Предатель в красном - Эш Хейсс
– Я верю, Элен.
– Топь тебя, тогда ответь же! Почему ненависть к огню не угасла в пределах белых стен?
Мартин, вскочив с места присяжного, почти вклинился в тираду Элен, но был молниеносно остановлен резким захватом Кайла.
Дон промолчал, и короткая нить терпения эфилеана огня начала догорать.
– Лицемеры, – с отвращением сквозь зубы прошипела она. – Светлый Кампус. Город равноправия… Ведьмы даже здесь остаются изгоями в глазах жителей! Сбыт нелегальной химии чуть ли не на каждом углу. Ночнорожденные бесчинствуют, оставаясь в подпольной тени. А что на счет стражи? Смотрители закрывают глаза на кровопролитные спарринги, зарабатывая на ставках. А зрители?.. Наслаждаются кровью! И это белый город мира и равноправия?
Создатель вновь остался безмолвным.
– Облитая красной краской дверь. Записки с рисунками Огенских полей и словами, что я здесь чужая.
– Я видел это, – наконец произнес Дон. – «Мои» глаза повсюду.
– Твои глаза повсюду?! – в ярости закричала Элен на старца. – Тогда видел ли ты, что сделал со мной смотритель?
Дон и в этот раз промолчал, и лишь с мест присяжных послышалось гневное дыхание ночнорожденного, знавшего правду.
– А еще скверна Сейджо… – Она схватила себя за голову и сморщилась. – Словно корка мертвецкой грязи под кожей! До сих пор!
– Элен…
– Я стерпела все, чтобы стать принятой! – надрывно закричала она, и по щеке скатилась горячая слеза. – Почувствовать тепло. Хотя бы немного. Я не просила ничего более! – Эфилеан склонила голову. Крик сменился на слезный шепот. – Поклялась, что вновь увижу брата… Гнильная земля, я поклялась белым маскам, что стану принята этим миром. – Раскрыв кулак, она взглянула на свою шершавую ладонь, и на нее упала слеза. – Наверное, кто-то найдет свое счастье в Кампусе. Но сколько бы ни била себя в грудь, сколько бы ни кричала – этим эфилеаном буду не я.
– Элен! – воскликнул Мартин, вскочив с места, но элементалий не обернулась.
– «Твои» глаза повсюду, старец. Тогда позволь задать последний вопрос: экзамен белого города проводит старая ведьма, и она – некромантка. Некромантия карается изгнанием. Известно ли тебе, создатель, что экзаменатор границы Кампуса… – Элен запнулась и закончила уже дрожащим голосом: – Прикасается к душам?..
Дон решительно произнес:
– Известно.
Лицо Элен накрыла пелена разочарования. Плотная, как глубины Тиртнесанского океана. Будто старец был последней надеждой в ее мечте о светлом Кампусе, и, сказав правду, он так же, как и остальные, по-своему предал ее кристально чистую веру.
Дон наблюдал, как прямо перед ним последний бутон цветка надежды пал.
– Даже ты… – Она сглотнула, уронив взгляд в пол, и обратилась к тому, кого не было на суде: – Брат… они все лицемеры. Я не могу привести тебя в город, где мне нет места.
Молодым созданиям сложнее всего смириться с несправедливостью мира. Их желания чисты, а вера непоколебима. Дон уже слишком стар, чтобы разделить эти чувства с ней, но были времена, когда он испытывал что-то подобное: осознание, что твоя вера уничтожена теми, кому ты доверял. Шаг за шагом, предательство за предательством. Продолжал верить до последнего, пока ситуация не заходила слишком далеко.
– Я была готова на все ради мечты, но… – расправив плечи, Элен хрипло прошептала: – Что бы ты ни решил, я… – голос будто надломился. – Я покидаю Кампус.
Молящий взгляд сменился на что-то более уверенное, голос снова приобрел стойкость. Эфилеан огня, как в последний раз, гордо обратилась к присутствующим:
– Я, последний эфилеан огня, отвергаю тебя, Дон, и этот мир, что ты создал. – Ее руки крепко сжались в кулаки, костяшки побелели. – И если вновь услышу ненавистные слова про огонь, то обещаю святым Джелида-ден, я стану «тем», кого вы все пытаетесь во мне увидеть! Клянусь, Дон! Я покажу Кампусу, что такое гнев огня! – Голос, загремевший под конец неистовым ревом, не принадлежал Элен. Процесс слияние сознания запустился.
Предать себя – страшный человеческий грех. Насильно лишить себя веры в желаемое. Заставить поверить в то, что принятое решение было неизбежным. Осознанно погасить в себе свет надежды.
Наконец Дон решил остановить ее:
– Эфилеанов, которые отвергают выбранный ими человеческий путь, отрекаются от мечты, называют «Предателями». Предатели самих себя.
– Без разницы, – она усмехнулась. – Мне постоянно твердили, что у эфилеанов есть только два пути жизни: сломленная законом воля и незаконное желание. Но брат оказался не прав. Я нашла третий путь: игра сильнейших. И мы с душами сыграем в нее!
– Я стар и повидал истории тех, кто шел против вековых устоев. Все, что будет в конце, – ненависть. К себе.
– Значит, так тому и быть.
– Не делай этого! – закричал Мартин.
Как бы сильно сенсор ни звал, все, что он получил, – вид ее спины и гордое молчание.
Дон более не настаивал, приняв решение потомка огня. Элен выбрала свою судьбу. Теперь он должен выбрать судьбу Кампуса.
Создатель обратился к ней:
– Ты знаешь, где зараженные эфилеаны. Души шепчут, я уверен.
– И что с того? Почувствовал ответственность за свои ошибки прошлого и собираешься всех спасти?
– Я хочу заключить сделку, – проигнорировав провокацию, он сразу перешел к делу: – Мое условие: ты приведешь нас к зараженным Неизвестной войны. Взамен я готов предложить нечто ценное.
– И что же это? – вновь усмехнулась Элен. – Повторный входной билет в место, от которого я уже отреклась?
– Огненный геноцид, – грозно заявил Дон. – Ответ, кто в прошлом подбросил пламени камень ярости.
Элен громко сглотнула ком в горле, тем самым выдавая себя, что не знала ответа.
– Все, лишь бы защитить своих лицемеров, – с отвращением выплюнула она. – Топь тебя, ты и вправду думаешь, что я стану помогать вам?
– Эта правда должна быть раскрыта. Как потомок, ты должна ее унаследовать.
– Чушь собачья.
– Послушай же старца! – Грозные нотки вновь проскользнули в его голосе, и Элен показалось, что даже белые колонны зала содрогнулись. – В Бездне страха твоя жизнь превратится в поиски правды. Причины трагедии берут корни у истоков власти. Тот, кто подбросил камень эфилеанам огня, восседает на троне. Если души не раскрыли тебе его лик, значит, никто не сможет дать ответ, кроме меня. – Он положил сморщенную руку на свою грудь и продолжил: – Я бывший член Высшего совета, доживаю последние годы вне закона, поэтому могу говорить о тайнах прошлых лет, – вкрадчиво закончил Дон, подумав:
