Паучий дар - Фрэнсис Хардинг
Книгоноша парил над водой перед Шэем Эмметом, а тот таращился на него, бледный как мел. Глава Освободителей словно обратился в статую, как будто последний удар отнял у него способность двигаться.
– Ты говоришь от лица Освободителей, – напомнил ему Келлен. – Сам так сказал. А значит, если Канцелярия предложит правильную сделку, Освободителям придется на нее пойти и прекратить проклинать людей.
– И как же проклинатели с этим справятся? – поинтересовался Эммет.
– Вместе что-нибудь придумаем, – ответил Келлен. – Ты, я, Освободители и Младшие братья. Ты умный. Найдешь решение.
Шэй Эммет продолжал сверлить взглядом Книгоношу, и Келлен невольно задался вопросом, что же он видит под капюшоном. Возможно, собственный крах. То, как планы и интриги, которые он плел на протяжении многих лет, распадаются у него на глазах. Едва сдерживаемая ярость вдруг уступила место пугающему спокойствию.
– Уже нашел, – сказал Эммет и вытащил что-то из кармана.
Келлен успел заметить только блеск бронзы, когда Эммет вонзил кинжал в смутно различимое лицо Книгоноши. В конце концов, обещание, которое связывало его по рукам и ногам, было записано только в одну книгу – и лишь один Книгоноша выступил свидетелем…
Потом Келлен не мог толком объяснить, что же случилось. Загудел невидимый гонг, и неподвижный воздух на миг наполнился множеством крошечных красных фигурок. Внешне напоминающие младенцев, безглазые, но широко улыбающиеся, они все тянули руки к Шэю Эммету. Келлен моргнул – и младенцы испарились. Книгоноша, целый и невредимый, по-прежнему парил над водой. Плот опустел. Шэя Эммета нигде не было видно.
* * *
Некоторое время спустя Келлен заметил одинокую лодку, которая скользила по воде, не нуждаясь ни в парусе, ни в шесте, ни в веслах. На носу в полосках лунного света и тени стояла растрепанная женская фигура. Лодка была на редкость уродливой, словно собранной из пожелтевших костей, но Келлен быстро приободрился, когда понял, кто на ней плывет, и разглядел на одной из банок черноголовую чайку.
– Сюда! – закричал он.
Костяная лодка сменила курс и затормозила возле обломков корабля, на которых примостился Келлен. Вид у Неттл был измученный, она вся была покрыта грязью и синяками, а одежду усеивали темные пятна.
– Ты в порядке? – спросил Келлен.
– У меня все болит, – пожаловалась Неттл и прижала руку к ребрам, словно защищаясь. – Я упала с одной высокой ветки и врезалась в другую. А еще я промокла насквозь и жутко замерзла.
Келлен тоже чувствовал себя не слишком уютно в своей мокрой одежде, но сейчас у него были заботы поважнее.
– Тебя ищет Тэнси! – предупредил он.
– Уже нет, – сказала Неттл таким тоном, словно ей стало дурно. – Помнишь, все говорят, что нельзя вредить деревьям в Глубокой Мари? Так вот, оказывается, если нарушишь это правило, Хозяин леса отрубит тебе голову и насадит на ветку.
– Ой. – Келлен моргнул. Ему стало жутко и грустно. Конечно, Тэнси прокляла его, но он все равно не желал ей такой судьбы. – А… сам Хозяин леса?
– Проследил за мной и затем пропал, сбросив серебряный ошейник.
– Потому что его контракт с Шэем Эмметом подошел к концу, – сказал Келлен и поморщился. – Его, кстати, больше нет. Зря он решил напасть на Книгоношу.
Немного поколебавшись, Келлен признался:
– Я обманом заставил Эммета пообещать кое-что перед Книгоношей. Он сказал, что Освободители больше не будут никого проклинать, если Канцелярия перестанет их преследовать и наказывать.
– Умно. – Неттл выдавила из себя скупую улыбку. – Значит, Канцелярия сможет остановить Освободителей. У нас получилось. Мы спасли Рэддиш.
«Но не смогли помочь проклинателям, – подумал Келлен. – И Неттл». К этому мгновению он не был готов. Они перестали быть вечно ссорящимися неразлучными союзниками. Теперь они – Расплетатель и одинокая проклинательница, их общая миссия завершена. Он не знал, что ей сказать. Слишком много всего случилось, слишком много секретов взорвалось, точно гранаты. Келлен не представлял, какие слова способны пересечь разоренную пустошь между ними. Неттл тоже выглядела смущенной и охваченной сомнениями.
Что мне ответить? Я же не могу сказать, что все хорошо, – мы оба знаем, что это не так. Не могу сказать, что ничего не изменилось, потому что изменилось все.
– Я не могла тебе признаться, – тихо выдохнула Неттл.
Мысль о том, что она умолчала о проклятом яйце, до сих пор ранила, но Келлен понимал, почему она так поступила.
– Я охочусь на проклинателей. И ты решила, что я сдам тебя властям.
– Я боялась открыться хоть кому-то, Келлен! – Глаза Неттл блестели от давно сдерживаемой боли. – Меня бы никто не понял. К тому же, если бы я сказала, мне пришлось бы признать, что это реально. А я продолжала надеяться, что все пройдет само собой. Когда тьма во мне начала расти, я сказала себе, что ничего не происходит. А если и происходит, я справлюсь с этим усилием воли. Я просто не могу быть проклинательницей. Они ведь чудовища! Все были с этим согласны. Но однажды посреди людной улицы мне явился гигантский черный Лебедь, и я сбежала. Мне казалось, что я могу от него убежать. Понимаешь, как это глупо? Я делала вид, что все в порядке. Порой Лебедь не появлялся целую вечность, и я начинала надеяться, что мне удалось от него избавиться. Но я только обманывала себя. Постепенно становилось все хуже, и Лебедь появлялся все чаще. Ты хоть представляешь, как это страшно, когда не можешь себе доверять?
Келлен вспомнил, как от его прикосновений распускалась ткань, а кожа отделялась от плоти.
– Да, – сказал он. – Боюсь, за прошедшие дни я стал это понимать.
– Я не знаю, что теперь будет. – Голос Неттл был безутешным и полным усталости. – Не вижу, что впереди. Вокруг только черная вода.
Келлен отчаянно ломал голову в поисках решения.
– Послушай, ты ведь можешь просто… наслать проклятие на меня. Тогда я его расплету, а ты избавишься от проклятого яйца. И остальным об этом знать не обязательно!
– Не говори глупостей! – Его предложение застало Неттл врасплох. – А что, если я превращу тебя в слизняка?
– Ну… тогда я буду гениальным слизняком, – не сдавался Келлен. – Слизняком-расплетателем!
– Это… – Неттл нахмурилась, а в ее голосе зазвучали непривычные плаксивые нотки. – Это самая дурацкая идея, которая когда-либо приходила тебе на ум. Я никого не хочу проклинать, и меньше всего я хочу проклясть тебя!
– Прости, –
