Топить в огне бушующем печали. Том 1 - P大 Priest "
Обнажившись по пояс и показывая всему свету загорелую спину, он относил эти груши в узелках в убежище шаманов. Точнее, в маленький грот, расположенный рядом с большим, выделенным под алтарь. Там Алоцзинь сушил груши на сквозняке, наивно полагая, что никто не узнает про его закрома.
Под гротом с алтарем, в еще одной маленькой пещере, некогда образовался пруд, где собирались подземные воды. Шэн Линъюань, жадный до прохлады, нередко любил приходить к нему и коротать время за чтением. Утомив глаза, он поднимался выше и захаживал в закрома Алоцзиня, где набирал пригоршню сушеных груш. Разумеется, наследный принц ни от кого не таился и вором себя не считал. Прятать следы своего пребывания он тоже не находил нужным, но Алоцзинь все равно не замечал, что запасы его скудеют, поскольку никогда не отличался внимательностью.
Вспомнив о грушах, Шэн Линъюань припомнил и одну детскую беседу с Алоцзинем.
– Смотри-смотри, братец Линъюань! Я украл у Великого мудреца бабочку с человеческим ликом!
– Как?.. Твои проказы перешли все границы! Сейчас же верни ее назад! Или неприятностей хочешь?
– Ай, ну что ты опять! Отцу же не скажешь? Я ведь просто посмотреть, а выпускать ее не буду. Лучше скажи, братец, а она правда может призывать души покойных? И тогда они оживают?
– Мертвые есть мертвые. «Умерший человек подобен потухшему светильнику», и когда другие говорят о призраках, они лишь тешат себя небылицами.
– Но… когда ты умираешь, разве совсем-совсем ничего не остается? А можно не умирать?
– Скажешь тоже. Все умирают, кроме…
– Кроме кого?
– Кроме тех, кто в своей одержимости превратился в демона-мо.
– Правда?! – испугался маленький Алоцзинь, и глаза его заблестели. – А разве это не здорово?
– Что тут, несмышленыш, «здорово»? – усмехнулся рассудительный не по годам Шэн Линъюань, будущий Владыка людей, но отмахнуться от Алоцзиня так и не сумел – тот настойчиво задавал вопрос за вопросом. Читать при надоедливом сорванце принц уже никак не мог.
– Но почему? Почему? Братец Линъюань, почему вечная жизнь – это не здорово?
– Ничто хорошее не длится вечно. Чем прекраснее цветок, тем реже он цветет, а самые прекрасные цветы распускаются всего раз за свою короткую жизнь, да и то их лепестки тут же увядают и опадают. А если старец на смертном одре захочет оглянуться на свой жизненный путь, он увидит лишь несколько счастливых мгновений, да и те промелькнут перед глазами и тотчас исчезнут. Все в мире мимолетно. Учитель говорил мне, что не старятся и не умирают лишь те, кто обречен на вечные муки. Пусть желают они вкусить жизнь – да не могут. Рады бы умереть – да это невозможно. Что ж, довольно болтовни. Верни бабочку Великому мудрецу, да поскорее. И впредь знай: несмышленышам нельзя говорить о рождении и смерти. Разве не знаешь, как это не к месту? Тебе еще жить да жить.
– Братец Линъюань, а почему нельзя говорить о рождении и смерти? Почему нельзя жить вечно? Ну во-от… совсем меня запутал! Объяснил бы лучше, что значит превратиться в демона-мо. Постой, не уходи, братец!..
Как же давно это было… Все это дела давно минувших дней… Но кто же знал, что жизнь окажется такой короткой! И вместе с тем такой безумно… безумно долгой…
* * *Усаживая Шэн Линъюаня на пассажирское сиденье и помогая откинуться ему назад, вместе со спинкой, Сюань Цзи заметил, что тот чуть приоткрыл глаза и посмотрел на него сквозь ресницы затуманенным взором. Но затем веки Шэн Линъюаня снова сомкнулись, мышцы лица расслабились, а уголки губ едва-едва приподнялись в легкой, почти не различимой, улыбке. Наткнувшись на нее, Сюань Цзи замер, но толком рассмотреть не смог. Примерно так же отцветает прекрасный цветок: одно мгновение красоты – и как не бывало.
Но тут Сюань Цзи уловил чутким ухом странное похрустывание, какое бывает, когда в погожий весенний денек разбивается тонкая корочка льда на реке. Сюань Цзи прислушался и со временем понял, что этот звук идет от Шэн Линъюаня. Решив выяснить, что это такое, он быстро спрятал пальцы в рукав и потянулся им к бывшему императору…
Его остановила окриком Гу Юэси:
– Не трогайте! Нельзя, директор Сюань!
