Ловец Мечей - Кассандра Клэр
И Лин вышла из комнаты, не дожидаясь ответа.
Кел привел Вьен и Луизу в небольшую гостиную, где леди Роверж иногда днем принимала гостей. В этой комнате Кел впервые попробовал спиртное: Шарлон обнаружил припрятанный матерью вишневый джин, и все по очереди пили из бутылки, пока их не начало тошнить. Даже Антонетта.
Им было тогда столько же, сколько сейчас было Луизе, – по двенадцать лет, но они считали себя взрослыми. Кел подозревал, что Луиза не считает себя взрослой, и, наверное, это было к лучшему. Ей не нравилось находиться в центре внимания; она намного спокойнее чувствовала себя вдали от гостей. Принцесса свернулась на диване рядом с Вьен, которая принялась читать вслух книгу о Богах с цветными картинками, переводя ее на язык Сарта. Телохранитель почувствовала на себе взгляд Кела и обернулась, машинально продолжая гладить Луизу по голове.
– Вам нет нужды оставаться с нами, – произнесла она. – Вы уже достаточно для нас сделали, уведя нас от всех этих… людей. – Она подняла взгляд к потолку. – Придворные в Аквиле бывают невыносимы, но ваша знать – это гнусные…
Кел невольно улыбнулся.
– Ублюдки, – холодно закончила она.
– Я бы на вашем месте был с этим словом поосторожнее. Здесь очень трепетно относятся к чистоте крови, – заметил Кел.
Он знал, что должен вернуться на бал, присмотреть на Конором, проследить за тем, чтобы Фальконет не подсовывал ему больше маковых капель. Знал, что должен поддержать Лин, хотя был уверен в том, что она сама в состоянии справиться с Шарлоном. Но ему не хотелось уходить из этой маленькой комнаты. Здесь было так тихо, спокойно. Она напоминала ему о лучших моментах детства, когда они с Конором, отдыхая после учебы и тренировок, лежали перед камином у себя в спальне, находили в пламени очертания далеких стран и мечтали о путешествиях.
– А разве в Мараканде иначе? – спросила Вьен, с любопытством глядя на него. – Простите. Я знаю, что вы из благородной семьи, но… вы так похожи на меня и совсем не похожи на них.
– О, уверяю вас, – сказал Кел, – я очень похож на них. Конечно, я не так глуп, как Шарлон, но…
Вьен покачала головой.
– Я чувствую, что вы не просто так сопровождаете повсюду вашего кузена, принца. Вы охраняете его, присматриваете за ним, как я присматриваю за Луизой. Но вы бросили его сегодня, чтобы помочь нам. Я благодарна вам за это.
Женщина-воин была права. Кел бросил Конора – более того, он ни секунды не колебался, прежде чем уйти. Он забыл о нем. Он хотел уберечь Луизу от людей, к которым привык настолько, что неделю назад не заметил бы ничего предосудительного в их поведении. Он считал Монфокона и прочих друзьями Конора, беспечными, безобидными сыновьями богатых родителей, «золотой молодежью», которая развлекается, бросая пироги с крыши замка. Но от безделья беспечные и легкомысленные люди творят дикие вещи.
Кел знал, что Конор не видит этого. Принц не желал понимать, что его «друзья» жестоки и эгоистичны, что они не всегда действуют в его интересах. В жизни Конора было так мало людей, которым он мог доверять, а этих молодых аристократов он знал всю жизнь…
– Ах, вот ты где. – В дверях стояла Антонетта. Она улыбалась, но Кел догадался, что она чем-то встревожена. – Келлиан, тебя ищет сьер Сарду.
– Сарду? – Кел был озадачен; он не помнил, когда в последний раз общался с владельцем «стеклянной» хартии.
– По-моему, он хочет сообщить тебе что-то важное. – Антонетта пожала плечами. – Честно говоря, это самый странный прием в моей жизни.
Кел мысленно согласился с ней. Кивнув Луизе и Вьен, он вышел в коридор.
– С ней все в порядке? С девочкой? – спросила Антонетта, когда они шли в сторону главного зала, навстречу шуму голосов и музыке. – Думаю, это хорошо, что дети быстро все забывают. Интересно, поняла ли она, что произошло. – Девушка с досадой вздохнула, и Кел понял, что она недовольна собой. – Я должна была остановить Шарлона…
– Лин не позволила ему издеваться над принцессой, – успокоил ее Кел. – Так что ничего страшного, Антонетта.
Каблучки туфель Антонетты, расшитых драгоценными камнями, стучали по мраморному полу.
– Она танцевала, можешь себе представить?
Кел остановился около большого окна с фацетированными стеклами, из которого открывался вид на Кастеллан.
– Лин танцевала?
– Она сказала, что развлечет гостей вместо Луизы. Хотя это был не сартский танец, это был…
– Лин, – повторил Кел, – танцевала?
Антонетта обернулась и заглянула ему в лицо.
– Ты что, пьян? Я же только что сказала! Но я такого танца никогда в жизни не видела. Это было… она была прекрасна, но в этом танце содержался вызов, понимаешь? Как будто она хотела сказать мужчинам: «Я знаю, многие из вас пожелают прикоснуться ко мне, но тот, кто осмелится это сделать, лишится руки». Мне бы научиться так танцевать. – Антонетта усмехнулась. – Наверное, я плохо объясняю. Ты мне не веришь.
– Верю, – возразил Кел. – Просто ты меня удивила.
Тем временем Антонетта открыла какую-то дверь и без колебаний вошла внутрь. Дверь вела в узкий коридор с каменными стенами. Они свернули налево, направо, и в коридоре стало совсем темно. Кел споткнулся обо что-то твердое.
– О Боги, – воскликнула Антонетта, – похоже, из-за меня мы заблудились.
Кел едва не рассмеялся. Это было нелепо. Весь этот вечер был нелепым. Они попали в какое-то помещение с низким потолком, напоминавшее кладовую. «Кладовая» была заставлена множеством деревянных ящиков; на некоторых были наклеены накладные, написанные аккуратным почерком. Каменный пол был влажным, с потолка свешивались белые обрывки паутины. В подсвечнике, укрепленном на стене, мигала единственная свеча.
Кел прислонился к куче ящиков. Содержимое было тяжелым – они не сдвинулись с места.
– А может быть, это не так уж плохо – заблудиться, – заметил он. – Не хочешь возвращаться на «праздник»? Я тебя понимаю.
Антонетта стояла совсем рядом. Ее золотой медальон и золотые волосы блестели в свете свечи.
– Я думала, что меня расстроит новость о женитьбе Конора, – медленно произнесла она. – Но я не чувствую ничего, кроме жалости к этой бедной девочке. Как они могли…
«У Конора были свои причины так поступить», – мысленно ответил ей Кел. Но вдруг понял, что сейчас ему не хочется ни думать, ни говорить о принце. Вместо этого он произнес:
– Не понимаю, чему ты удивляешься. Ты не хуже меня знаешь этих людей. Они не смилостивятся над принцессой только потому, что она еще ребенок.
В глазах Антонетты появился странный злой блеск. Может быть, она что-то
