
– Вы и тем более герцог Алва, – Ледяной смотрел в спину собеседника, словно в ночь, – на нашем месте поступили бы так же.
– Все, конец ясеню. – Вальдес выпустил зеленый бархат и обернулся. – Так о чем мы говорили?
– О том, – резко напомнил адмирал цур зее, – что на нашем месте вы поступили бы так же, как и мы.
– Без сомнения, – подтвердил фрошер, улыбки на его лице больше не было. – Если считать таковым местом свалившиеся на врага неприятности. Только Талиг последнюю тысячу лет почему-то только и делает, что отбивается. Может, дело в том, что у нас много земли и не так уж много людей, но мы всегда защищаемся, а на нас нападают. Чаще всего из-за угла. Вы, ваши гайифские хозяева, купленные ими шкурники…
Нет, адмирал, у нас разные места. Очень разные. Вы лезете в чужой дом, я вас не пускаю, и от того, что вы не запрете раненого в канатном ящике, ничего не меняется. Как и от того, что, не вернись Альмейда, я бы сдох под вашими пушками, но вы бы не прошли.
– Мне есть что ответить, – голос Ледяного звучал устало, – только это не имеет смысла. Мы друг друга не поймем. Я – дрикс, а вы сразу – талигоец, бергер и марикьяре. Я – эсператист, вы – даже не знаю кто…
– Кто я? – Бешеный склонил голову на плечо, почесал бровь и внезапно подмигнул Руппи. – Сложный вопрос. Моя бергерская половина осуждает марикьярскую горячность, половину марикьярскую удручает бергерское занудство, а для кэналлийца у меня нет ни слуха, ни голоса, поэтому я талигоец. Господа, вам что-нибудь нужно?
– Лично мне ничего, – адмирал все же покачал головой, ввалившаяся щека вновь дернулась, – но я хотел бы знать, кто еще в плену.
– Врете, – отрезал Вальдес, вглядываясь в лицо пленника. – Вам нужен врач, и причем немедленно. Фок Фельсенбург, не давайте ему трясти головой. Имена пленных я узнаю, но их не так уж и много. Сами понимаете – холодная вода, кровная месть…
ЧАСТЬ V
«СОЛНЦЕ»[61]
Восхвалять государей за достоинства, которыми они не обладают, – значит безнаказанно наносить им оскорбление.
Франсуа де Ларошфуко
Глава 1
ТАЛИГОЙЯ. РАКАНА (б. ОЛЛАРИЯ)
399 год К.С. 24-й день Осенних Молний
1
Это случится сегодня. Сегодня! Уже через два часа! Альдо наденет корону предков, и неважно, что сломленный болезнью и предательством Эрнани отрекся не только за себя, но и за сына. Завещание считается законным, лишь когда завещатель находится в здравом уме и его воля свободна. Эрнани обезумел и был вне себя от того, что содеял его маршал, найденное письмо – письмо безумца!
Ричард Окделл был согласен со своим сюзереном почти во всем, но не в том, что Придд спасал Талигойю. Эктор, как и все Спруты, думал только о себе, а король… король решил, что кэналлийский шад и марагонский бастард лучше забывшего честь и присягу маршала. Но неужели Эрнани в самом деле убил Шарль Эпинэ, присягнувший Оллару и принявший из его рук маршальскую перевязь?! Или герцог не смог пролить кровь Раканов и это сделал Рамиро? Правды теперь не узнать, да и кому она нужна, эта правда! Прошлое есть прошлое, оно мертво, а жить нужно настоящим во имя будущего.
Только Ракану по силам возродить и защитить великую империю. У древней крови свои законы и свои права, ей не указ ни придуманные людьми кодексы, ни подменивший истинных богов вымышленный Создатель. Время Олларов истекло – Альдо призван Кэртианой на исходе Круга, остальное значения не имеет.
Сквозь проклеенные на зиму окна донесся праздничный перезвон – принарядившаяся Ракана приветствовала своего государя. Герцог Окделл улыбнулся и надел орденскую цепь. На багряном бархате таинственно замерцали опалы, светлые и прохладные, как утренние созвездия. Для непосвященных Найери – одна из четырех блуждающих звезд, для знающих истину – бессмертная спутница владыки Волн. Правду сказать, Ричард слегка досадовал, что первым орденом Талигойи стал именно этот. Воистину миром правят случайности: у ювелира отыскались прекрасные опалы, а посвященных богу Скал золотистых топазов не хватило, карасы же Альдо счел недостаточно дорогими.