Командир как раз забралась в салон фургона. Замерев в полушаге от Шэн Линъюаня, свернувшегося калачиком на пассажирском кресле, она едва ли не с благоговением рассматривала его.
– Что там у вас? – следом вмешался Ван Цзэ, заглядывая через пробоину вместо бокового стекла. – Ты что-то увидела, Юээр?
Прежде чем ответить, Гу Юэси, чтобы не сгибаться, опустилась на одно колено и перешла на шепот, как будто опасалась разбудить раненого:
– Его ударила молния и сожгла все внутренние органы. Обгорели даже кости под мышцами. Сейчас они быстро восстанавливаются. Даже меридианы срастаются. Удивительное дело… Разве строение духов оружия не аналогично человеческому?
От ее слов Сюань Цзи весь напрягся, и сердце у него сжалось.
– Ты что, разбираешься в духах оружия?
До этого Сюань Цзи плел о Шэн Линъюане всякую чушь, поскольку наивно думал, что никто не поймает его на вранье. Ведь тайные техники кузнецов прошлого, способных сплавлять металл и человеческий дух, уже три тысячи лет как утрачены.
– Конечно нет. Просто знала одного духа меча. А так сведений о них почти не осталось, источников крайне мало… Оказывается, духи оружия не одинаковые… – пробормотала Гу Юэси, вперив взгляд в Шэн Линъюаня. – Мои глаза способны различать цвета аномальной энергии у «особенных». Можно сказать, что у каждой линии есть свой оттенок и своя «текстура», что ли… Но еще ни разу я не встречала ауру настолько черного цвета…
Сюань Цзи всегда умел состроить хорошую мину при плохой игре, поэтому замечания командира Гу не сбили его легкую улыбку на лице. Настолько черную ауру, говоришь? А ничего, что это верный признак демона-мо?
К беседе подключился и Чжан Чжао, и тот, похоже, решил испытать хорошую мину Сюань Цзи на прочность. Он простодушно поинтересовался:
– Слушай, сестрица, а разве у демона, который объявился в Чиюань, была не такая же черная? Я про того самого, кого недавно призвали Темным жертвоприношением.
– Нет, они разные. У того аномальная энергия была просто как темная дымка, то есть эфемерно черного цвета. И такой же цвет я видела у демона, который нас преследовал на бабочке. Но у этого духа оружия… – тут Гу Юэси снова взглянула на Шэн Линъюаня. – У него цвет гораздо гуще, насыщеннее. И как будто аура цельная, не размытая… Не знаю, как объяснить… Как будто она состоит из множества крошечных черных иероглифов, написанных так тесно, что они почти сливаются друг с другом… Не могу разобрать… Гм? А это что?..
Пока они беседовали, Шэн Линъюань почти полностью заживил свое сожженное молнией тело. Объясняя другим, что видит и понимает, Гу Юэси наблюдала, как восстанавливаются его сосуды, как обретает прежнюю форму сердце. Под конец в груди Шэн Линъюаня как будто зажегся огонек, и его жаркий свет привлек «рентгеновское зрение» командира Гу. Что это такое, она даже не догадывалась, но все равно стала жадно поглощать неведомое. Правда, ничего толком рассмотреть не успела – ее глазницы пронзила острая боль, словно в глазные яблоки вонзились стальные иглы. Гу Юэси отличалась известной сдержанностью, привыкла держаться строго и холодно, а также умела терпеть даже сильную боль, но все эти качества никак не помогли ей. Закрыв глаза ладонями, она громко вскрикнула.
– Сестрица Юэси! – испугался Чжан Чжао.
– Юээр! – в тревоге позвал Ван Цзэ.
Из глаз командира Гу хлынули слезы, и те, видимо, ослабили боль. Опустив ладони, она нерешительно моргнула пару раз и осторожно разлепила веки. На ее бледном лице застыл смертельный испуг. Еще секунду назад она видела, что творится внутри у загадочного мужчины, названного «духом оружия», и как он пострадал (хотя никаких внешних повреждений не наблюдалось), а тут словно обрубило.
Обескураженная тем, что ее «рентгеновское зрение» не работает, Гу Юэси открыла было рот, чтобы объяснить встревоженным коллегам в двух словах, что только что случилось, но не смогла. Голос просто не шел.
