Предатель в красном - Эш Хейсс
Черное пространство. Безмятежность. Вокруг так тихо.
Ощущения кардинально отличались от тех, какими они были раньше. В прошлый раз, когда ядовитое зелье ведьмы коснулось праха Огенских полей, души вступили в рьяное противостояние и пытались забрать контроль над сосудом.
Но борьба была окончена. Обряд не сработал. Меня ожидал крах.
Теперь все, что я могла, – это сидеть внутри сознания и наблюдать за тем, как они воплощали в жизнь свои желания при помощи моих рук. Огненные стены разрастались с невероятной силой, покрывая поля, словно красное одеяло.
Ведьма не была виновата в провале. Треклятые крупицы сомнения о праведности жизни в Кампусе зародились во мне еще в тот момент, когда я увидела спарринг волка и эфилеала воздуха на корте. Когда признала нескрываемое желание крови в волчьих глазах при виде добычи в городе, где стирались понятия «жертва» и «хищник». Крупицы сомнения зародились во мне. Путь для душ стал открытым, а отречься от них возможно, только если этого желают разум и сердце. На самом деле я боролась за мечту, за брата, за нашу жизнь в белом городе. Так я думала. Но наперекор разуму нутро рвалось узнать правду об огненном геноциде.
Кто подкинул Асентрит эфилеанам огня?
Отныне, когда в сосуде бушевал ураган сожженных душ, я могла чувствовать себя собой только внутри собственного разума.
«…С о п р о т и в л я й с я…м е р т в ы м…»
Брат постоянно твердил эти слова, предостерегая от того, что в конечном итоге и произошло.
Я проиграла.
«…С о п р о т и в л я й с я…»
Будучи запертой в черной бессознательности, я видела происходящее глазами душ: поле, полыхающее оголодавшим пламенем, ноги, стоящие на пепле их тел. Они глумились сами над собой, ведь их прах не мог гореть.
«Душонки, что за огненный фарс? Зачем создаете столько пламени?»
«Нам нужно узнать, сколько силы выдержит этот сосуд».
Души взмахнули моей рукой, и новая ударная волна породила гигантский красный сгусток, что стал разрастаться с невиданной силой и простираться вдаль.
«Рано или поздно в городе заметят полыхающий огонь».
Стоило задуматься о подобном, как в голову ворвался голос:
«Ты все еще беспокоишься о горожанах?»
«А вы теперь даже здесь подслушиваете мои мысли? Когда я в заточении?»
«Примешь участь второго закона – в заточении больше не будет нужды».
Голос был не похож на то, как они говорили ранее. До этого я будто слышала варварские крики, плач и рычание зверей. Но нынешний голос значительно отличался сдержанностью.
«Мы все – сожженные души геноцида, но не все из нас варвары», – подметил голос.
«Чего тебе надо?»
«Я услышал твои переживания о Кампусе. Переживания – сомнения. Сомнения – неизвестность. Неизвестность – страх. Это может вызвать неполадки в сосуде».
«Бестелесный, ты сейчас говоришь в моем теле. Имей уважение, разговаривая с хозяином вашего хранилища».
«Теперь это наш сосуд, – властно возразил голос. – Переживания помешают нам с управлением. Мы снова начнем вытеснять тебя из твоей же головы. Но сейчас нас в десятки раз больше. Ты просто сгинешь, а у нас не останется сосуда для своих целей».
«Каких?»
«Забудь о предложении узнать правду. Ты отвергла его, крича, что отрекаешься от нас. Теперь наблюдай за возмездием прошлого».
«Такой расклад меня не устраивает. Плевать я хотела на ваши планы. Мои руки не будут убивать невинных существ».
«Тогда давай заключим сделку».
И снова сделка, даже в мире мертвых. Все в мире эфилеанов строилось по принципу сделок.
«Сделай выбор, – твердо заявил мертвый голос. – Откажись от мечты, и наши собратья немного ослабят контроль. Когда дело будет касаться твоей личной жизни, они будут впадать в покой, но как только дело коснется нашего плана – вытеснят тебя, давая возможность только наблюдать. Как ты сказала ранее: «Мои руки не будут убивать невинных существ»? Под нашим контролем твои руки будут убивать виновных – причастных к Асентриту».
«Уже тошнит от этого камня».
«Твоя мечта – пустышка. Кампус – сборище лицемеров».
«Нет!»
«Противишься? Вспомни свою жизнь в белом городе и узри, наконец, правду».
Воспоминания о жизни в Кампусе мгновенно окутали меня, погружая в недалекое прошлое. И первое, что я увидела, было беспорядком в городе.
«… – Ты ведь еще не знаешь, как здесь обстоят дела, да? Как обстоят дела «по-настоящему», а не на словах и в сводах закона.
– Вы жаждете кровопролития, как и толпа. Паршивцы, вы не боитесь местной власти?
– Ага. Нам стоит трястись от страха перед теми, кто больше всех нас, вместе взятых, загребает денег на межвидовых боях…»
«… – Дам тебе один совет: не хочешь разрушить мечты о Кампусе – не появляйся на улицах в ночное время, не заходи в узкие переулки и тем более никогда не открывай старые и ржавые двери заброшенных домов.
– А если открою, что же я должна там обнаружить?
– Правду…»
Затем последовали обрывки воспоминаний о Фэй:
«… – Смех, да и только! – восторженно вскрикнула эфилеан. – А что насчет сюрприза от ведьм черного рынка в твоих вещах после нашего похода в бар? Кстати, твой смотритель оценил эту идею. Понравился его интимный «подарок»?..»
А затем последово предостережение от Кайла:
«…Поверь моим словам, новобранец. Кампус не так прекрасен, как ты себе его представляешь…»
«Когда я впервые засомневалась, что меня не примет белый город?»
«Когда впервые ощутила нас. Впустила и узрела картину трагедии Огенских полей. Узрела реальность, а не ложь Кампуса».
«Эфилеаны могут жить как люди!»
«Люди? Себя-то слышишь? Вспомни, как разливалось внутри желание пролить кровь на корте. Вспомни! Вспомни!»
«…Из пасти волка потекла тягучая слюна, раздался рев, и спарринг продолжился. И хотя это была открытая провокация, увиденное вызвало у меня странное и необъяснимое чувство зависти.
Я одернула сама себя, не понимая, почему так резко ощутила эту жажду. Словно животное эфилеанское нутро требовало свободы и рвалось наружу. Быть там, на корте, издавать победный клич, наступая на пораженного. Это походило на яркое сексуальное желание, от которого все зудело внутри. И в этот самый момент я наконец поняла, как сложно противостоять в борьбе со своим естеством по закону белого города…»
«Ты жаждешь мира, как человек, но остаешься животным, как и все жители города».
Я так сильно хотела возразить, меня прямо-таки распирало, но ни одного слова так и не вышло.
«Молчишь? Правильно. … Нечего ответить. Теперь, когда
